Катерина Ольшина - Русалки

Есения на мгновение замолчала.

– Кто-то из местных говорил, что женщин из этой колонии хоронили рядом с посёлком. Так-то в Тоунане кладбища нет. Его потом с землей сровняли. Сейчас на этом месте деревья растут… И малина.

Есения поправила косынку и пошутила:

– Что-то Вы в лице изменились! Ну, Вы уж, наверное, детей не бросали, семью обеспечиваете достойно, так что в эту колонию бы не попали, окажись в том времени в Финляндии.

– Как сказать, как сказать, – сделал жалкую попытку отозваться на шутку и я.

– Испугались? Да не бойтесь. Сейчас в здании этого Института люди живут, и квартиры там отличные. Местные говорят, не сравнить с благоустроенными современными коттеджами!

– Да уж, – подумал я про себя, – долго будет Карелия сниться…

Мы миновали старый чёрный дом с заколоченными ставнями. Рядом красовался большой баннер: «ПРОДАЁТСЯ!»

– Кому нужна такая развалюха? Да ещё так далеко от города?

Моя спутница сощурила глаза:

– В ведьм верите?

– Увольте! – не выдержал я. – Ваш карельский фольклор?

– В том доме ведьма жила, – резко осадила меня Есения и со сталью в голосе, замедляя шаг, заявила: – Мы на месте.

13:10

Вот этот дом действительно поразил меня. Наверное, это был самый дорогой и богатый особняк в округе. Два этажа с мансардой и многочисленными балкончиками – всё украшено богатой лепниной, кое-где проглядывали морды грифонов. Крыльцо с резьбой имитировало древнюю резьбу Урнесской церкви в Норвегии. Мощёная дорожка, колодец и фонтан неподалёку, сад камней, качели, декоративные горшки и мельницы, баня – всё говорило о высоком статусе хозяев этого поместья. Даже вполне приличный бюджет нашей семьи никогда бы не позволил возвести такую громадину. Дом был выложен из грубого, но красивого камня, высокую крышу и башенки бокового флигеля украшал флюгер в виде фигуры медведя.

– Неплохо у вас тут трактористы зарабатывают, – присвистнул я.

Есения открыла калитку и уступила мне дорогу.

– Прошу, – сдержанно ответила она.

– Жена Лёши Соня, моя подруга, – потомок знатного дворянского финско-шведского рода Армфельт. Родители Сони никогда не нуждались в деньгах.

– Интересно, – хмыкнул я.

Когда мы поднялись на крыльцо, я увидел огромную дубовую дверь с круглой ручкой, вставленной в зияющую пасть льва.

Ею моя спутница и постучала в дверь, невзирая на то, что чуть выше, рядом со стеблем тонкого и хрупкого хмеля, был звонок.

Долго мяться ожиданием нам не пришлось – дверь легко отворилась, и я увидел приятную молодую женщину лет тридцати.

– Привет, Соня! – Есения по-свойски прошла в дом.

– Здравствуй-здравствуй! – девушка обняла подругу.

– А я Вас как раз ждала. Лёша позвонил и сообщил, что встретил Вас на посту.

Я вопросительно посмотрел на Есению. Она поняла мой вопрос и тут же объяснилась:

– Забыла сказать! Лёша не только трактор водит. Он ещё и местный пограничник. Прапорщик.

– О да, у вас же есть мобильная связь! – радостно вспомнил я.

– Точно, – кинула Соня и пригласила нас в просторную гостиную, увешанную лосиными и оленьими рогами.

Над массивным тёмно-синим диваном я разглядел два гвоздика и еле заметный прямоугольный светлый след на обоях, будто раньше здесь что-то висело. Уж не картина ли?

Рядом красовался изящный стеклянный круглый столик, под ножками которого покоилась шкура бурого медведя. На массивной тумбе из красного дерева стоял музыкальный центр, а с противоположной стороны на низком шкафчике разместился дорогой аквариум.

Софья быстро накрыла стол, принесла всевозможные яства: нарезку дорогой ветчины и сыра «бри», красную рыбу, огурцы, помидорчики, багет, коньяк и красное сухое вино. В моём животе радостно заурчало. Было видно, что хозяйка ждала нас.

Софья была красавицей. Ухоженная, с длинными прямыми волосами цвета воронова крыла. По её полной достоинства походке, по низкому бархатному тембру голоса, по манерам – по всему было видно её высокое происхождение. Холодные северные голубые глаза смотрели умно и проницательно, а высокая грудь и статная фигура могли свести с ума любого мужчину.

Я с ужасом и с некоторых пор с отвращением начинал ощущать целую бурю эмоций и желаний, которые пробуждались во мне каждый раз, как я встречал здесь очередную женщину. Если Есения была богиней – зрелой, умудрённой опытом Минервой, то Софья чем-то напоминала Софью Михайловну Боткину кисти Серова.

– Простите? – напомнила о цели моего визита хозяйка. – Вы же Иван Николаевич Эйн, тот самый специалист по творчеству Крамского?

Я пригубил коньяк:

– Он самый. Мне бы хотелось побыстрее увидеть полотно.

Стрелка на интерьерных старинных часах застыла на цифре двенадцать.

– У Вас часы остановились, – заметил я.

Софья бросила странный взгляд на Есению, но тут же взяла себя в руки и с улыбкой ответила:

– Увы, да.

Часы были основательными и грузными – это было настоящее произведение искусства. По меньшей мере, девятнадцатого века. Круглый циферблат украшали фигуры обнажённых женщин, у которых вместо ног были листья аканта. Наверху, прямо над цифрой «двенадцать», расположился деревянный позолоченный орёл.

С тех пор, как я прибыл в Ринтала, меня неотступно преследовал ряд вопросов, которые я не решался задать сам себе. Здесь, в этом райском, удалённом от цивилизации уголке, всё было страстно и ярко, томно и спокойно одновременно. Жизнь текла, как медовый поток, как слеза янтаря по бронзе сосны. Однако во всём этом благолепии какие-то пазлы не складывались. Я чувствовал тайну, которая безгранично и властно царила в атмосфере этого странного места. Тайну, от непонятной причастности к которой по коже периодически пробегал холодок.

Отрывок лекции И. Н. Эйна «Русское искусство XIX – XX вв.». Лекция читалась в СПбГУ студентам кафедры истории русского искусства

«Бытует мнение, что Крамской – художник, который был умнее своего творчества, что портреты его скучны и неэмоциональны. Но это лишь поверхностный, предвзятый взгляд. Нужно вглядеться в лица на этих портретах, нужно настроить зрение, привыкшее к пестроте современной улицы и телевидения, на тонко интонированную живописную систему, основанную на оттенках серо-коричневых, оливковых тонов, и тогда нам откроется подлинное благородство и высокий нравственный тонус работ мастера». 7 7 Карпова Т. Л. Указ. соч. – С. 4.

13:50

Прошло полчаса. Светские разговоры под вино и коньяк иссякли. Я был взволнован и с нетерпением ждал разрешения взглянуть на картину. Ровно полчаса назад Софья заявила: «Не слишком-то это гостеприимно с моей стороны – не угостив гостя, сразу приступать к делам».