Игорь Чубанов - Дочь Волкодлака. Часть первая

Рассвета луч скользнул к губам Аннушки спящей:
«Доброе утро, Ань… Привет от Волкодлака!
Просил, чтоб я тебя коснулся, настоящей:
он ведь целует лишь в ночи созвездье Рака…

(спящая рядом дочь «Привету» улыбнулась…)
Зверя слова проникли в сон твоей малышки,
в мир, где живут её рисунки, куклы, книжки?»
– Ой, Волкодлак… привет!
Мам, ты уже проснулась?

Как это… спишь ещё и даже не будить?
Я развлекать должна одна, что ль, Волкодлака?
Так я совсем другого знака зодиака,
да и вообще, боюсь тебе, мам, навредить:

вдруг что не так, или не то, иль даже вдруг —
стыда потом не оберёшься средь подруг;
впрямь заколдованный из отношений круг:
я, мама, Волкодлак и папа – муж-супруг!

– Ну хорошо, мам, пусть любовный «треугольник»,
только меня вычёркивать нельзя никак:
я тоже дама ведь, к тому же Девы знак,
да и манеры знаю, как любой дошкольник!

Только лишь Зверь меня, мам —
Дочкой! – обожает…
Кстати, ты будешь просыпаться или нет?
Ах, «дальше будем спать» – таков приказ-совет?
– Слышь, Волкодлак, как меня мама обижает?

Коснулся локона причёски луч рассвета:
«Ань, я ваш с дочкой разговор будить не стану —
лишь поцелуем солнечным на лик твой гляну
ещё раз… и истаю ароматом лета!»

– Папуль, ты с «Ласточкой» своей
побыть не хочешь?
Слетай в гараж, свози её на СТО,
на автомойку загляни – тож ничего!
(так я и знала, что «спасибо» забормочешь…)

Ты же с дивана с TV-пультом не слезаешь!
Рад, что из дома в выходной дочь выгоняет?
Мамуля тоже про «сюрпризик» мой не знает…
вот удивится! – Волкодлак, ты представляешь?

Сейчас на «выход» своего папу отправлю:
пускай во взрослые игрушки поиграет;
мама не знает, как её я позабавлю
(возможно, я седых волос себе добавлю —
у малышей от стресса всякое бывает…),

зато впущу тебя и дверь на ключ закрою!
Конечно, выброшу в окно или с балкона:
хватит мамуле трепетать у телефона,
вздрагивать-вскрикивать от твоего дозвона —
я уж сама ваше свидание устрою!

Привыкла, блинн, не Волкодлака целовать,
меня мусоля поцелуями-слезами!
Хотя бы пусть «соприкоснутся рукавами»,
а там, глядишь, и от любви не убежать…

– Папа, ты что? Тебе не нужно возвращаться!
Дождик на улице? Открою, погоди…
– Вот незадача, Волкодлак, ты погляди:
прежде чем встретиться, приходится прощаться!

А впрочем, мама – «по уходу за ребёнком»:
может с тобою встретиться в рабочий день,
если тебе, конечно, в дверь звонить не лень —
пушистым станет мама и белым котёнком,

как только я тебя в квартиру приглашу,
дверь отомкнув – в знак приглашенья Волкодлака!
Согласна, трудно котиком представить Рака,
если добавочно мамулю всполошу

видом твоим, особенно её глаза —
как будто Волкодлаков в жизни не видала,
но всё ж попробую не допустить скандала:
вместо тайфуна, уверяю, лишь гроза

на горизонте будет ждать тебя за дверью;
котёнки тоже ведь царапаться умеют,
но мне испортить настроенье не посмеют —
нет же альтернативы детскому доверью?

Звякну с домашнего, ты знаешь, как всегда,
а то смартфон мамуля прячет от меня!
Помнишь, звонком застукала (себя виня…)
меня на том, что отправляла, не ценя
платы за SMS, тебе? Да ладно, ерунда:

подумаешь, пришло от мамы сообщенье;
не знаю – сколько, но уж точно, что не пять!
Как маме папе не пришлось всё объяснять?
Если б не ты, глазеть на светопреставленье

пришлось бы мне, соску жуя вместо груди,
даже на цыпочки привстав в своей кроватке:
мамина грудь тоже участвует ведь в схватке!
Что ж, Волкодлак, пока… – Папуля, заходи!

– Ой, Волкодлак, привет… ты снова под балконом?
Да, заходи через него – окно открыто!
Что? Мама где? Трясётся там, над телефоном,
уверив страхом меня, что всё шито-крыто,

что абонент в нём постоянно типа занят!
Не понимаю я тебя – зачем звонить?
Не проще ль в дверь мою и мамы позвонить?
Хочу увидеть, как у мамы барабанят

от страха пальцы, руки, ноги и глаза —
забавно смотрится мамуля-«Егоза»:
она тебя впрямь ненавидит, так любя,
что просто киснет молоко, меня злобя!

Вот сам попробуй… пососи у мамы грудь!
Должна же дать она тебе когда-нибудь?
Ой, мамочка идёт! Потом выйду на связь…
Ты представляешь: мама плачет, матерясь —

папулю пьяного так в детстве не боялась
(а уж мы с папой, как по струнке, дома ходим:
он – в основном, а я – когда с куклой нашкодим):
– Мам, Волкодлак ушёл! Ого, как рассмеялась…

Трепеща крыльями, бабочки вкусно льнут
к нектару-аромату яблони цветов…
Зеркальным отражением из грёз иль снов,
лепетом дочки из бессвязных звуков слов,
смещаясь временем, к Зверю мысли плывут:

«Доброе утро, мам… тебе привет-«салам»!
Ну и когда ты сменишь гнев на Анны милость?
Не знаешь, кто дверь охраняет по утрам?
Ты Волкодлака в гости пригласить решилась?

Ой, не краснела бы я так, мам! Ты при чём?
Я, собственно, только себя в виду имела…
Нет, погоди, мама! И ты тоже хотела
увидеть Волкодлака? Вновь слёзы ручьём…

Платочков точно на тебя не напасёшься:
и так истратила у куклы весь запас!
(Вспомнила Волколака, блинн, в недобрый час…)
Что, спрашиваешь «Почему?» Ты рассмеёшься:

Зверь красоту мою когда-то должен видеть?
Небось, приятно маму – в дочке! – угадать?
Да прекрати ты так плакать-страдать:
в гости идут не для того, чтобы обидеть…»

Солнца металлом дел кузнечных Ювелир
форму потешил, украшая содержанье:
к золоту рамки, окаймляя глаз сиянье
Анны и дочери, смотрящих в Зверя мир,

приладил трепет живых роз и лепестков,
тягучим ароматом влившись в снимок лета —
поближе к Анне! – из корзины для букета,
вобрал в себя Зверь шёпот детских мыслей-слов: