Игорь Чубанов - Свадебные заметки. Часть первая

Сгустился сумраком сдавленный болью вздох:
«Достался же Волшебнице какой-то лох!
Всё же невестой выбрала с чужим судьбу,
не обратив вниманья на Зверя мольбу…»

Да-а! Диадема здесь в гармонии с причёской…
и даже зонтик прелесть тела не скрывает!
Согласен кто, что поза как-то возбуждает?
Ой, неужели и невеста это знает?

Во всяком случае, обряд не пострадает:
супруг наестся вкусности «большою ложкой»…
или обижен будет «кошкой ненасытной»?
В рулетку бабью так азартно муж играет?

А уж жена как своей позой принуждает;
пардон, невеста девственностью намекает
на то, в чём мало, знать, жених соображает!
Кстати, асфальт уж плавится от страсти скрытной…

Переплетенье серебристого металла
словно решило озарить вечера фото…
или сплетенью наказал так сделать кто-то,
кого невеста мужем так и не признала?

Спрятался Хищника взор в искрах от огней
знаков: сапфира, изумруда и рубина…
вечер сканируя, где – в лепестках! – машина,
я слышу мысли от «Тойоты», хоть убей:

«Не любит он тебя… ведь это очевидно,
но ты его женой-супругой уже стала!
Небось, стихов от оборотня было мало?
Не Зверя, мужа обнимает… тьфу, как стыдно!

Не только вечер, даже ночь со мной согласна
в том, что ты, Анна, не умна, а лишь красива!
Тьфу, не любофф какая-то, а детектива!
Жаль, над сюжетом фабула уже не властна…»

Отблеском лезвий вспыхнула клыков улыбка,
вторя сорвавшемуся в даль пренебреженью
ветра за исчезающей в ночь Зверя тенью:
«Анна! Ты Волкодлака иль мужа ошибка?»

«Со счастливой улыбкой в семейную жизнь» —
так подписано было у Анны на «сайте»
фото: все как один – счастью Анны внимайте?
Снимок очень красив!
Рифмы нет, жаль, для «жизнь»…

Ах, «любимый мой муж»! В красоте фраза тонет,
если б не было это подруги подачей…
– До сих пор с ней согласье считаешь удачей
или сердце давно словом в блоге так стонет?

Кто же мне обещал, что не сменится фраза?
– Кстати, Анна, и вправду уже больше года…
Чья же мысль во мне: «фраза лишь для народа»
иль в мозгах у меня опять «сдвинулась фаза»?

– Ты меня, Анна, любишь! И я это знаю…
потому слов позором тебя покрываю,
чтоб решилась душа Анны в том мне признаться
и зачем Волкодлака не нужно бояться!

Пусть другие боятся меня, словно Зверя,
на контакт не идя в силу разных причин,
из родни своей женщин и даже мужчин
не пуская на бой – Волкодлаку не веря:

мало, что ли, позора все те огребли,
кто решил на колени Зверюгу поставить,
целовать пыль сапог и ботинок заставить?
Довелось лишь самим изваляться в пыли…

Я клыки показал лишь затем, чтоб все знали,
что не только богиню я в Анне увидел!
Бог меня справедливостью уж не обидел,
пусть она и приносит мне только печали…

Накосячила Анна с супругом? Бывает…
Кто из нас от ошибок своих застрахован?
Анна чувства мои лишь обманом считает?
Пусть обман будет «Комментом» опубликован!

От взгляда Зверя удивленьем замер лес:
каменность глыб, покрытых мхом, ужасом дышит;
в просветах бора… даже озера гладь слышит
панику сосен хвои: «Лучше бы исчез

этот прицел зрачков, вдруг оглядевший нас,
впрямь оголивший стволы сосен Зверя взглядом!»
Вздох ветра успокоил лес: «Игл нарядом
я восхищён лишь! Хищнику не до прикрас

зелени одеянья с запахом смолы…
да и как можно хвое с женщиной равняться?
Красоте Анны только Зверю удивляться —
для меня слаще сон на кончике иглы,

столь убаюкивающей пряностью сосен
обеспокоенность равнин-гор властелина!
Жаль, что во мне нет хищного адреналина,
от коего бывает Зверь почти несносен,

когда граничит его вежливость прошенья
с ужасом, беспощадно буйство подавляя,
безвариантный выбор мне предоставляя —
Анне вручить слова в виде преподношенья:

«Как жадно Зверя взор Аннушку раздевает:
ну будто самка Волкодлака, в самом деле,
чья ненасытность затаилась в женском теле,
столь вкусно-лакомом! И Анна это знает…

Вся эта – «холмиков»,
плеч, ножек, – обнажённость,
пардон, естественно, открытая чуть-чуть,
чтоб взгляд мой сам дорисовал изгибов путь,
венчающий дара природы завершённость —

как приглашенье для сплетающихся тел,
в струящихся потоках ласковых касаний,
в улыбках слов, бессвязно рвущихся признаний
стонами женской красоты среди желаний:
«Ну, что же, Волкодлак, ты этого хотел!»

Узорчатая цепь в винтажных уголках
мерцаньем бликов солнца сохранив тепло
летнего дня – холодной свежести назло,
что сквозняками прячется в лесных мирах,

бутонов аромат к себе наприглашала
с запахом листьев в гости, чтобы приукрасить
мрачный фон леса, иль себя обезопасить
от той тревоги, коей цепь уже дышала!

Легли мазки волшебной кисти светотенью,
в глубинах леса облик Зверя проявив,
мрачностью лика душу Анны не смутив,
зато подвергнув зелень хвойную смятенью:

«Как от дыханья Волкодлака ускользнуть,
не потревожив шелестом платья вуаль,
что к телу складками торопится прильнуть,
стремясь смягчить в глазах застывшую печаль

Анны-невесты в белоснежности потока
льющейся ткани свадебного одеянья?»
В тиши безмолвия звучит шёпот признанья,
мечтанья Анны потревожив раньше срока:

«Незримой тенью мимо красоты пройти
и запах имени вдохнуть: вот моя Анна! —
в её улыбке растворяясь…» Так всё странно,
но хочется! Жаль, нам не по пути…

Чужою женщиной, женой-супругой стала…
Смогла звериное чутьё всё ж обмануть?
Кто Волкодлака убедит, мол, баб, что ль, мало?
Не измеряется числом качества суть!

– Не мне теперь любить твои, Анна, ладони,
взглядом скользить по обнажённости твоей…
Хрипящим рыком, Волкодлак, глотку забей,
чтоб Анна слышала, как Оборотнем стонешь!

И чувственности не меня награда ждёт:
тела, увы, нельзя коснуться поцелую!
Я не молю и даже к мужу не ревную —
всё ожидаю, когда душу боль убьёт!

Если б я мог залить Зверя тоску вином,
чтобы не видеть её облик в других лицах!
Не верил я, что Волкодлак не пригодится
Анне хотя бы в чём-нибудь… Вот только в чём?