Тихон Стрелков - Дело рук человека

Сокрытый маскировочной сетью, Желз полз. Под согнутыми в локтях руками шелестели листья, кожу колол усохший чертополох, цветки репейника цеплялись к одежде, мелкая мошкара оккупировала лицо и шею. Желз терпел: по-другому за стены столицы Нордин, Огавраш, ему не проникнуть.

Существует шанс, что обо мне позабыли. Вполне возможно начальник Герцинге не рискнет доложить о моем побеге. Кому нужны лишние проблемы? Легче сделать вид, что казнь состоялась, и избежать бесчисленных проверок и разбирательств. К тому же, какому сбежавшему болвану придет в голову вернуться в город, из которого его отправили на казнь?

Желз почесал нос ― пылище под сетью было хоть отбавляй ― и ускорился.

Осталось недолго.

Когда он добрался до стены, из толстых каменных плит, и осторожно вылез из-под сети ― желтовато-зеленной, над полем висел голубоватый полумрак, близилась ночь. Желз встал в полный рост и прижался спиной к стене: так дозорные его не заметят. После чего двинулся дальше.

Хоть бы отец был прав.

***

Он вернулся домой, потный и чумазый, и уселся за стол на кухни. Мать стояла у печи, черпачком помешивала котелок. Когда бы Желз не прибегал с улицы, мать всегда была здесь и если не готовила, то стирала белье или подшивала порванную, обычно Желзом, одежду.

– Ма, я седня поколотил Магла, ― похвастался он, ― мы с ним на палках сошлись. Я значит, говорю: «Не лезь, коль проблем не хочешь», а Магл: «Да я тя на раз-два уложу». На раз-два уложит? Ну да, так впрямь и уложит. Нашел я, значит, палку, длинную, как твоя швабра, и такую же толстую. Магл взял кусок лопаты. Мы с ним…

– Желзик, ты видел себя? ― спросила мать, обернувшись.

– Ни синяка! Ни…

– Ты чумазый, как землекоп! Ну-ка иди умойся и сполосни руки. С мылом, ― добавила она, ― буду нюхать твои ладошки.

– Ну ма, это же сок сражения…

Она рассмеялась звонко и заливисто. Желз заулыбался, он обожал ее смешить.

– «Сок сражения»? Как умоешься, иди папе расскажи, его это тоже развеселит.

Желз насупился.

– Нет.

– Почему?

Желз опустил взгляд.

– Потому.

– Желз?

– Ему плевать. На меня и на тебя.

– Опять ты об этом, ― вздохнула мама. ― Пойми, Желз, у папы очень важная работа.

– Такая важная, что он даже не хочет со мной поиграть? Другие отцы играют со своими детьми. Даже отец Магла на прошлой неделе гонял с ним камень.

– Желз, есть вещи намного, намного важнее игр. ― Она опустилась возле него на колени, мягко ущипнула за щеки. ― Ну и чего ты хмуришься? Помнишь, что я говорила? «Кто долго хмуриться и на других дуется, тому ничегошеньки не видать, его удача и счастья сдуются». Иди сходи к папе, расскажи, как поколо… проучил Магла. Колотить других не хорошо, запомни это. Давай иди.

Желз помотал головой.

– Сходишь, и угощу тебя шоколадом.

– Шоколадом? ― Глаза у Желза загорелись. Сильнее сражений на палках и клубничного варенья он любил только шоколад. ― Ладно, схожу, но только из-за шоколада.

– Только из-за шоколада, ― весело согласилась мама.

Желз спрыгнул со стула, подбежал к тазику с водой, взял мыло. Мыло пахло дымом. Потер в ладошках, сполоснул, затем щедро намылил лицо, смыл и вытерся колючим полотенцем. Чистый и свежий, он поскакал по лестнице наверх. Дверь в кабинет отца была закрыта, и Желз минуты две простоял, собираясь с мыслями. С матерью он всегда ладил, с ней чувствовал себя легким и свободным, а с отцом его словно что-то невидимое запирало изнутри. Он боялся сказать лишнее, глупо пошутить или поделиться тем, чем занята голова.

