Лилит Мазикина - Волчьим шагом, или Время для сказок

Я хихикнула.

– Только не говори, что вы украли её одежду.

– А что смешного-то?! Пришлось бы девке идти голышом к своим, кто-нибудь бы заметил, и вообще…

– Да, ничего смешного, извини.

– Передо мной-то чего извиняться?

– Ну, так…

Мы вышли на полянку. Луну не было видно за кронами – она шла к закату. Небо с одной стороны начало уже беднеть. Предрассветный лес выглядел особенно мрачно – почему-то перед самым рассветом всегда мрачнее и страшнее, чем просто ночью. Я закидываю голову, чтобы вой шёл по прямой – кажется, что иначе он застрянет в горле, на повороте, по пути из живота к небу. Знакомое чувство опустошения, освобождения, растворения наполняет меня с каждой секундой завывания. Сладостно всё – и дрожание связок, и вибрация нёба, и напряжённость приподнятого языка и расширенного звуком горла. От собственного воя звенит в ушах – но и это хорошо. Рядом октавой ниже вторит Кристо – наши искажённые, незнакомые голоса сплетаются, как сплетались пальцы, когда он вёл меня за руку по ночной Югославии. До чего хорошо! Я наслаждаюсь истекающим, взмывающим, бьющим из меня звуком, его плотностью, его вольностью и силой. Чем дальше, тем больше кружится голова; сила, воля, беспричинная радость переполняют меня. Взвизгнув, я обрываю вой и вдруг срываюсь с места: бегу! Всё мелькает перед глазами, под пятками мокро от росы, ноги попадают в какие-то ямки, в петли сцепившейся травы, которая тут же рвётся, вдавливают в землю тонкие гибкие и твёрдые сырые прутики, потом на торчащие из утоптанной широкой тропки древесные корни, всё вокруг несётся, мелькает, выскакивает, исчезает. В ушах стучит кровь – бежать здесь, во весь опор, во все силы, почти то же самое, что танцевать.

Вдруг земля словно вылетает из-под ног. Нет, она просто круто опускается, и я скольжу сначала на пятках, а потом и на заду, по мокрой траве. Мой спуск останавливают кусты. Над головой я слышу прерывистый, задыхающийся смех Кристо.

– Ну, ты даёшь! Не «волк», а олень какой-то!

Я сижу на склоне небольшого лесного овражка. Если бы не кусты, я бы въехала в большую лужу на дне. Мысль об этом кажется мне ужасно забавной – мой смех такой же хриплый и прерывистый, как у Кристо. Я запрокидываю голову, чтобы взглянуть ему в лицо, но сейчас это всего лишь тёмное пятно, только поблескивают глаза и зубы.

Кристо помогает мне выбраться и мы идём к его домику. Мне пора возвращаться в моё временное логово.

Через две недели – всё ещё никаких результатов. Ожидание начинает раздражать меня.

– Может быть, ты что-то не так делаешь, – говорю я Кристо.

– Я делаю то, что ты предложила.

– А я не говорю, что ты делаешь «не то», я говорю, что ты делаешь это «не так». Чёрт, я должна это увидеть сама.

– Это опасно! Даже с твоим городским костюмом и с косичками твоё лицо всё равно бросается в глаза.

– Значит, надо сделать так, чтобы рассмотреть его было трудно.

Я решительно хватаюсь за кухонный нож.

– Ты собираешься себя изуродовать? – с неприятным интересом спрашивает «волк». Я сердито сверкаю на него глазами и обрезаю несколько серых прядей на уровне подбородка, превращая их в очень длинную чёлку. До ритуала я и так носила чёлочку, но за время беспамятства меня ни разу не стригли, так что она слилась с остальными волосами. Теперь я почти вернулась к былому образу: примерно настолько чёлка отросила, когда я встретила Батори в Коварне. Разделив пряди так, чтобы наружу выглядывал правый глаз, я торжествующе гляжу на Кристо:

– Вуаля! Осталось заплести косички, и можно идти.

– Но сейчас только пять часов дня.

– Когда заплетём, станет позже. Гораздо позже, – я сую ему в руки гребешок и жестяную миску, в которой я храню крошечные зажимы для волос. – У тебя получится ровнее, а значит, неприметнее, чем у меня. И старайся не делать их слишком толстыми, иначе маскировка просто не удастся. А на слишком тонких не будут держаться зажимы.

