Денис Ольшин - Волкодлак

– Вампир сгорит. – От дружественной тени улыбки не остаётся и следа. – Упырь упадёт замертво только и всего.

– Почему?

– Кто знает. Просто это есть.

Взгляд устремляется к стенам палатки, что совсем недавно были разорваны, сейчас же они зашиты и сшиты с другими тканями.

– Недавнее нападение опустошило все наши запасы, приходится обходиться тем, что есть.

– Не в этом дело… – отнекиваюсь, впадая в раздумье. – Тот, кто напал на меня здесь, был вампиром верно? Его сила, – опережаю встречный вопрос Михаила. – В поединке с ним я замечал его, был способен предвидеть, как и куда он ударит. На поляне меня просто растерзали, я не мог даже заметить… А потом… его кровь и привкус силы, что он оставил. Это совсем другой вкус совсем другой дух, до невозможности непохожий на дух старейшины. Всё равно, что разъярённая псина и матёрый рассудительный волк.

– Весьма точное сравнение. Правда ты сравнил старого и мудрого с молодым и неопытным. Но, все же, ты прав, их дух весьма различен, даже противоположен. Если вампир – это пламя, то упырь – это лёд. И снова это не единственная разница. Опираясь на мой сорокалетний опыт пребывания в схватках с разного рода нечистью, могу судить, что вампиры способны колдовать.

– И что же тут такого? Я видел, как у упырей отрастали когти.

– Ну, это не совсем колдовство, скорее использование тёмных даров – сил, что проистекают из мира мёртвых. Для колдовства нужно иметь связь с миром живых, хотя бы тонкую, но связь, чтобы иметь возможность оказать влияние на окружающее нас сущее. Упыри напротив начисто отрезаны от яви, даже тела, занимаемые ими, являются очень даже необычными. Как однажды сказал мне мудрый и ведающий многими тайнами волхв, да упокоится он во Сварге: «Дары упырей направлены на изменение собственной плоти и духа, что может распространиться даже за грань обычного понимания тела. Всякий же, испытавший их силу, всего лишь переходит границу их естества».

– И что это должно значить? Что они, что не от мира сего? Вампиры тогда от нашего?

– Я привёл тебе разницу между колдовством и использованием даров. – Возмущается Михаил. – Тебе бы правильные выводы делать, а ты начинаешь подвергать сомнению сказанное очень мудрым и умным человеком.

– С чего ты взял, что он мудрый и умный?

– Скажем так, однажды он предрёк смерть от змеи одному мужу. И что странно, так и вышло, правда не так как все думают.

Недолгая тишина.

– Ты имеешь в виду?

– Верно.

– Тогда сколько же тебе лет?

– И снова неправильный вопрос. Не мне… ему. – Хитрая улыбка проявляется на устах. – Долголетие удел немногих и всё же он не столь уж и редок как все считают.

Ветер врывается во вход, подхватывая ткань, как паруса на лодках, а вместе с ним доносятся звуки снаружи.

– Если хочешь, можешь отдохнуть пару часов, прежде чем явиться к Владимиру.

Ответом служит мрачное покачивание головой. Я поднимаюсь на ноги, Михаил вслед за мной; поклон в пояс с моей стороны в знак благодарности и глубокого уважения к этому, на первый взгляд, не шибко храброму, но на деле, поистине бесстрашному и рассудительному в час нужды. Михаил кланяется в ответ не менее искренне.

– Не поддавайся ни ярости, ни страху, он с легкостью почует и то и другое.

Последний кивок и, неоглядываясь направляюсь к выходу.

Темно, всё ещё ночь. Как же много событий прошло за одну единственную ночь. И чему ещё предстоит свершиться за сегодня. Надеюсь, мне удастся узреть рассвет.

Вот только где находиться палатка этого Владимира?

– Иди за мной, – говорит человек твёрдым голосом сбоку от меня.

Резко оборачиваюсь к своему сопровождающему. Ростом с меня, с повязкой на голове, держащей длинные жёлтые волосы на месте, и голубыми глазами.

И где он только стоял, что я его не заметил? Неважно. Сейчас главное проследовать за ним до Олега, а там посмотрим, как быть.

Мой сопровождающий проходит мимо меня и идёт дальше, не оборачиваясь, я следу за ним. Пока мы идём, мне удаётся увидеть людей в свете костров собирающих своё добро. Солнце ещё не встало да и встанет оно ещё очень-очень не скоро, однако все уже собираются.

Хорошо, по крайней мере, Владимир не собирается здесь задерживаться, почти наверняка отправиться в погоню. Остаётся вопрос, какая роль будет предназначаться мне?

Мы подходим к большой по размерам палатке. Путник поворачивается и говорит:

– Здесь. – Кивает головой ко входу, после чего уходит.

Внутри довольно просторно, в середине стоит небольшой довольно крепкий стол, складной судя по всему, Владимир опирается руками о, него и смотрит в карту. По углам палатки стоят Ольга и Третий и смотрят на меня. Не успеваю я отойти от выхода, как в палатку врывается Михаил, чуть не сбивая меня с ног. На мой вопросительный взгляд он никак не отвечает.

– Не помешаю? – Спрашивает Михаил, довольно спокойно, даже играючи.

– Проходи. – С равнодушием, без тени ярости или недовольства говорит Владимир.

Михаил кивает и занимает один из трёх углов.

– Собираешься? – Спрашиваю я с прикрытой опаской.

– Да.– Отвечает он твёрдо. – Их вчерашнее нападение закончилось весьма плачевно, так что они отправились в бегство, хотя тут радоваться нечего.

– Это почему же? Этой ночью была собрана обильная жатва, никто не уцелел.

– В этом и вся беда. – Продолжает смотреть в карту. – ТЫ… не оставил ни одного пленного. Теперь, а учитывая, как упыри передвигаются по лесу, выследить их крайне сложно. К тому же им удалось завладеть тем, зачем они пришли отвлекающее же нападение, худо-бедно, а удалось.

– Моя сестра?

– Значит твоя сестра. – Утверждает Владимир. – Кое-что о тебе прояснилось хоть далеко не всё.

– Вам удалось их выследить?

– Тебе то что?

– То есть? – Возмущаюсь я. – Моя сестра у них в плену не ведомо для чего, а ты ещё спрашиваешь почему.

Наконец, убрав взор от карты, он поднимает взгляд на меня, через щели которого течёт злоба.

Ещё не решил, что со мной делать.

– Послушай. – Говорю более сдержанно. – Я помог тебе отразить нападение, разве увиденное не стоит того чтобы взять меня с собой.

– Увиденное стоило того, чтобы растерзать тебя прямо там, когда ты упал обездвиженный. Я всё ещё обдумываю: «Не осуществить бы мне подобное».

– Тогда ты совершишь огромную ошибку.

– Вот и посмотрим.

Не успеваю я встать в стойку, как передо мной оказывается третий, не давая Владимиру напасть.

– Я принимаю его в свой род. – Говорит Владимир.

От сказанного у Ольги расширяются глаза, и чуть ли не отвисает челюсть. Михаил сжимает кулаки от волнения.

– Ума лишился, я изгоню тебя и нареку предателем.

– Изгнать ты меня вправе, но наречь предателем не имеешь права. Я не нарушал ни закона, ни договора.