Анастасия Шульга - Диббук. Мертвая ведьма

– Все, что надо – датчик движения, ночная съемка, прямая трансляция…

В комнату постучала мама.

– Степ, пора. Я такси уже вызвала.

На улице моросил мелкий дождик.

– Ну друг, – Сказал Макс, подавая растопыренную пятерню, – пиши, звони, не забывай в общем.

Когда к дому подъехала машина с шашечками, Макс все еще продолжал давать наставления, в которых Степка совсем не нуждался.

– Разберусь, – сказал он, – лети в свою Испанию, ни о чем не беспокойся!

Он бросил в багажник сумки, сел в машину и захлопнул дверь. Позже, Степка не раз проклинал день, когда поддался своему любопытству и не отговорил маму от отдыха в Кобылках, а пока он радовался предстоящейдороге, и в предвкушении приключений мурлыкал себе под нос детскую песенку:

– Ах, сколько будет разных сомнений и соблазнов,

Не забывай, что эта жизнь – не детская игра.

Ты прочь гони соблазны, усвой закон негласный —

Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра.

Ты прочь гони соблазны, усвой закон негласный —

Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра.1

На вокзал приехали за час до отправления – пробок не было, да и таксист попался лихач. Степка пошел к киоску, чтобы купить воды и кроссворд. Лариса ждала сына у входа в зал ожидания. Объявляли поезда, мимо с сумками спешили люди и только одна девчушка-цыганкана вид не старшесемнадцати лет, никуда не торопилась. Она разглядывала Ларису и встретившись глазами, направилась прямиком к ней:

– Тетенька, позолоти ручку. Всю правду тебе скажу, ничего не утаю, что было, что есть, что будет, что на сердце у тебя…

К цыганкам Лариса всегда относилась настороженно, но глядя на это невинное точеное создание с глазами олененка Бэмби, машинально сунула рукув карман и протянула ей смятые купюры.

Девчушка улыбнулась, взялаееладоньи стала водить по линиям пальцем, приговаривая:

– Дорогувижу… Счастье в дом к тебе придет. Счастлива будешь, ой счастлива…

Она говорила и говорила, но Лара не слушала слов – только голос. Тихий, ласковый, убаюкивающий. Он уносил прочь,

подальше от вокзальной суеты, стука колес, разноголосья звуков…

– Ааааа! – Душераздирающий крик вывел Лару из состояния гипноза.

По перрону, расталкивая спешащих прохожих, бежаларастрепанная старуха в длинной пестрой юбке и накинутом на плечи цветастом платке.

– Мулло! Мулло!*2 – кричала она, указывая пальцем на Ларису.

Старуха подскочила к девчонке, стала что-то лепетать на цыганском, приговаривая:

– Мулло! Мулло!

Лицо юной цыганки исказилось гримасой ужаса. Она отшатнулась от Ларисы, как от прокаженной, наступив на ногу схватившему ее за локоть парню.

Вокруг уже собрались любопытные.

– Что тут происходит? – Спросил подоспевший к представлению Степан.

Старая цыганка заголосила, будто вдова, бросилась к Ларисе в ноги, причитая и воя, а молодая жестом фокусника выудила из широкого рукава черный лаковый кошелек, отдала Степке и подхватив старуху под локоть потащила прочь.

– Обдерут, как липку, – протянул из толпы усатый, как Почтальон Печкин, мужик. – Вы, дамочка, легко отделались. Черте что творится… Я вот вам что скажу, вы сами виноваты, нацепили на себя побрякушек, как новогодняя елка! – он открыл было рот, намереваясь высказать все, что думает по этому поводу, но Степан грубо оборвал его на полуслове:

– Идите куда шли, – сказал он. – без вас разберемся!

Назревающий конфликт прервал голос диспетчера.

– Внимание! Уважаемые Пассажиры! Поезд Москва- Санкт-Петербург отправится в двенадцать часов двадцать две минуты с четвертого пути!

Усатый выругался, подхватил сумку и поспешил на перрон. Остальные зрители, разочарованные «окончанием концерта», разбрелись в разные стороны.

– Сама не понимаю, как так вышло, – посетовала Лариса уже в вагоне. – И главное, она кошелек стащила, а я этого даже не заметила.

– Выходит, эта орущая бабка тебя спасла, – засмеялся Степка.

Лариса пожала плечами. Какое-то нехорошое предчувствие зародилось у нее в душе, но она запретила себе об этом думать.

Электропоезд покатился вперед, постепенно набирая скорость.

– Подъезжаем. – Сказала мама и отодвинула цветастую шторку.

Степка тоже выглянул в грязное, пыльное окно замедляющей ход электрички, встал, закинул на плечо рюкзак и двинулся к выходу, волоча за собой сумку с их скромными пожитками.

– Тяжелая! Давай вместе, Степ!

Он отмахнулся. Сумка действительно оказалась не в меру тяжелой, но не маме ведь ее тащить! Женщинам тяжести таскать закон запрещает, как говорит папа.

Электричка загрохотала, отъезжая. Мама посмотрела ей вслед, промокнула лоб салфеткой.

– Какая жара!

Она водрузила на голову широкополую шляпу. Даже в этом соломенном недоразумении мама была красивой. Многие говорят, что Степка на нее похож. Черты лица у него мягкие, гармоничные; он худощавый и невысокий(второй с конца в ростовой шеренге) и выглядит младше своего возраста.

– Далеко топать? – Спросил Степка, оглядываясь вокруг.

Мама взглянула на него отрешенным взглядом и предложила:

– Здесь кладбище неподалеку. Если через него пойдем – совсем близко будет.

И снова брови у него взлетели на самый лоб.

– А ты не боишься? – Спросил Степа – уж он-то знал, мама всегда не любила погосты, даже убираться на могилки он ездил вдвоем с отцом.

Мама рассеянно пожала плечами, взяла его за руку и они вместе свернулина неприметную, поросшую сорняками тропку, петляющую, как гадюка. Шли через поле, солнце нещадно припекало, трещала саранча, а над ними, словно заякорённые, нависли тяжелые ватные облака. Воздух был душным, пыльнымСтепка остановился, достал с рюкзака бутылку минералки, сделал несколько жадных глотков и взял сумку в другую руку. Перед ними, шагах в ста, лежало кладбище. Было оно совсем небольшим – не в пример городским и каким-то серым. Приглядевшись, Степка понял – это сереют холмики земли, не поросшие цветочками, у некоторых нет ни креста, ни памятника. Тут-то он впервые и увидел ведьмину могилу – выглядела она в точности описанию – одинокий холмик чуть поодаль других могил и Степка почувствовал непреодолимое желание подойти ближе.

Мама взглянула на Степку и покачнулась, будто кто-то невидимый толкнул ее в спину и вдруг схватила его за плечи, встряхнула с нечеловеческойсилой. Ее бледное, словно выбеленное мелом лицо, задергалось, казалось, что рот склеен «моментом» и она с трудом разлепила бесцветные губы.

– Ой, Степочка, – прошептала она, – не ходи туда, слышишь! Ни за что не ходи!

Как раз эта реакция Степку не удивила – мама, видимо, знала, что от станции до деревни пилить и пилить, а потому решила сократить да потом испугалась через кладбище идти.