Глеб Селезнев - Племя – исток, племя – исход

– Молги, – подсказал Цзара.

– Они. Тоже – маги, наверное. Иначе, с чего бы это им там торчать.

– А где этот Круг Ожидания?

– Говорят, что в Башне. Не знаю, я совсем близко рядом с ней не был и потому – никого там не видел. Ты что, хочешь пойти?

Цзара задумался.

– Да нет, – ответил он после некоторой паузы. – Что мне там делать? Чем мне помогут маги? Они ведь всю жизнь там, наверное, сидят. Если только посоветуют, как быть. Кто их знает – может, им и дела нет до наших племён. Я не знаю, куда мне идти и зачем. Уходя из племени Дождей, я не представлял, чем могу помочь своему народу, хоть и мысли мои были только об этом. Но когда я продвигался на север, целью моей было – дойти до вашего племени, поскольку я слышал, что оно самое свободное из всех племён Хааска. Теперь вот я почти дошёл, а что делать дальше…

Шиста прилёг на древесные корни и сказал, зевнув:

– Тогда пошли к нам. Поговорим с туамами племени. Может, кто и даст дельный совет, хотя бо́льшим тебе вряд ли помогут. Кто захочет добровольно покидать место, до которого не могут добраться скварны? Тем более, неизвестно ради чего. Слушай, – он вдруг приподнялся на локте, – А может, ты у нас останешься? Скоро мёртвый год кончится, в лесах и степях станет много дичи, будем с тобой охотиться от Клыкаменной равнины до самых гор Облаков. Повстречаешь своих возрекающих, порасспросишь, что да как в окромирье, может чего и придумаем вместе, а?

– Не знаю, Шиста, – покачал головой Цзара. – Не думаю, что смогу сидеть на месте до конца мёртвого года.

– Ну тогда давай спать. Сил нет уже, веки держать, чтоб не опустились, – с этими словами он перевернулся на другой бок и, кажется, сразу заснул.

А Цзара и Пте сидели ещё у затухающего костра до самого рассвета, и за это время никто из них не проронил ни слова.

О том, что рядом место постоянной стоянки племени Голого Солнца, с которого оно лишь изредка укочёвывало на восток, ближе к высокогорьям, туда, где лес плавно расстворялся в равнине, свидетельствовало наличие редких, совершенно не вписывающихся в пейзаж, чёрных деревьев Дальнего Запада. Такие росли лишь между землями, которые целиком принадлежали инодумам, и холодным Сухим морем. И ещё здесь. Стволы и ветви этих деревьев были сплошь чёрными, словно обгорелыми в сильном огне, шершавыми и очень угловатыми, что напоминало тела черепуглов. Благодаря этим-то черепуглам, которые часто посещали единственное дружественное им в Хааске племя, а также и посещениям их территорий здешними туамами, семена сих деревьев, вероятно, и были занесены так далеко от привычных мест произрастания.

По мере продвижения путников, на их дороге почти не попадались деревья обычные, однако по левую руку всё время маячила стена Вирсинкского леса, состоящая из стволов, некоторые из которых в ширину превосходили, наверное, арду, и чем ближе они были к своей цели – тем ближе становилась и эта стена. В то время, когда стали появляться чёрные деревья, и когда взору открылось поселение, они подошли к ней вплотную.

Туамы племени, приветствуя Пте и Шисту, с интересом оглядывали Цзару, пока они шли к складу, чтобы оставить там припасы, взятые у черепуглов, а также те, что добыли сами – им всё же удалось почти у самого леса убить небольшого пушного зверя, названия которого Цзара не знал. От склада они направились прямиком к арду вождя. Шиста при этом бодро и ловко отмахивался от расспросов зевак, которых вокруг них становилось всё больше.

– Кто такой, кто такой… – (это на вопросы о незнакомце). – Принц вирсинский, вот кто! Волосатостью не вышел, вот они его и выгнали… Худой-то худой, да зато в еде меру знает, в отличие от некоторых… Башню магов штурмовали… А что они там сидят, может и другим охота?.. Ну и что, что в другую сторону, солнце вон тоже в одной стороне заходит, из другой выходит, как оно это делает, спрашивается? Не знаешь, вот и нос не суй, пока не пришёл Аших-Азуй… Тиастас, что смотришь, понравился? Смотри, смотри, он хоть и шириной в плечах не вышел, – да только воин великий, таких, как ты двоих за пазуху кинет, а одну на месте съест… – И так всю дорогу до Арду вождя. Шиста явно развлекался, подтрунивая над своими соплеменниками и едко отвечая на их шутки в ответ. Был он из тех туамов, что из бесчисленного количества сведений, наполняющих всё вокруг, берут по ведомым одним только им причинам те, что никогда бы не взял для себя, к примеру, Цзара. В головы таких туамов, как вода в мох, впитываются какие-то неизвестно когда прозвучавшие слова и фразы и, перемешанные там неведомой поварёшкой, вновь выливаются обратно в непредсказуемые моменты и в непредсказуемых сочетаниях. Порой, как успел заметить Цзара во время этого короткого, но очень содержательного перехода через становище, Шиста отвечал своим знакомым такими выражениями, что даже сам, казалось, не понимал, что они значили. К примеру, на вопрос о том, где Шиста оставил кусок своей штанины, он произнёс следующее: «На поляне Рратукосса, там где Хуст гоняют осы». После некоторой паузы громким хохотом разразились все вокруг, кроме одного туама – он-то и был Хустой, под левым глазом которого синела опухоль от укуса древесной осы.

И уж, конечно, Шиста, в отличие от Цзары, ни при каких обстоятельствах не полез бы за словом в карман.

– Вождь, – обратился Шиста к пожилому, но нисколько не согнутому годами могучему туаму, когда они вошли в его арду. – Этого юношу зовут Цзара. Он пришёл к нам аж из самого племени Дождей. Я встретил его в Клыкаменной равнине и забрал у черепуглов, которые тащат в свой холм всё без разбору. Ему нужен арду, он хороший охотник, позавчера они с Пте убили твердошкура, я им почти не помогал.

Вождь, занятый какими-то своими мыслями, оглядел Цзару, задал несколько совершенно не касающихся дела вопросов, типа: «что значит татуировка, у нас таких не делают?», затем окликнул кого-то на улице, коротко отдал поручение и велел подождать где-нибудь неподалёку. Путники не успели отойти и десяти шагов от арду вождя, как к ним подбежал юный охотник и сообщил, что одна из женщин племени, ставшая прошлым годом вдовой, согласна принять у себя чужака. Шиста хитро подмигнул Цзаре, велев немедленно предать «уставшего воина» царству тишины и покоя, а сам немедленно удалился куда-то с Пте, который всё это время был рядом с ними. Юноша привёл Цзару к небольшому арду, стоявшему у самого леса и тут же исчез.

– Я постараюсь надолго не задерживаться, – угрюмо произнёс он женщине средних лет, чуть помладше Шисты и на порядок старше его самого. В едва заметных морщинах её стояла тёплая печаль, а в волосах запутались белые семена каких-то неведомых лесных растений, что странным образом украшало её голову.

– Ну, на ночь-то, я надеюсь, задержишься? – спросила она и внезапно, словно не удержавшись, прыснула, причём так заразительно засмеялись её глаза, что и Цзара, давно уже переставший выражать какие-либо эмоции, растянулся в глупой улыбке.