Борис Ковальков - Прогулки по Каэнглум. Роман-сказка

Место это было не так далеко от Каэнглумского побережья. Заметив странные эволюции наврапа, любопытные не менее той девочки, китообразные догадались – наврап что-то или кого-то проглотил и это доставляет ему невыносимые страдания. И то, что мучает дракона еще не совсем переварено. Касатки умные и прекрасно знали наврапов. Догнать змея не составило труда… Одна выпрыгнула, ухватив наврапа за хвост, два дельфина приложили с двух сторон, под пузо. Нарвал кольнул туда, где начинается хвост. Дельфины аккуратны… Девчонка вылетела. Дракон плюясь кипятком и ругаясь на всю Балтику, упорхал прочь. Девочка была спасена и ее любопытство переключилось на спасителей, что впрочем, доставило касаткам большое удовольствие. Они играли с ней, пели, перебрасывали со спины на спину, отмеряли высоту прыжков и время пролета. В познавательных целях. Так они и доплыли до мест, где ловили рыбу гадрауские калуры. Надо ли говорить, какой в деревне устроили праздник…

– Надо! – воскликнули все.

– Праздник был что надо. Родители и родственники девочки, горожане и хуторские. Шарики, салют, подарки. Осенние цветы, грибы – ягоды. Кондитерские изделия Маурица, пряники Тенделя, волшебные пироги Шайтрукса и Ины, молочные изделия Дальних хуторов и меды велетов. Даже цапли и лебеди задержались на день. Пир удался на славу. Обкормленные китообразные лежали на мелководье, переворачивались прибоем. Дети босиком бегали по ним, как по крутящимся бочкам на детской площадке, что доставляло спасителям большое удовольствие…

– А что сталось с ней потом? – улыбаясь, спросили Дори и Галка.

– Она? Выросла потихоньку, – Велло покраснел, улыбнулся и исчез.

Галка посмотрела на кота. Тот вылизал второй стаканчик поставленный Дори и умывался. Почуяв взгляд каэнглумской девы, посмотрел вверх, зрачки его сузились в нить.

– Верхним чутьем заблудившийся пес находит дорогу домой. Я же, как птицы, которых ловлю, к дому иду по прямой, – п ропел кот, обмел хвостом ноги всех сидящих за столом и умчался вслед за Велло. За ними прыснули остальные кошки, как дети за дудошником.

Дори и Галка посмотрели на бабушку: «Неужели?»

– Да, это наша Майри, – ответила бабушка Сальме.

– Все-таки, чем же питается наш наврап? – спросила Галка, выделив слово «наш». – Пресмыкающийся долго может жить без еды, но… чем?

– Галочка, – вступил князь Аксель. – наврап открыл, что можно обходиться растительной пищей. Это подтвердило некоторые теории. Но в отличие от медведя, который пасется «в овсах» на выделенных ему делянках, наврап пренебрегает заботой; на бреющем полете он без разбора выстригает за один пролет по пол-гектара овса. Действия хуторян при этом безобразии он воспринимает, как нелишнее удовольствие. «Не бойтесь, я пронесусь еще раз!».

– Сколько интересного и загадочного! – пропела Галка.

– Да, – согласилась Дори. – И эта песенка? Слышала эту песенку, когда кошки пробегают по нашей улице. Там поется о каком-то блохастом философе, слепом псе и о путешествии. Не слышала о таких в городе.

– Странные песни кошек с улицы Олехро давно привлекают внимание исследователей. Простите ходячее выражение.

– В твоем прочтении расхожие выражения скрипят, как новые туфли.

– Твои замечания живят! День сегодня с настроением. Может что-нибудь вспомним. Дори, на улице Олехро поют не только кошки. Да?

– Да. – Дори музыкально прокашлялась, украдкой зевнула, посмотрела на всех сияющими глазами, коротко вдохнула и…

Тут через площадь мелькнуло красное с синим, блеснул черный лак. Дори вскрикнула: «Мотти! Постой, подожди, помоги!»

Посетители кафе и прохожие, все встретили девушку радостно.

– Дори согласилась нам спеть! – уведомили Мотти друзья.

– Без моего «Черного адмирала», его превосходительства ?

Мот засмеялась и это прозвучало началом песни. Она поерзала лопатками успокаивая висевший за спиной второй инструмент, Епифана или Кози, как она его называла, подняла свой черный дредноут и уже под гитару Мот, Дори запела:

– Здравствуй Мотти! – Продолжила контрапунктом Дори. – Ты вовремя, садись! Мороженое и кофе – нота против ноты!

Мот высокая, в длинной выцветшей синей юбке, выцветшей же красной рубахе стояла за креслом Галки, обняв большую похожую на черный лакированный чемодан гитару; из-за спины торчал гриф второй. Мот казалась бы кукольно-хорошенькой, если бы не шарнирная угловатость фигуры, печальные светло-карие в золото глаза и саркастический свинг улыбки пухлого детского рта.

– Простите меня спешащую, ваше высочество, бабушка Сальме, девчонки. Меня ждут в Вышгороде. Простите меня, я в одной рубашке. (Волшебно-простая девчонка, – подумала Сальме). Куда-то запропала моя красная маечка. Повесила сушиться еще во дворце, а утром собралась – маечки нет. Все на месте, ее как ветром унесло. Только оцарапанные прищепки висят. Наверно сорока. Но что сороке маечка?

– Наверно она твоя большая поклонница, – засмеялся князь Аксель.

– А блестящие металлические прищепки оставила?

– Это была умственная сорока!

– Пускай носит маечку. А я спою эту песенку на празднике! Но что это?

– Вот мы и гадаем. Подумай с нами!

– Галочка, я разрываюсь, как струны под алмазным плектром.

– Беги милая, целиком, – ответила Сальме. – Кошки с улицы Олехро потомки тех самых римских котов, которые пришли сюда с легионами две тысячи лет назад, поэтому они такие стайные. Вот все, что я могу сказать. Аксель? – она странно посмотрела на брата.

Князь засмеялся, – не знаю, как говорит твой внук, Сальме. Дори, Галка, взор каэнглумских дев не всегда действуют и не на всех.

Мот внимательно посмотрела на девчонок, чуть скривила губы, что ее не портило: «Ага, приключения! Но думаю – успею. А теперь…»