Мария Костылева - И пришёл великан. Часть 2

– Так ведь… – начал было Сарий и осёкся, потому что глаза медвежонка оказались открытыми, и была в них такая глубокая чернота, что у любого бы пропал дар речи.

– Смотри, – настойчиво повторила Агарта, хотя это было лишним: отвести взгляд от этого чёрного омута всё равно было невозможно. – Смотри, и узнаешь… Ну вот.

Глаза медвежонка снова закрылись. Сарий растерянно моргнул и поднял взгляд на хозяйку.

– Я ничего не увидел, – пробормотал он.

– Ты и не мог.

Сарий смотрел на леснитку с непониманием и недоверием. И страхом.

– Ты не увидел бы лица той, которая тосковала по тебе, – медленно произнесла Агарта. – Потому что там, где она лежит, очень темно.

– Что…

– Тейна не выдержала разлуки, – продолжала леснитка. – Она была уверена, что жених отправился на верную смерть. А жизнь без него была ей невыносима…

Сарий покачал головой.

– Н… нет… – беспомощно проблеял он. И вдруг, озлившись, вскочил с места: – Ты лжёшь, ведьма!

– Всегда одно и то же, – скучающе заметила леснитка. – Сначала едят мои пироги, потом называют ведьмой… Сядь. Ты уже ничего не сделаешь, и я тут не причём. Ты знаешь, кто виноват.

Сарий опустился на скамью и уронил голову на руки.

– Не действуют на вас уговоры, не трогают вас слёзы, – говорила Агарта. – Ты думал, что вернёшься героем и заберёшь её в столицу… А она говорила тебе, что ей не нужен ни герой, ни столица – ей нужно, чтобы ты был живой и невредимый… Будь ты поумнее, ты бы, по меньшей мере, сказал ей, что поплывёшь по реке. Но ты – дурак.

– Всё теперь не имеет смысла… – Дурак произнёс это очень тихо, но леснитка, благодаря своему острому слуху, всё равно его услышала.

– Вся эта затея не имела смысла с самого начала, – медленно говорила леснитка. – Смысл был лишь там, в Рябинохолмске, среди тихих улиц и маленьких домов, там, где живут твои родители, там, где повсюду – запах вкуснейших на свете булочек старика Мейко… Ты его больше никогда не почувствуешь. Ты больше никогда не увидишь родной город.

Сарий медленно поднял голову. Из ясно-голубых глаз текли слёзы. Эти дураки такие сентиментальные…

Он кивнул:

– Да. Я заслуживаю смерти.

– Нет, – ответила леснитка. – Ты заслуживаешь жизни. Очень, очень долгой жизни. Ты знаешь, что делают с такими, как ты, в чертогах Волка-Повелителя?

Сарий не отвечал.

– У тебя будет время об этом подумать. – Агарта положила руки на голову медвежонка. – Смотри.

Сарий обречённо перевёл взгляд на голову и, конечно, уже не удивился тому, что глаза медвежонка снова оказались открыты. Только на сей раз в них была не чернота: глазницы изнутри горели холодным бледно-зелёным огнём.

Леснитка услышала ещё два удара сердца своего гостя, прежде чем этот огонь вырвался на волю.

1.

Ронха вошла через западные ворота Царгема с корзиной, в которой лежали травы, ветки калины и еловые лапы. Через эти самые ворота она проходила уже далеко не впервые. Сегодня, как и прежде, стражник с длинными усами, пушистыми и жёлтыми, как колосящаяся пшеница, окликнул её:

– Постой-ка, моя милая!

Ронха остановилась и закатила глаза.

– Я не ваша, и не милая, Альтур, и я полчаса назад выходила из города!

Напарник Альтура хмыкнул – вернее, попытался хмыкнуть, но получилось только несолидное «хи-хи». Ронха понятия не имела, как зовут этого юнца со смешным приплюснутым носом и розовыми щеками. Она и не общалась с ним никогда, потому что он либо молчал, либо хихикал, предоставляя старшему напарнику цепляться к Ронхе. Это был уже своеобразный ритуал, который почему-то веселил обоих стражников несказанно.

– Не полчаса, а весь час, а то и два, – возразил Альтур. – Вы, девушка, слишком много гуляете, в вашем возрасте это чревато самыми нехорошими последствиями!

«Неужели и правда два часа?» – забеспокоилась Ронха, пропустив мимо ушей очередное «хи-хи». Она вообще могла бы бесконечно ходить по лесу, даже жить там могла бы, но сейчас терять время было бы ой как нежелательно – ещё ведь столько дел!

– Па-азвольте-ка взглянуть на вашу корзиночку, а то вдруг вы там прячете тайное послание от кас-шаллийцев?

