Мария Костылева - И пришёл великан. Часть 2

– Слушайте меня, жители посёлка Малые Дровы! – зычно крикнул всадник, что посередине – усач в высокой чёрной шапке. – С прискорбием сообщаю вам, что Палрия пятнадцатого дня сего месяца официально стала частью Кас-Шаллийской империи!

По толпе пронёсся единогласный вздох. Кто-то поспешил сесть обратно на лавку – в том числе, и Ронха; сели и невыступившие артисты – прямо на сцену.

– Да, – уже более человеческим голосом подтвердил усач. – Увы, не сдюжили соседи…

Дальше он снова перешёл на официальный тон, но Ронха не особенно прислушивалась. И так всё было понятно.

Война. Будет война.

А усач меж тем продолжал говорить:

– Государем нашим, Далертом Акликком, приказано произвести досмотр всех населённых пунктов с целью оценки готовности нашей страны к возможному вторжению неприятеля…

Ронха услышала, как Тальвин над её ухом презрительно хмыкнул:

– «Возможному», ну-ну…

– Всем жителям Малых Дров надлежит разойтись по своим домам, дабы принять у себя представителей лакеннской власти – то есть, нас. Тем, кто будет сопротивляться проведению данной меры…

– Они всё-таки решили воевать… – прошептала Нарай.

Она не единственная была поражена этим фактом – окружающие зароптали так, что остаток фразы потерялся в их возмущении. Говорили про великанов, про недальновидность власти, кто-то называл короля Далерта убийцей.

Тальвин, ни слова не сказав, стал протискиваться к концу ряда.

А Ронха продолжала сидеть. Она знала, что, если встанет, ноги не удержат её.

Как же так, думала она. Почему весь мир должен перевернуться вверх тормашками? Только что ведь всё было хорошо. Только что пели, веселились. И девочка эта, с косичкой… Почему?!

Нарай села рядом. Руки у неё тряслись, но голосом она старалась показать свою решительность и готовность действовать.

– Нужно что-то придумать, пока Совет Магов не наложит запрет на колдовство.

– Понаставить щитов вдоль Долгогора? – В голосе Мильса звучал сарказм.

– Например, – невозмутимо отозвалась Нарай. – Не можем же мы сидеть сложа руки!

Ничего вы уже не сделаете, подумала Ронха. Ничего.

Нарай решила, что нужно сейчас же обсудить всё это с Тальвином, и устремилась прочь с поляны. Мильс, пожав плечами, двинулся за ней.

Ронха осталась сидеть.

Взволнованные люди поспешно разбредались по своим домам, чтобы принять там военных. Вскоре на поляне осталась лишь сцена да пустые лавки. Кружок этого покинутого пространства кутался в гул голосов, тревожный и испуганный, но всё это было словно за стеной. Повинуясь внезапному порыву, Ронха обернулась, и за пару рядов от себя увидела тэбу Тариппу. Старушка сидела, понурившись и сцепив на коленях сухие маленькие руки. Но, почувствовав, что на неё смотрят, подняла голову; увидела Ронху, улыбнулась ей ободряюще, кивнула. И Ронха улыбнулась в ответ.

Неожиданно зазвучала музыка, едва слышный перебор струн – осторожный, как будто звук пробовал мир на вкус. Удивлённая Ронха снова повернулась к сцене и увидела, как единственный оставшийся судья – тот вихрастый парень – сидит на прежнем месте и обнимает гитару, низко-низко наклонив голову. Музыка под его пальцами крепла, набирая ноты, как заклинание набирает слоги.

А после длинного, затейливого вступления в мелодию вдруг начали вплетаться слова.

Ах, увидеть бы город однажды мне мой, белый город,

Тот, в котором ты ждёшь меня – ах, если бы ты ждала!..

Словно лист я осенний; нет ветки мне, нет мне опоры.

Я лечу – и за мною летит беспросветная мгла.