Наконец он постучал ― три тихих удара ― и, не дожидаясь ответа, вошел.

– Можно? ― осторожно спросил он.

Владлен Дикорь сидел в кресле и смотрел на растянутый в руках пергамент. Владлен был широкоплечий, полысевший, с мохнатыми бровями и козлиной бородкой, удлиняющей и без того вытянутое морщинистое лицо.

– А ты хочешь? ― Отец поднял взгляд, улыбнулся. ― Мать заставила, да? Пироги? Варенье?

– Шоколад, ― слабо отозвался Желз.

– Хм. Знаешь, чем я занимаюсь?

– Чем-то очень важным.

– Поди сюда, погляди.

Желз неуверенно подошел, заглянул в пергамент: много линий, много названий, много всего непонятного. И очевидно, подумал Желз, важного.

– Ого! ― воскликнул он, чтобы не выглядеть в глазах отца совсем дураком. ― Столько всего! Здорово!

– Хм. Ты не понимаешь, что это за ерунда, верно?

– Не понимаю, ― сознался Желз.

– Ничего, ― сказал Владлен. ― Это чертеж, чертеж Огавраша, первый задокументированный.

– А-аа…

– Вот здесь, ― Владлен мизинчиком ткнул в пергамент, ― видишь, куда я показываю? Это мы. Сейчас мы тут. ― Желз нахмурился, и Владлен поспешил добавить: ― Не буквально. Представь, что над городом кружит орел ― высоко-высоко.

– Выше дома?

– Намного.

– Выше башни?

– В десять раз выше башни. Орел парит прямо под облаками, там сильный ветер и… Как думаешь, что увидит орел, если посмотрит вниз?

– Много всего, ― отозвался Желз. ― Дома, башни, деревья, людей.

– А нас с тобой увидит?

– Только… только если мы выйдет из дома.

– Правильно! ― согласился Владлен. ― Ведь если мы будем здесь, орел в попытках отыскать нас с неба увидит крышу, увидит очертание дома и лужайку, но не нас. Он не может увидеть сквозь объекты. Понимаешь, о чем я?

Желз нахмурился. Понимать-то, что сквозь стену многого не усмотреть, он понимал, но не мог взять в толк, к чему клонит отец. Владлен между тем снова ткнул мизинцем в карту.

– Что это?

Прямоугольник и овал с какой-то цифрой. Семьдесят… семьдесят четыре. Прям как номер нашего дома. Ого!

– Это семьдесят четвертый дом по Кривой улице, ― протараторил Желз. Теперь-то он знал! ― Это наш дом. А рядом… рядом дом Магла, а следом… следом ― Рекина. А здесь… А это что? Что это за черточки? Они прямо под нами и под Маглом, и под Рекиным…

– Ты про пунктир? ― Что такое «пунктир», Желзу было не ведомо, но Владлен провел пальцем по прямым линиям, непонятно почему разделенным на куски, и все стало на свои места.

– Да! Пунтир всюду!

– Пунк-тир, ― по слогам повторил Владлен. ― Это подземные ходы.

И без того крупные глаза Желза округлились.

– Подземные?

– Они самые. Почему, по-твоему, я прошу тебя не носиться лишний раз? С виду пол крепкий, но на бумаге ― того гляди обвалится. Иногда ловлю себя на мысли, Желз, что давние строители ― настоящие маги. Ведь то, что дом стоит до сих пор и, в общем, без трещин, никаким другим словом, кроме как волшебство, не объяснить.

Желз поглядел себе под ноги, и его пробрала дрожь. Он представил, как вприпрыжку спускается с лестницы и совершает свой привычный полет ― с пятой ступени на пол. Бум! И пол вдруг обваливается. Желз летит вниз, за ним в пропасть падают шкафы, столы и мама…