Мария Костылева - И пришёл великан. Часть 2

– А где у нас, кстати, Тальвин? – поинтересовалась Ронха.

Нарай ответила ей недоумённым взглядом.

– Должен быть дома, – сказала она. – А что?

***

Тальвин обнаружился в сарае. Причём обнаружили его Ронха и Нарай – Мильс сразу пошёл в дом.

Князь сидел на каком-то бревне и чистил револьвер. Когда девушки загородили проход, а заодно падающее через него солнце, Тальвин поднял голову.

– Что, начинают уже? – спросил он.

– Да нет, мы пообедать пришли. – Нарай сощурилась: – А ты точно пойдёшь на конкурс?

– Конечно, я же знаток музыки. По мне что, не видно?

Ронха только фыркнула на это заявление, хотя взгляд её потеплел. Она чувствовала, что и зелье, и заклинания сделали своё дело: Тальвин был почти здоров и полон сил. Разве что как-то мрачен, но Ронха знала, что в таком настроении он долго пребывать не умеет.

Одет князь был в удивительно чистую белую рубашку и форменные брюки, да и вообще от бродяги по имени Альгар не осталось и следа. Ронха не сразу смогла сообразить, за счёт чего произошла эта разительная перемена, Нарай осенило быстрее.

– Ты побрился! – воскликнула она.

– Увы.

– Почему же «увы»? Тебе так гораздо лучше. Да, Ронха?

– Я бы сказала, что так ты чуть больше похож на человека, – согласилась Ронха, про себя отметив, что небольшой белёсый шрам на его щеке теперь стал виден всем, не только ей. Он, конечно, не очень заметен, но из-за него лицо князя стало выглядеть каким-то более взрослым – старый знакомый мальчишка исчез безвозвратно. Впрочем, может, виной тому был не только шрам…

Перед внутренним взором Ронхи снова промелькнул силуэт человека на крутом берегу Долгогора, в ушах снова зазвучало: «Тальвин мёртв, мёртв, мёртв…», и ладонь будто опять коснулась холодной стремительной воды, полной смерти.

Но потом внезапно этот образ вытеснился иным – бродягой, который одной рукой салютовал человеку в синем камзоле, а другой прижимал к себе царгемскую шлюху.

«А он ведь так и не извинился за то, что не давал о себе знать, – подумала Ронха. – Он спокойно ловил лесовиков и развлекался в трактирах, в то время как мы…».

Она стиснула зубы.

Нарай тем временем сказала ещё что-то против Тальвиновой бороды, на что князь усмехнулся и наставительно произнёс:

– Зато я встретил в одной придорожной гостинице знакомую графиню, подружку Талир, а она меня не узнала. Стало быть, никому ни о чём не расскажет… Так что борода даёт некоторые преимущества.

Ронха хотела спросить, зачем же он тогда побрился, но к сараю подошёл Мильс.

– По-моему, мы собирались есть, – заметил он.

Тальвин вернулся к своему револьверу.

– Может быть, ты с нами? – предложила Ронха, глядя на князя с подозрением. Она чувствовала, что его настроение становится ещё хуже, и ей хотелось, чтобы он вернулся в комнату, где на окнах стояли берёза и чистотел.

– Я попозже подойду.

Ронхе оставалось только пожать плечами и уйти. Не заставлять же его, в самом деле.

Мильс подождал, пока девушки скроются в доме, уверенные, что он идёт следом, и повернулся к Тальвину.

– Когда ты собираешься уезжать? – спросил он.

Тальвин глянул на него и вопросительно поднял бровь.

– Ты собрал вещи, – объяснил Мильс. – Все, кроме кителя – он валяется на кровати.

– Я поеду после праздника, – сказал Тальвин.

– А как же Черевеск?

– Времени нет. Я брал отпуск на два месяца. Они уже закончились.

– Как это на тебя похоже – бросать дело на полпути.

– Что поделаешь, я присягу давал. – Тальвин поставил барабан револьвера на место. – Возможно, надо было раньше вернуться в Коэспэн…

– Надо было. Тебе ведь Талир писала, разве нет?

Тальвин поднял голову.

– О чём?

– О Лееж, конечно. Я видел твою жену ещё прошлой осенью, когда Лееж только потеряла дар, только начинала сходить с ума. Талир обещала, что напишет тебе о ней. Неужели забыла?

Тальвин посмотрел на Мильса долгим, немигающим, пытливым взглядом.

– Возможно, и нет, – сказал он. – Но ты знаешь, у Талир были довольно… своеобразные письма. Допускаю, что она что-то такое и писала, но я просто не принял её слова всерьёз.

– Тебе сказали, что твоя подруга сходит с ума, и ты решил, что это шутка?

– Ну… ты же знаешь, они не очень-то ладили, а фразу «несколько повредилась в уме», в данном случае, скорее будешь трактовать в переносном смысле, чем в прямом. Лееж что-то подобное о ней тоже писала, но я же не…

– Тебе писала Лееж?! – В голосе Мильса вдруг зазвучало искреннее изумление и, как ни странно, растерянность.

– Ну да. Мы написали друг другу по паре писем. А что, собственно, тебя удивляет?

– Но она мне ничего не говорила об этом. – Растерянность исчезла, зато добавились металлические нотки.

– А почему она должна была тебе об этом говорить, если мы обсуждали вопросы, никак тебя не касавшиеся?

– Это какие же?

– Извини, но они тебя по-прежнему не касаются. – Тальвин встал и сунул револьвер в карман. – Пошли есть.

– Подожди, – остановил друга Мильс. – Это может быть важно. Любая мелочь может быть важна, чтобы понять…

– Ничего, что говорило бы о её сумасшествии, в этих письмах не было, если ты об этом. Напротив, она была весьма благоразумна. Я бы даже сказал, слишком. Почему, кстати, ты не написал мне, когда Лееж лишилась дара?

– Она была против. Говорила, что тебе давно нет до нас никакого дела, и не стоит тебя сюда втягивать.

– С чего вдруг? – Тальвин недоумённо нахмурился.

– Сначала свадьба, медовый месяц, – начал перечислять Мильс. – Потом ты пропадаешь на полкруга, появляясь лишь для виду – ничего не делаешь и быстро уходишь. Потом, наоборот, часами сидишь в библиотеке Каальгера, якобы работая над чем-то, и отвечаешь грубостью на любую попытку завязать с тобой разговор. Даже Лееж. Помнишь, как она к тебе приходила, пыталась узнать, что происходит?

– Я никогда не грубил Лееж, не выдумывай.

– Может, и не грубил, – согласился Мильс. – Может, просто вежливо наплевал в душу, а потом забыл – как это обычно у тебя бывает. А она, между прочим, после разговора с тобой полдня успокоиться не могла… Затем ты уехал в Палрию. Два круга – и от тебя ни одной строчки. О том, что ты не сдох, мы с Лееж знали только из газет, редко – от Талир. Лееж говорила, что не собирается писать тебе первой, поэтому я и удивился, что она всё-таки это сделала. Так это было до того, как она потеряла дар?

– Очевидно.

– Почему вы прекратили переписку?

– Это становится похожим на допрос, – заметил Тальвин. – Я снова повторю: это не твоё дело. Но даю слово, что никакого отношения к сумасшествию Лееж это не имеет. То, что мы обсуждали в письмах, касалось исключительно меня.

– А её?

– Нет, – покачал головой Тальвин. – Её не касалось. – Он не без грусти улыбнулся. – А Лееж, насколько ты знаешь, вообще любила поговорить о том, что её не касалось… Ладно. Пошли. Не будем заставлять себя ждать.