Игорь Чубанов - Свадебные заметки. Часть первая

Мысль Волкодлака искоркой щеки коснулась
Ангела-Анны из «ромашкового рая»…
Изящность туфель звёзд мерцанием лаская,
ждёт Хищник, чтобы душа Анны встрепенулась

от Волкодлака слов, истаявших стихами,
не смеющих нарушить свадьбы ожиданье:
«Анна! Ведь это наших душ с тобой свиданье…
только Зверь – здесь, а ты – за этими цветами!»

Вуаль прозрачных переливов обрамляет
роскошь цветов и вспышки граней драгоценных,
вкусность желаний пряча женских, откровенных,
о коих даже свадебный наряд не знает!

Как грациозен женского взгляда полет
и в мыслях-грёзах и в изгибах Анны тела!
«С Аннушкой улети…» – душа зовёт несмело,
но кто-то за невестой ведь сейчас придёт?

Золота вязь выскользнула из-под цветов,
своим орнаментом украсив обрамленье,
роз сладострастность приведя в смятенье
той наглостью, что всё доводит до понтов…

Знать, до бутонов ещё смысл не дошёл
приказа Волкодлака для солнца металла…
или настаивать воля Зверя не стала,
коль шёпот Зверя идеально подошёл —

запахом слов – к благоуханью аромата,
освобождающего среди лепестков
Хищника грёзы от реальности оков
мира людского с жаждой серебра и злата:

«Тайна вселенной на меня взглянула Анной,
в карих глазах её оставив неоглядность
очарованья женщиной своей! Вот странность:
будто соприкасаешься с чуда нирваной,

вдруг обернувшейся к Зверю праздником тела,
к которому теперь возможно прикоснуться!
Восторг заставил стуком сердце встрепенуться,
душа от предвкушенья страсти обомлела:

«К загадке Анны… так же, как и к губ улыбке,
могу прильнуть хотя бы вздохом своих слов?
Иль Волкодлак опять в одном из своих снов?»
Обмолвится ли Недотрога об ошибке?

А это ведь не муж-супруг на Анну смотрит…
Я Волкодлака просто заменил личину,
изобразив из самого себя мужчину,
который Анны настроенье не испортит!

Сижу и наглядеться не могу никак…
Выдать себя решился Волкодлак-дурак?

Кожей сосны стал, именованной корою,
чтоб пальчиков прикосновенье ощутить!
Сосна, надеюсь, мне не станет злобно мстить?
Пусть лучше воплощение примет игрою

так же, как и орнамент и цветов душистость,
взглянувших храбро в глубину Зверя зрачков,
но всё-таки отваги не набрав очков,
с шёпотом сразу предпочли «белость-пушистость»:

«Невесты платьем стал бы, к Аннушке прильнув,
и, задыхаясь от восторга, обнял тканью;
запах духов и тела аромат вдохнув,
мыслью скользнул бы к женскому Анны желанью:

«Только любимому дарить ладошек ласку
и бесконечной нежности взгляда улыбку!»
Но если снять с себя мне невидимки маску,
не совершу ль я Зверем большую ошибку?

Не стану рисковать животным вожделеньем —
зарывшись в локоны волос своим дыханьем,
лучше напьюсь вволю тела Анны признаньем!
– Тантра для этого служит ведь, Ань, решеньем?»

Невест чарующая свежесть чистоты,
мужей-супругов одаривших телом,
оставила росчерки подписей на белом
ЗАГСа листе… пальцами женской красоты!

Кто угадает мою Аннушку из них —
таких красивых – в обрамлении мечтаний,
что совпадёт судьба-жизнь с ворохом желаний
свадебной близости ночной… лишь для двоих?

По нежной коже женской так струится локон,
прикосновеньем ниспадая им на плечи…
В многоэтажном доме, за одним из окон,
в гранях стекла бокалов замерцают свечи,

вознаграждая ожиданием влюблённых:
Аннушку – здесь, Юлию – там, за гранью взора,
сокрыв изгибы сексуального узора
в абрисах тел супругов, страстью удивлённых!

Но это было так давно! Хотя и было…
Мне бы коснуться моей Аннушки – подругой!
Как же звериное во мне хрипело-выло:
«Супругу Анны Волкодлак служил прислугой

иль порученцем по тантрическим делам,
пусть и ни сном ни духом о желаньях Анны,
которые, как и у всех баб, так обманны:
«Тому кого люблю, нет… всё-таки не дам —

обслуживают лучше пусть меня вдвоём:
Зверь – тайно, Тантрой;
будущий супруг – реально?»
Кстати, решила Анна так не специально:
как говорят порой, «твою мать, подождём»…

Как я не умер в день, когда свадьбу увидел
Анны и Юлии, столь торжеством довольных?
Кровью кричало сердце от вздохов невольных:
«Зачем же Бог так снимком боль мою обидел?»

Иль Анна Тантры Волкодлака всё ж боялась
так, что из двух зол мелочь лишь себе вручила;
сама себя с другим насильно обручила,
душу ломая стоном, пусть взглядом смеялась,

не захотев иль не решив обидеть тех,
кого сама нацеливала на успех,
виной души не посчитала сердца грех:
обычной слыть с сонмом тантрических утех?

Лишь фотопамятью теперь свадьба осталась,
на Волкодлака Аннушкой сменив супруга,
возненавидев то, с чем раньше миловалась:
«Кто же из вас счастливее: ты иль подруга?»

Душистый аромат цветов в вечерней мгле…
и Королевы-Анны светлый силуэт!
Как мне строкой-рифмой понравиться тебе?
Ведь я же только Волкодлак, а не поэт,

музу стремящийся воспеть в себе самом,
чтоб людям показать – насколько он в цене,
а Волкодлак для Анны – лишь смертельным злом
остался навсегда, с криком на самом дне

реальности столь виртуальной, как нирвана!
Только ведь, Ань, ты пользуешься Тантрой Зверя,
ментальности своих желаний тайно веря,
держа меня на расстоянии обмана…

Присутствие невидимого взгляда мрака
там, за спиною женской, цветы ощутили…
и аромат восторга стал удушьем знака
от Зверя, чью власть запахом смерти вкусили

бутонов лепестки и листьев стреловидность,
замерших в ожидании судного дня,
если, не дай бог, разнотравная родня
шелестом вякнет на угрозы очевидность…