Валентина Хайруддинова - Башни витаров

– Как он выглядит? – охотник теперь улыбался только рыжей пастушке.

– Да как… Старый, седой совсем. Он козопас, – пожала плечами девушка.

– Кто? – не понял Синигир.

– Дед, – объяснила пастушка, – он один живет…

– Причем тут дед? – нетерпеливо перебил Тимша, – мы хотим о звере послушать.

Рыжая пастушка озадаченно умолкла.

– Дай я расскажу! – воспользовалась моментом розовощекая блондинка, поправила локоны и бодро начала:

– Дед пас себе коз…

– Про коз и деда мы уже слышали, – заметил Тимша.

Синигир сверкнул на него очами, и, повернувшись к девушке, улыбнулся ей и ласково кивнул.

– Ну, да про коз я говорила, – растерянно пробормотала пастушка.

Тут Мур поднялся и молча направился к выходу.

– Я с тобой, – вскочил за ним и Тимша.

Они вышли на крыльцо и теперь стояли, защищенные от непогоды навесом. Дождь продолжался, мягко шуршали листья под потоками воды, льющимися с крыши. Углежог с досадой произнес:

– Почему эти глупышки не послушались меня? Если бы не Синигир, ничего бы не узнали.

– А почему они должны тебя слушаться? – не понял Тимша, – ведь ты их еще и напугал.

– Нужно немедленно отправляться к этому деду, – перевел разговор Мур, – что за зверь такой у них завелся? Здесь дело нечисто.

– Может, просто большой зверь, – неуверенно предположил Тимша.

– Не верю я в такие совпадения: почему именно сейчас и так недалеко от пустоши случилось что-то очень необычное?

– Ты думаешь – это глод ? – тихо спросил зверолов, – он, выходит, превращается не только в витаров и охотников, но и в зверей?

– В того, кого встретит на своем пути.

Они помолчали, послушали стук капель, который нарушал какую-то, как казалось Тимше, зловещую тишину, царящую в сизых сумерках – даже козы и овечки не издавали ни звука.

– Пойду, пожалуй. Может, Синигиру удалось из пастушек что-то вытянуть, – нарушил Тимша молчание.

За столом беседа шла полным ходом. Синигир внимательно слушал, а девушки наперебой рассказывали, не забывая поправлять волосы и оборочки фартухов.

Тимша присел, радуясь теплу, исходящему от камина, и стал прислушиваться к разговору. Оказалось, явился он как раз вовремя: собеседницы Синигира подошли в своих историях к нужному моменту:

– Дед смотрит, а козы-то нет. Только рядом паслась – и вдруг пропала. Только темное то ли облако, то ли туман вместо козы.

– Подождите, – остановил Тимша пастушек, – я позову Мура.

– Того угрюмого и злого? – надула губки блондинка.

– Я его боюсь, – шепотом призналась рыжая.

– Он сама доброта, не обращайте внимания на его мрачный вид, – заверил Тимша, – и он обязательно должен вас послушать.

Тут зверолов посмотрел на Синигира, который качал головой и незаметно для подружек-пастушек делал товарищу страшные глаза, подумал и добавил:

– К тому же Мур от вашей красоты просто без ума. Он восхищается вами!

Девушки недоверчиво заулыбались, а Синигир удивленно хмыкнул, отметив про себя сообразительность юноши.

Тимша, вполне довольный собой, отправился за Муром. Через минуту оба вернулись. Пастушки благосклонно глянули на углежога, который не стал приветливее, но хотя бы уже, предупрежденный звероловом, не хмурился грозно.

– Так вы говорили о туче… – напомнил Синигир.

В конце концов, картина путешественникам представилась следующая: дед-козопас пред рассветом отправился со своим стадом в поле. Вдруг, откуда ни возьмись, появилась тучка и поглотила козу. Потом дед увидел: никакая это не туча, а страшный зверь с рогами, косматой бородой и огромными огненными крыльями.

– Идем к деду. Немедленно! – скомандовал Мур.

– Прощайте, крошки! – помахал Синигир растерянным, не ожидавшим такого скорого расставания пастушкам, и путники, подхватив успевшие просохнуть плащи и куртки, поспешили вон.

Девушки огорченно вздохнули, потом опять вздохнули и принялись с жаром обсуждать подробности встречи с красивым охотником из далекого Синего леса.

Дождь почти утих, уже синело меж облаками небо, и лучи заходящего солнца пыталась пробиться кое-где сквозь эти облака.

– Нам туда, вон там – видите: растут дубовые деревья у пригорка, – махнул рукой Синигир в сторону видневшихся вдалеке печных труб над коричневыми крышами, утонувших в темной зелени листвы.

– Возьмем лошадей – и в путь, хорошо – недалеко.

С этими словами Тимша отправился в конюшню.

Синигир, растратив улыбчивость в разговоре с пастушками, очень серьезно спросил:

– Мур, ведь это… оно движется по какому-то пути: Синий лес, «Дикая утка», теперь – деревня… Но как ты угадываешь этот путь?

– Мы гонимся за ним, сами не подозревая об этом. Я лишь замечаю следы его пребывания там или тут.

Синигир невольно оглянулся по сторонам:

– Выходит, глод – зверь?

– Как магия выглядит на самом деле, я не ведаю. Витара тогда, много лет назад, сказала карагаю: глод принимает облик того, «кого найдет ». Так и случилось, когда карагай увидел глода в облике витары из темницы. Потом в Синем лесу то же произошло с тобой и твоим другом.

Синигир хмыкнул:

– Я уже говорил: ты ошибаешься: зверолов мне не друг. Он терпеть не может охотников, а меня – более других.

– Я сказал о том, что вижу своими глазами, – возразил Мур.

Тут явился Тимша, подвел лошадей к крыльцу.

– А вот и я, – весело объявил он, – дождь-то закончился!

Действительно, последние капли упали с неба – оно засинело, подсвеченное робкими розовыми лучами заходящего солнца.

Путники ехали вдоль западного склона Второго холма, продвигаясь с севера на юг. Слева поднимался к небу, собственно, сам холм. С этой стороны он представлял собой рыжую глиняную гору на вершине, в центральной части был покрыт зеленой травкой, кое-где – невысокими деревцами и кустарником, а у подножия протянулся луг, который голубой лентой пересекала река. Справа, вдалеке, виднелось поросшее лесом урочище, выбравшись из которого, деревья с густыми кронами словно делали попытку подняться на восточный склон Пятого холма, но были остановлены на самых подступах.

Природа Второго холма сильно отличалась от мрачных пейзажей пустоши и болот. Хотя еще не встречались яркие цветы, причудливые деревья и пышные кусты, какими славился Дювон и близлежащие к нему Пятый и Четвертый холмы, но изумрудные полянки западного склона вполне годились для того, чтобы служить пастбищами белоснежным овечкам и быстроногим козочкам, а не слишком высокие стройные деревца – тенью этим милым животным, которые являлись для местных жителей источником дохода и пищей. Маленькие стада виднелись то тут, то там: если они взбирались высоко – казались крошечными, если паслись на подножии холма, можно было разглядеть черные уши белых барашек и медные колокольчики на шеях коз. Повсюду виднелись мастерские ремесленников, торговые лавки под соломенными крышами, кузницы, в которых полыхал огонь печей, гончарни, возле которых на грубо сколоченных полках стояли готовые горшки: простые, из красной глины или разрисованные яркими розами.