– Спокойно. Наш лагерь юных следопытов был с конно-спортивной специализацией. У меня была белая кобыла по имени Шонхайт, я переплетал ей гриву каждые три дня. И на качество она никогда не жаловалась.

В намеченный клуб – один из любимых «волками» – мы входим не вместе: сначала Кристо, а через несколько минут я. Он устраивается у барной стойки, а я присаживаюсь на один из многочисленных диванчиков у стенок. Вообще вычислять заведения, в которых любят отдохнуть «волки», нетрудно: в них запрещено курение в общем зале. Мы, как и вампиры, ненавидим и с трудом переносим вонючий табачный дым. Надо же, как я изменилась за прошедшие полтора года. Раньше признать что-то общее у нас и упырей мне показалось бы невозможным и отвратительным.

Большинство посетителей клуба – обычные люди. На «волков» поглядывают с интересом. Некоторые пришли смешанными компаниями.

Кристо уже разговаривает с какой-то «волчицей». Никогда не видела его таким кокетливым: улыбка до ушей, лукавые движения глаз. Это точно нужно для нашего дела, а?

Официант ставит передо мной стаканчик с безалкогольным коктейлем: два вида сока, минералка, топпинг из взбитых сливок. Не очень их люблю, но они в фаворе у «клубных» девушек с тех пор, как среди их папочек стало модно дарить деткам на совершеннолетие личные автомобили, а я не хотела бы выделяться.

Минут через тридцать-сорок вялого потягивания коктейлей кокетничать начинаю уже я. А что делать, если ко мне подсаживается один из завсегдатаев клуба, который всё это время наблюдал за мной! Если я так долго сижу с этими чёртовыми коктейлями в одиночестве, то, по «клубной» логике, я пришла с кем-нибудь познакомиться. И если я начну отшивать парней, окружающие мигом заподозрят неладное. Кристо тем временем влился в одну из компаний и, кажется, неплохо проводит время, болтая и обмениваясь шутками. Ещё через час я понимаю, что первые коктейли прошли свой цикл в моём организме и мне срочно надо отойти. Ладно, вряд ли я за десять минут пропущу что-нибудь интересное; я извиняюсь перед своим кавалером и убегаю в дамскую комнату. И возвращаюсь оттуда как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кристо уводят под локоток мужчины в строгих чёрных костюмах, у каждого из которых на лацкане сияет значок императорской службы безопасности. Вместе с ними совершенно свободно идут два парня из компании, с которой сидел Кристо. Ох, ничего себе! Когда я предлагала кузену разглагольствовать в общественных местах, как он ненавидит Батори и вампиров, я совсем не подумала, что слухи об этом могут дойти не только до Люции. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! Что же мне делать? Кристо, наверное, решит, что разумнее всего будет признаться о моём местонахождении и наших планах, и тогда или Ловаш немедленно вышлет за мной своих ребят, или – если информация попадёт в руки тому же человеку, который знал о времени и маршруте нашей майской прогулки – прежде людей Батори до меня доберётся банда Шерифович. А если Кристо решит смолчать… наверное, он недолго сможет придерживаться этого решения. К услугам безопасников все новейшие достижения в области фармакологии, наверняка они давно уже пользуются чем-то вроде инъекций правды. Значит, мне нельзя показываться ни в съёмной хатке, ни в лесном домике у Дины. А деньги я уже почти все потратила. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! А ведь Кристо ещё и мою маскировку сдаст. Ошейник, скрывающий лунное ожерелье – слишком определённая особая примета! Я разворачиваюсь, чтобы предложить своему кавалеру небольшую загородную прогулку на его автомобиле – куда-нибудь в окрестности Сегеда, например – и тут же сталкиваюсь нос к носу с одной из тех, кого мы с Кристо так безуспешно искали всё это время. Нет, не Люция – но её воспитанница Марийка, с высветленной до пепельного цвета копной кудрей. Все предыдущие полтора часа она сидела на диванчике с двумя обычными девушками, и я даже не узнавала её. Подумать только, как может причёска изменить внешность! Марийка всё ещё выглядит, как «волчица» – но она выглядит как совсем другая волчица. И почему я, перебирая варианты маскировки с помощью причёски, всегда думала только о покраске и некоторых особенностях укладки и никогда – о высветлении и завивке? Пышная грива визуально меняет даже форму лица – мудрено ли, что я узнала девушку, только столкнувшись нос к носу?