Ронха презрительно фыркнула и демонстративно протянула ему корзинку. Кас-шаллийцы ходили по Царгему совершенно не таясь; им не нужно было тратить время и изобретательность на какие-то послания, так как они преспокойно могли войти в город сами, не встретив никакого сопротивления. Должно быть, потому, что стражники только к девушкам с корзинками и способны придираться, а врага через ворота не пустить – это у них кишка тонка. Ронха бы, может, так им и сказала, но она прекрасно понимала, что благодушное поддразнивание Альтура после этого моментально превратится во что-то ещё более неприятное, и благоразумно промолчала. Она теперь умела быть благоразумной.

– Как с косой по лесу прошла! – Альтур рассмеялся – коротко, но значительно, густым таким басом. – Нужно тебе со всем этим возиться, болячки чужие лечить, фу…

«Вот мы и на ты уже перешли», – удручённо отметила Ронха про себя. Вслух же снова ничего не сказала. «Фу, болячки», и «лечение» – это к докторам. А она следует за своим предназначением. Целительская магия – это сейчас едва ли не единственное, что способно вызвать её интерес. И единственное, что она худо-бедно умеет делать. Но не объяснишь же это Альтуру с его придурковатым напарником!

– Ладно, иди, малышка. И заглядывай почаще!

Слово «малышка» можно по-разному произносить, но у Альтура оно как-то очень уж противно получалось.

– Непременно загляну, – пообещала Ронха.

И побрела в город.

Окраины Царгема были грязны и вообще удручающи во всех отношениях. Да и не только окраины. Город представлял собой беспорядочную вязь узких улочек, кривых и неопрятных, заставленных домами из потемневшего от времени, а кое-где и прогнившего дерева. Брошенные в самых неожиданных местах телеги, преграждавшие путь, навоз полудохлых царгемских кляч, крашеные женщины, открыто гуляющие средь бела дня по тем улицам, которые должны бы были, по идее, считаться приличными… Что творилось здесь ночью, или даже поздним вечером, Ронха не знала и не хотела знать; к тому же у неё совершенно не было времени для прогулок, особенно в тёмное время суток. Да и сейчас она спешила, едва не налетая на встречных прохожих с неизменно угрюмыми лицами – тех, у кого из всех радостей была только выпивка да публичный дом по выходным, и единственный человек, который вежливо приподнял шляпу в ответ на её извинение, был кас-шаллийцем. Ронха проглотила комок страха – человек напомнил ей Герна – и поспешила дальше, боясь потерять дорогу и перепутать такие похожие друг на друга улицы.

В Царгеме не было даже рыночной площади – всевозможные лавки рассредоточились по многочисленным проулкам и закоулкам, а ярмарки, если таковые вдруг случались, проходили во внутреннем дворе городской ратуши. Двор, конечно, нельзя было назвать слишком вместительным, но и на ярмарки являлось не так уж много народу. Самой оживлённой частью города была небольшая площадка перед особняком наместника – здесь рой людей, не слишком старательно делавший вид, что он – очередь, уныло ломился в двери, надеясь на что-то пожаловаться или что-то потребовать – а иногда и не надеясь уже, просто подчиняясь стадному чувству. Ронха не любила это место – она боялась возможной склоки, боялась чувства ненависти ко всему человечеству, которое раньше так часто охватывало её, и которое, как она теперь знала, могло стать губительным для целительского дара. Вот и сейчас Ронха обошла дом наместника за несколько кварталов, а потом сделала ещё один крюк, чтобы случайно не выйти к ужасному трактиру «Мечта» и его ужасному хозяину, короткий разговор с которым способен был в одну минуту вернуть Ронху в посёлок Дымный – не в прямом смысле, конечно, но от этого было ничуть не легче. Трактирщик «Мечты» суеверно относился к любой магии – в том числе, к целительской – и во всеуслышание называл Ронху ведьмой, порождением Шаккаты, а иногда и самой Шаккатой, появившейся на благословенной земле человеческой и призывавшей теперь колдовством своих детей – тех самых, которых она вне святого брака родила на чёрных землях, за что и была проклята. Конечно, сошествие такого персонажа грозило не иначе, как концом света, а потому трактирщик усердно призывал к изгнанию чародейки по крайней мере за пределы Царгема, предлагал самые различные методы борьбы с «этой нечистью», а некоторые, вроде угольной пыли (и где только такую ерунду вычитал!), даже пытался применить самостоятельно. В сам трактир Ронха уже давно перестала заходить, но этот несносный человек мог поймать её и на улице. Она нарывалась на него несколько раз, а потом стала выбирать пути в обход «Мечты», даже если это отнимало у неё время.