Дмитрий Серёгин - У Цзын-Цзын. Китайский Бестиарий

– Интересно! – Искренне сказала принцесса.

Вот только поезд уже стоял на платформе, а по ней валили мужики с бесформенными сумами и в неопрятных куртках, кашляющие лица их обволакивал мушиный дым, но они смеялись, а Солнце слепило им заплывшие глазки.

Ума взяла сумку и встала.

– Но как он хрупок, тот мир, о котором Вы рассказали… Не на что опереться. Вон тут какие мамонты ходят!

И она улыбнулась, не разжимая губ, только глазами в глаза.

И оба вышли на серебряный солнечный свет.

В кабинете Драконов поставил на стол сафьяновый футляр и подошел к окну. Но ничего значительного не было в окне. Даже Луны. Впрочем, ее и не могло быть в час Зайца в этом квадрате неба. Да и не нужно. Он устал от Луны. Хотелось, наконец, побыть одному.

– Оля, Вы идите. Кофе не нужно.

Проговорил он никому, нажав на кнопку. В комнате-то никого не было. И отжал кнопку. Вернулся к футляру. Вытащил из него свиток. Потянул серебряный шнурок. Распустил, развернул. И сел в кресло. Император Цинь Шихуан-ди на картине тоже сидел. Может быть, у него тоже была зима. Укутан в ткани, нахохлился, на голове… Гм, шапка? Как это называется? Но не важно.

«А упрям был», – подумал Драконов. Первый император выпятил подбородок и повис над толстым носом мясистым лбом. «На Лютера похож», – Драконов тонко улыбнулся, сдвинув уголки губ не вверх, а вниз, как будто собирался охнуть – он придумывал шутку. Но не стал проговаривать про себя шутку. Достаточно обозначить процесс. В комнате же никого не было. Просто представил перед Цинь Шихуаном высокую кружку с пивом. Убедительно получилось. «Старик пил», – решил Драконов и опять довольно улыбнулся. Странная мысль пронеслась у него в среднем ухе: «А так мог бы выглядеть мой отец, ху-ху». Да-да, вплоть до ху-ху.

Из внутреннего кармана вынул тонкую книжицу, раскрыл и достал двумя пальцами лакированную палочку с крючочком на тонком конце и снежным войлоком на другом. Аккуратно ввел крючочек в правое ухо и помассировал. В самолете заложило. Уши были слабым местом. Уязвимые уши с детства. Зато средним ухом он думал. Так ему представлялось. Будто бы, нет, словно бы – слЫшал мысли.

«Значит, старик пил», – повторил про себя Драконов. Точнее, пронеслось в среднем ухе. – «А как напьется, давай конфуцианцев в землю закапывать. Нечего свет коптить». – Голос сказал с удовлетвореньем.

– Оля, зайдите, – сказал Драконов, прижав пальцем кнопку.

Дверь немедленно открылась.

– Купите, пожалуйста, багет. Посмотрите размер.

Драконов опять подошел к стеклу. Никого там не было. В космосе он был один. Луна – та не в счет. К тому же ее не видно. «Вот ведь прыткая, как блоха», – сказал недовольный голос. О ком это он?

Вчера, уже после театра, распорядившись о брони билетов – для нее и философа, решил пройтись. Шел по тротуару, почувствовал жар. Жар нарастал. Зашел в бар на Мойке. Взял двойной скотч. Полегчало. «Но что делать». Это было больше, чем вопрос. «Буду действовать без плана, – подумал. – Как встарь». Завозилась темная фигура в углу.

К-ху-х-й, – закашлялась тень, бесформенная, обтрепанная и, с чего бы, угрожающе навязчивая, – Подойди-ка.

Из охладевшего в лице испуга, осознанного как неумное любопытство, а выданного за сострадательность, Драконов приблизился к серому вороху в углу, думая: «А то и тысячу дать».

– Когда встретимся, ху, хай? – Прокашляло из вороха

– Как, простите?

– Когда мы встретимся, Хухай?

«Дурдом», – подумал высокий Драконов, сутуло наклонившись из пальто к неподвижному тряпью.

– Вы ждете кого-то?

Казалось, среди ветоши спрятан динамик:

– Бельмо протри!

Из темно-серого куля просунулось сморщенное… бог знает, что. Драконов нервно принудил себя к толерантности. Он вынимал бумажник. Куль затикал:

– Туп, как ступа…

Знаете ли, есть предел и аггельскому терпению.

– Любезны… ая. Если Вы намерены высказать претензии, будьте добры, выражайтесь более внятно.

Из-под век существа поползли густые белые выкакаши, как из-под хвоста вороны на заборе.

«Еще и заразно-больной», – с брезгливой тоской подумал Драконов. Огляделся. Персонала не было. Посетителей не прибавилось. Попал.

– Развлекаешься? – Зло прохаркало существо. – Театры, ложи, рубины! Хе-кхе… А ЕЕ – упусти-и-ил!

Точность попадания в личную жизнь и текущие переживания ошеломила. Драконов согнул шею и за ней спинные позвонки, чтобы вглядеться. Ожидаемой вони не было. Образина оказалась не то, что бы опрятна, а скорее, бесследна для обоняния. Как будто присутствие ее распространялось не на все органы чувств, из обоняния оно было напрочь изъято. Осязанием испытать ее он не решался.

– Вы пользуетесь своим социальным статусом, гм, льготным, в известном… смысле, как-то уж слишком вольно… – С благородным недоумением, дорого ему давшимся, пробормотал Драконов, распрямившись. Наконец, повернулся, чтобы покинуть зал. Но, да. – Возьмите, будьте любезны. – Он вернулся на полшага.

Пугало злобно разгоготалось. Взварвало бирюзовую купюру надвое, на все восемь частей, и осыпало их на пол.

– Пошел за ней, идиот! – Крикнула фигура.

Оскорбленный и напуганный, Драконов вышел на улицу.

Но куда же – за ней?

С преувеличенно невозмутимым видом стоял Драконов у обочины рядом с грязной снежной пирамидой и вытаскивал из внутреннего кармана пальто смартфон. Уж каким-то чересчур ровным голосом называл водителю улицу. Через минуту подали машину. Драконов сам открыл заднюю дверь «Мерседеса» и сложился вчетверо, прижав к груди острую голову, чтобы пронести себя внутрь салона. Сев, откатил темно-синий футляр, прошитый золотой нитью – подарок китайской делегации, оправил на коленях пальто и снова достал смартфон.

«Простите, где вы сейчас?» – Набил пальцем. Посмотрел в потолок тронувшейся машины.

«На гробах», – был ответ.

Драконов не успел решить, что это, скверная шутка или причуды питерской топонимики, как невидимый корреспондент исправил потустороннего редактора, прислав новую смс:

«На Гороховой!»

«Ясно. Благодарю вас, Сергей», – отвечал вежливый Драконов. И, потянувшись всем корпусом вбок, стал задвигать смартфон обратно за лацкан, рассеянно глядя в окно.

Ему показалось, что у столба стояла та же коническая, оборванная фигура. «Странно, что бомжей пропускают в бары… Много их что-то опять расплодили. К кризису… Или к войне…» – бубнило в Драконове.

Включите новости, – обратился Драконов к водителю. И аккуратно выдохнул. Дорогая и тщательно продезинфицированная обивка уж точно не должна пострадать из-за идиотского столкновения в пустом баре на Мойке.

– Стоп.