Мария Костылева - И пришёл великан. Часть 2

– Так он же еле идёт! – ахнула она. – Мильс!! Ты бы его хоть под руку поддерживал, что ли!

Мильс пожал плечами:

– Я предлагал перемещать его заклинанием. Но мы же гордые. Мы же всё сами. Мы же помрём, но не посрамим, да?.. – Он покосился на Тальвина.

– Иди ты, – ругнулся тот. – Добрый день, тэба Тариппа. Надеюсь, мы вас не стесним? Мы всего на несколько дней…

Старушка помотала головой и молча указала рукой в ту сторону, где был вход на гостевую половину дома.

Тальвин поклонился и пошёл к крыльцу.

– А ты тоже умная, – ворчала Ронха на Нарай, когда они шагали следом. – Не могла, что ли, какую-нибудь шерстяную жилетку у Марекша стащить или шарф? Опять ведь воздухом холодным надышалась, я же вижу, что у тебя в груди творится… Ох, надо всё-таки молока достать…

– Это потому, что нам опять пришлось ночевать в лесу, – сказала Нарай. Она оглядела маленькую комнату, но Тальвин прошёл дальше, туда, где находились плита и стол.

– Почему они тебя в «чёрном мешке» сюда не отправили, как меня? – не понимала Ронха. Она повернулась к Тальвину: – Ты же хотел! Ты же в записке написал…

– Сперва было не до того, я едва успел силы восстановить. К тому же, Нарай была категорически против, хотела драться. – Тальвин прислонил к стене свою палку, а потом прислонился сам, усталым движением стянув с головы шляпу. – А когда уже по лесу шли…

– Кто шёл, а кто полз, – вставил Мильс.

– …когда по лесу шли, – повысил голос Тальвин, – опасности уже никакой не было, и Нарай сказала, что прекрасно дойдёт сама.

Ронха развернулась к Мильсу.

– А ты где был?! – принялась наседать она. – Ты же знаешь, что она так уже однажды переночевала в лесу, и знаешь, что потом с ней было – что с ней до сих пор творится!..

Мильс пожал плечами:

– Ну, я решил, что ей виднее. И потом, она кашляет уже меньше… вроде бы.

– Видимо, тебе было, с чем сравнивать, – сказал Тальвин. – По мне, она кашляла так, что деревья в лесу дрожали. И я ещё вспоминал про себя, как кое-кто не так давно рассказывал про ответственность, которую он несёт перед её опекунами…

– Ой, всё, хватит! – не выдержала Нарай. И пожаловалась Ронхе: – Они так всю дорогу, представляешь?! Идут и грызутся! И я уже не знаю…

Не договорив, она закашлялась.

– Иди, мойся, – распорядилась Ронха, которой казалось, будто она слышит, как свистит и хрипит что-то в груди подруги. – Баня ещё не остыла, её недавно топили. А я тебе пока зелья сварю… Молока только надо найти.

– А поесть можно? – жалобно спросила Нарай.

– Потом поешь. Зелье нужно натощак пить.

Нарай вздохнула.

– А вещи куда ставить?

– В соседнюю комнату, мы с тобой спим там. Только когда будешь кровать выбирать, смотри, чтобы от окна не дуло!

– Ладно… – Нарай поплелась прочь.

– А нам можно поесть? – оживился Тальвин.

– Вам можно. Хотя тебя тоже надо зельем напоить, и ногу твою посмотреть… Но это подождёт.

– Бесполезно смотреть. Это было месяц назад, целительские чары уже не подействуют.

– Может быть… – пробормотала Ронха задумчиво. У девушки была идея насчёт Тальвиновой ноги, но делиться ею она не собиралась. – Только посмотреть всё равно надо… Ладно, идите руки мыть – умывальник на улице, сразу возле дома. А я пока вам супу налью…

***

Пока Ронха покупала у соседей молоко, Тальвин прилёг на отведённую ему кушетку. Не хотел сразу ложиться, думал вымыться сначала – столько дорожной пыли на нём… но не удержался. Постель казалась мягкой даже под покрывалом. Там, наверное, бельё чистое лежало… Ну да Шакката с ним.

Он с наслаждением растянулся на кушетке, заложив руки за голову. Колено неистово заломило, но Тальвин знал, что скоро нога привыкнет к новому положению, и жить станет значительно легче.

Где-то рядом обустраивался Мильс – шуршал, шебуршал. Князю это соседство очень не нравилось.

Он признавал, что, вытаскивая Мильса в это путешествие, поступил не очень хорошо. Уговорил Нарай – видно было, что девчонка легко согласится на любую громкую авантюру – и тем самым поставил Мильса в такое положение, что тот отказаться от путешествия уже не мог. Хотя, не будь он таким тугодумом, наверняка нашёл бы способ выкрутиться ещё в Коэспэне… но Мильс был тугодумом, и Тальвин это знал.

Мильс тогда скрыл от него, что Нарай ещё несовершеннолетняя, стало быть, важных решений в своей судьбе пока принимать не может. Он ждал того момента, когда они доедут до Лёгких Пещер, чтобы открыть Тальвину это обстоятельство – и у него получился свой миг триумфа, а Тальвин остался в дураках.

Это была хитрость в ответ на хитрость, если не сказать громче.

Но Тальвин знал, что не стал бы действовать тогда через Нарай, если бы на просьбу о помощи не получил решительный отказ. По его представлениям, друзьям следовало помогать. Особенно, если их несло в страшный заколдованный лес. К тому же здесь дело было не только в самом Тальвине, но и в Каальгере; если учитель исчез при невыясненных обстоятельствах, его просто необходимо было найти, невзирая на опасность. Назвать Мильса во всеуслышание трусом у Тальвина язык не повернулся; поэтому ему повезло, что рядом крутилась Нарай, которая тут же загорелась этой идеей, стала лепетать что-то про «Дело Тысячекружья», про то, что это новый виток в развитии международного магического сотрудничества (и почему международного, если Черевеск находится на лакеннской территории?), что об этом непременно напишут все газеты, и что она бы тоже хотела отправиться в какое-нибудь такое приключение, потому что в её жизни никогда не происходило ничего интересного…

Заполучив Мильса в попутчики, он был уверен, что теперь-то путешествие в Черевеск – вопрос решённый. А когда выяснилось, что нет – и что даже упрекнуть-то человека не в чем, ведь он ничего не обещал! – Тальвин не на шутку разозлился. Он решил, что не будет искать, кто прав, а кто виноват, но никаких дел с Мильсом больше иметь не станет.

Однако накануне Мильс вытащил его из довольно-таки тяжёлой передряги, потому что именно он снял щиты, и он же взял на себя одного из волшебников, а заодно чуть ли не всю толпу, что пришла к дому Марекша – то есть, едва ли не половину Царгема. Именно его действия позволили Тальвину уже не вести борьбу с позиции мыши в мышеловке, а иметь возможность для манёвра. А Нарай, умница, забрала тем временем вещи из комнат и смогла незаметно выскользнуть из дома.

Сражались они, конечно, вместе, но Тальвин, который прекрасно понимал, что не справился бы с такой кучей народу без помощи Мильса, чувствовал за собой долг. И это его бесило. Ситуации, в которой можно было бы отдать долг, не предвиделось – так как вольным волшебником Альгаром продолжать путь он уже не мог, ибо был рассекречен, то следовало возвращаться в часть, а оттуда, может, обратной дороги уже и не будет. Значит, отдать долг нужно было в ближайшие дни. Но как, если они сидят в этом доме и зализывают раны, а напастей ждать неоткуда? Не деньгами же, в самом деле.