Алекс Ананикян - Наш мир погрузился во мрак

– Я? – глаза просияли холодом. – Мне не хочется умирать. Но что с Аларимаэлем, что против него, я всё равно подохну рано или поздно. Так что… Лучше уж воевать, чем существовать так.

Фрэнк издал радостный возглас, который подхватили Салли и Шаграт. Винни лишь вздохнул и покачал головой, затем разворачиваясь и возвращаясь к игре.

Обнажённая женщина с серебристой кожей присела на корточки возле тёмного пруда. Её абсолютно чёрные глаза уставились в отражение в воде. Женщина опустила руку в водоём и подсветила песок и прозрачных головастиков и мальков. Губы растянулись в заботливой улыбке. За спиной послышался шум огромных крыльев и утробное карканье. На землю приземлился огромный Ворон, больше похожий на изваяние, чем на птицу. Он склонил голову, так что клюв просиял серебром.

– Госпожа… – тихо произнесла птица.

Женщина развернулась верхней частью тела к своему компаньону. Это была та самая богиня – Луна, которую сотворили Рыцари Хаоса. Она жила в священном лесу неподалёку от своего святилища. В отличие от ненастного севера, покрытого лужами и снегом уже в августе, её жильё почти не замерзало, разве что зимой.

– Вернулся, мой дорогой? – холодно спросила она, хоть в её голосе и прозвучала нотка тепла.

– Люди наконец-то созрели.

– Хм?

– Люди хотят свергнуть тирана, что захватил вашу сестру.

– Хм…

– Их мало, но они строят планы.

– Кто они? – с вполне живым интересом спросила Луна.

– Франклин, сын советника Келя.

– М-м-м… Малыш Франклин, значит? Наконец понял своё предназначение?

– «Ответственность». – передразнил его Ворон, противно каркнув в конце.

– Даже так? – богиня усмехнулась.

– Они завтра пойдут советоваться с Айзаком.

– Ох уж мне этот Айзак… – она вновь опустила руки в воду и набрала немного в свои ладони, затем дуя на неё и позволяя ей вытечь обратно в водоём. – Думаю, мои дети обрадуются новому Видению.

– Госпожа… А если он передумает?

– Не передумает. Он один из Келей. Те никогда не отступают от своих планов.

Дьяволы слегка всполошились, стоило им увидеть новое Лунное Пророчество от своей богини. Мэльдра ходил мрачнее тучи и не хотел ничего говорить остальным служителям. Те молчали из солидарности, но их обычно постные лица теперь выражали обеспокоенность и некую приятную озабоченность происходящим. Они не верили в это, но что-то вселяло надежду, что сумбурный план Франклина сработает – стоит только поверить в него и внести пару корректировок.

Стикс молча спустился в главную квартиру, где пока ещё было тихо, разве что виновник «торжества» сидел на кухне и курил. Увидев в абсолютной темноте белоснежные горящие глаза, Фрэнк едва не рухнул со стула от страха, но потом выдохнул струйку дыма и немного успокоился, поняв, что это всего лишь главный служитель культа, слившийся с темнотой.

– Франклин? – позвал Мэльдра серьёзным голосом.

Парень поднял взгляд на дьявола.

– Твой план – абсолютное безумие. Не стоит так наивно полагать, что призывы к Третьей Революции заставят людей и шудлоков действовать. Мы ничего не знаем о нашем враге. Наши союзники разбросаны по всему острову. Их дух сломлен. – его голос казался гробовым в утренней тишине.

– Я понимаю ваше волнение, Мэльдра, но мы не можем бездействовать бесконечно. И я не собираюсь нападать на Аларимаэля завтра же. План нужно довести до совершенства. Да, я не знаю, как должны вестись войны, особенно против своих же правителей, но главное – это иметь запал. Именно он и помогает восстанавливать тот самый «сломленный дух». – Кель затушил сигарету и пристально посмотрел туда, где стоял дьявол. – Скажите правду: вы сами не хотите спокойно вернуться обратно в своё Святилище? Увидеть ангелов? Заснуть, в конце концов?

Последние два вопроса пошатнули Стикса. Он наклонил голову вниз и попытался убрать пятернёй волосы, упавшие на лицо. Нарушенный закон Контрариума лишил дьявола его близкого друга – Люцерна Сайрена, главного служителя культа Солнца и Феникса. Может, брюнет и казался непробиваемой стеной ледяного спокойствия, но невозможность поговорить вечером, пока солнце ещё не село, с Люцерном отравляла его жизнь. А отсутствие сна медленно сводило в могилу. Через несколько лет подобной жизни дьяволы начали бы заканчивать свой жизненный путь самоубийством. Даже самые крепкие, вроде Моурнер. В конце дошло бы до массового прыжка с горного пика в холодное море.

Фрэнк заметил колебание Мэльдры и решил продолжить давить на него.

– Вам не надоело скрываться в разрушенном здании? Может, дьяволы и хладнокровные существа, но разве вы заслужили такое отношение к себе? Вы одна из первых рас, но вынуждены похоронить себя в этом склепе, чтобы глупые вероломные люди не донесли тирану, что видели вас. Я знаю, каково это, поверьте. И мне это надоело. Конечно, Шепард и Аларимаэль достаточно меня искалечили, чтобы я никогда больше не смог наслаждаться жизнью, но хотя бы увидеть солнце… Это моё единственное желание.

Дьявол тяжело вздохнул.

– Хотя бы пообещайте одну вещь: если вы нас и не поддерживаете, то не присоединитесь к Аларимаэлю и не станете нападать сами?

– Ты надавил на больное место, человеческое дитя. – пробормотал Стикс голосом, гораздо ниже его обыкновенного. – Мы не собираемся предавать тех, чьи намерения чисты. Тем более, ради отродья, отобравшего у нас друзей и семью.

На этом главный служитель развернулся на пятках и последовал обратно в свою квартиру.

– Мэльдра?

Тот остановился.

– Спасибо хотя бы за это.

Дьявол покачал головой и продолжил путь.

Когда он зашёл в свою скромную обитель, четыре пары глаз воззрились на него с удивлением. Белые глаза подёрнула чёрная плёнка влаги. Стикс остановился у тумбы и начал часто моргать, чтобы непрошеные слёзы ушли.

– Мэльдра? – обеспокоенно позвала Моурнер, собиравшаяся уже идти войной на Франклина за содеянное.

– Всё в порядке. Это человеческое дитя… Он может выглядеть недостаточно разумным и рациональным, но у него горящее сердце и хорошо подвешенный язык. Хотя бы двух этих аспектов будет достаточно, чтобы собрать армию и повести её против Аларимаэля.

– Что нам нужно делать? – уже поспокойнее спросила Хельсинг.

– Помогать, естественно. Любыми силами. Потому что я хочу вновь встретиться со своим другом.

Через несколько часов проснулись остальные обитатели дома. Салли и Фрэнк сразу же принялись за готовку завтрака, Шаграт медитировал на полу в дальнем углу кухни, а Винни тихо перебирал струны гитары. Кель решил не рассказывать о том, что произошло ранним утром, но этот разговор въелся ему в сердце, как не отмывающаяся субстанция – в ткань. Он почувствовал невероятный прилив решимости, которого не испытывал ещё с заключения в темнице.