Ронха, заслушавшись, не сразу заметила краем глаза какую-то фигуру возле лавок. Повернула голову – и увидела Тальвина. Он был уже в плаще, за плечами – вещмешок, в руках – та самая кривая палка, с которой он пришёл в посёлок накануне. То ли ходить ему всё ещё было тяжело, то ли он выбрал её для дальнего путешествия через местные болота – всё-таки нельзя ведь по болотам без палки…

– Тальвин! – шёпотом позвала Ронха.

Он явно не без труда заставил себя отвести взгляд от исполнителя. Улыбнулся Ронхе, но ничего не сказал.

У Ронхи сердце защемило от этой улыбки. И почему он редко улыбается? То есть, отнюдь не редко, конечно, но чтобы так…

Она отвернулась и увидела, что к ним приближаются со стороны дома тэбы Тариппы два знакомых силуэта. Нарай растерянно озиралась по сторонам, а потом, наконец, заметила Ронху с Тальвином и ускорила шаг. Мильс не последовал её примеру – он шёл всё так же неторопливо, сутуля спину, почти не отклоняясь от курса. В зубах у него торчала дымящаяся папироса.

Ах, увидеть бы солнце на крышах, изученных сердцем,

И на улицах, где мы гуляли с тобой дотемна…

Но дорогою связан я, и никуда мне не деться —

Лишь она впереди остаётся всё время одна.

И травой шелковистой следы все мои зарастают,

И все тропы, ведущие к дому, слизали дожди.

Я почти научился назад не смотреть и играю

Человека, которому важно, что ждёт впереди…

– Ты ведь согласен, что нужно что-нибудь предпринять, правда? – Нарай вцепилась в плащ Тальвина мёртвой хваткой. – Отправиться на берег Долгогора, поставить щиты, а потом, может быть…

– Что-нибудь нужно, – согласился Тальвин. – Поэтому я иду в Черевеск.

Мильс недоверчиво наклонил голову.

– Ты же собирался возвращаться в часть, – напомнил он.

Ронха тихонько ахнула. Только не в часть! Он не мог захотеть вернуться на войну!

– Моей части уже нет, – сказал Тальвин. – Остальные прекрасно обойдутся и без меня.

Мильс вынул папиросу изо рта, выпустил облачко дыма.

– Скажи, – поинтересовался он, – ты когда-нибудь слышал о такой штуке, как военный трибунал?

– Слышал. И что дальше?

– И ты понимаешь, – продолжал Мильс, – что ты, как офицер, должен быть в столице, что сейчас начнётся вербовка, и что…

– Я всё понимаю, Мильс. Только я стараюсь правильно расставлять приоритеты. Вот скажи, какой смысл мне сейчас возвращаться в армию? Чтобы снова воевать с кас-шаллийцами и героически помереть где-нибудь под теми же Малыми Дровами? С таким же успехом я мог сдохнуть в Долинах Света. Что бы это изменило?

Ронха вздрогнула и покосилась на него, не без страха. Сколько раз, Тальвин Эмерский, тебе нужно умереть, чтобы говорить о делах Третьей с подобающим уважением?

– А что изменит твой поход в Черевеск? – спросил Мильс.

– Я не знаю. Может, и ничего.

Мильс хмыкнул.

– Но я считаю, что единственный шанс остановить всё это, – продолжал Тальвин, – обратиться к Совету Магов. Если они действительно так могущественны и, если судьба мира действительно их волнует, они должны помочь. И я хочу успеть добраться до них прежде, чем в Лакенне разгорится война. Может быть, они просто… не знаю, не в курсе. Или опасаются за своё инкогнито. Может… может, есть ещё какие-то причины, почему они до сих пор не вмешались. Я мог бы нарушить Кодекс Волшебника, если бы знал, что одним заклинанием решу проблему, и не возражал, если бы отправился после этого в неизвестность. Но я знаю, что одного заклинания недостаточно. Требуется хотя бы несколько заклинаний. Я сам готов всем этим заняться, только пусть предоставят мне возможность. Я прекрасно понимаю, что могу и вовсе не найти Совет, но считаю, что попытаться стоит, и что это хоть какой-то шанс избавиться от Саолго-Вура… Ты со мной или нет, Мильс?