Катерина Ольшина - Русалки

– А… – хрипло прогудел мужчина. – Стало быть, профессор.

– Не совсем, – честно ответил я.

Похоже, меня и не собирались приглашать в дом – хозяин грубовато отодвинул меня, и сам вышел на крыльцо.

Мысли о странной девушке не покидали меня. Теперь, как мне казалось, я нёс за неё ответственность и поэтому затараторил быстро и нетерпеливо:

– Простите, что я так сразу, но не могу у Вас не спросить. Дело в том, что моя машина заглохла километрах в шести отсюда, и я шёл пешком. По дороге я встретил странную девушку в белой рубахе. Она попросила меня о помощи, просила, чтобы я проводил её в некое Иль… забыл название! А потом… Потом она повела меня через лес и… исчезла. Пропала. Я звал её, но тщетно. Боюсь, с ней что-то случилось, и нужна помощь.

Хозяин дома проигнорировал мою просьбу и вытянул из кармана защитной куртки допотопные сигареты «Родопи».

– Не угостите?

– Да, пожалуйста!

Мы закурили. В светлом мареве белой ночи я рассмотрел своего собеседника. На вид ему было около сорока лет. Это был высокий и плотный мужчина. Чёрные брови, орлиный нос, курчавые всклокоченные волосы и золотая цепь на шее роднили хозяина дома с цыганским бароном. Как-то сразу я решил про себя называть его именно так: цыганский барон.

– Машина, говоришь, заглохла? – он замолчал, втянул в себя дым и выпустил через ноздри.

– Да. А получится завтра пригнать её сюда?

– Да, наверное. Она большая у тебя?

– BMW. Семерка.

Барон потёр переносицу:

– Не переживай. В крайнем Лёху попросим, у него машина, да и трактор есть. Пригоним.

– Спасибо.

Хозяин дома вдруг резко повернулся ко мне. В его взгляде сквозила просьба, перемешанная с мольбой и… страхом?

– О девчонке той не думай, понял? Это местная. Дурочка. Не в себе она. Вечно по лесам её мотает. Да только ничего с ней не случится. И то, что в ночи бродит – забудь. Она ко многим так пристаёт. Себе дороже. Целёхонькая вернётся.

Просьба была странная, но я решил промолчать. Наверное, в каждой деревне свои причуды и чудики. Я постарался выбросить из головы мысли о больной девушке, стереть их из памяти.

– Надолго планируешь у нас задержаться? Сенька ещё приболела, как назло.

– Сенька – это Ваша…?

– Моя жена, – пробасил мужчина.

– Простите, а Вас ведь Дмитрий зовут?

– Дмитрий. Давай на ты, не такая уж у нас разница в летах.

Я согласно кивнул.

– Ненадолго. На день-два, думаю. Ефим Александрович говорил Вам об атрибуции картины?

– О какой курице? – удивлённо переспросил Дмитрий. Он явно был в своих мыслях и ухватывал лишь обрывки моих фраз.

– Я могу попытаться определить, копия или подлинник – Ваше полотно, попытаться определить мастера. Думаю, большего я сделать не смогу. В остальном потребуется тщательная экспертиза: всякие технические исследования, рентген, химический анализ… Вы меня понимаете?

Дмитрий курил и внимательно и как-то чересчур сосредоточенно смотрел на сиреневые проблески ранних лучей солнца.

– Мутно говоришь.

Неудивительно, – промелькнуло у меня в голове. – Пень деревенский!

– Думаешь, я совсем дурак? – хозяин дома оказался проницательным.

– Нет, с чего Вы взяли!

– Ты взял, – поправил меня Дмитрий. – Я ж не всю жизнь в деревне-то жил. Институт закончил, театры любил, был ярым фанатом Цоя, поэзией интересовался.

Он замолчал, потушил сигарету о жестяную банку, привязанную к деревянным перилам крыльца и, хлопнув меня по плечу, указал на дверь. Я вошёл внутрь. Тёплый густой сумрак коридора поглотил меня. Подгнившие половицы скрипуче пружинились под ногами. Мы вошли в небольшую уютную кухню с белой печью и невысоким столиком у окна.

– Что ж, Иван Николаевич, – пробасил Дмитрий, – устраивайся в дальней комнате. Отдохни, поспи. Есть хочешь? Или чайку?

– Если честно, не отказался бы, – не постеснялся я.

Цыганский барон скрылся где-то в глубине дома. Через три минуты вернулся с огромной стеклянной бутылью. Поставил на стол пару тарелок с пюре и котлетами, помидоры, репчатый лук, хлеб и соль.

– Угощайся. Жена вечером приготовила, – он хмыкнул и смачно откусил четвертину луковицы. – Ещё не свой. Но скоро и свой пойдет. Этот – дрянь.

Тем не менее, дрянь у него пошла на ура.

– Это чай? – ухмыльнулся я, покосившись на бутыль.

– Чистейшей воды самопляс! Такого ты больше нигде не попробуешь!

Дима откупорил стеклянный сосуд и разлил содержимое в маленькие стопки.

Самопляс отдавал обыкновенным самогоном и терпким запахом ромашки и полыни.

– Чудной эликсир! – я последовал примеру Дмитрия: выпил и закусил луком. – А Ваша… Твоя жена спит?

– Спит. Приболела она. Завтра познакомитесь, – радушный хозяин обновил стопки. Как говорили на нашей университетской археологической практике в Новгороде – в кружках не вода.

Мы повторили.

Я представлял, что приехал в гости к старому другу просто отдохнуть, расслабиться: порыбачить да потоптать местные заповедные тропы. Однако суровая реальность обозначилась в мыслях строптивым образом непоседливого Ефима Александровича – мне необходимо было как можно скорее закончить здесь все свои дела.

– У вас связь здесь есть вообще? – я уплетал вкусную до безумия котлету из кабана.

– Есть. На горе.

Холодное утреннее солнце ярко освещало лицо мужчины. Персиковые блики играли на его неправильном, но художественном лице.

– На горе?

– На скале, у самой финской границы. Только вряд ли тебя туда пустят. Сейчас сирийцы повадились границу перебегать, так что пограничники тут дежурят с утра до ночи. Это же погранзона! Единственный оператор, который может сюда пробиться – Мегафон. Да и с ним-то – как повезёт. Плавающая, в общем, связь. Из-за этого и интернета нет – финские вышки всё перебивают. Имей в виду: нарвёшься на финку – все деньги снимут, да ещё и в минус уйдёшь. Так что смотри сам.

– Полное информационное неравенство, – промычал я.

Что ж, с другой стороны, это отличная возможность не слышать больше занудных речей жены и слащавых – Анжелы.

Дима подумал и добавил:

– Ещё у Старицких рядом с домом ловит. У них и с интернетом всё в порядке.

– Отлично, попробую! А дети у вас есть?

– Аглая и Максим. Дочка сейчас учится в Петрозаводске на дизайнера. Макс – старший – айтишник. Женился уже. Дети сюда редко ездят. Но исправно – раз в год. Кстати, завтра Аглая приезжает как раз. Познакомитесь.

Я опрокинул очередную стопку с самоплясом. Чувствовал, наваливается, как тяжёлый медведь, крепкий и долгий сон.

– Ты можешь показать картину?

Дмитрий слегка заёрзал на стуле и уклончиво отвёл глаза. Мне сразу это не понравилось, хоть я и был не трезв.

– Завтра её увидишь. Не у нас она.

– А у кого?

– Нечего сейчас про это говорить. Утро вечера мудренее.