Лис-Арден - Книга Белоцвета

Живоглот медленно направился в сторону мальчика, но есть не стал, сел вполоборота к деревьям и ждал, пока тот не выполощет белье, не сложит его в корзину и не уйдет достаточно далеко. Только после этого он не торопясь подошел к камню и замер.

– Живоглот, – повторил Белоцвет, выходя на свет. – Здравствуй, друг.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, после чего Белоцвет, опустившись на колени, обнял пса за шею, а тот положил голову ему на плечо и блаженно закрыл глаза. Они просидели так долго, пока Шеш не завозился в рукаве Белоцвета.

– Хватит тискаться, вы! Я надышался псиной вволю, ну хватит уже!

Белоцвет устроился в тени, прислонившись спиной к камню, Живоглот положил голову ему на колено, так, чтобы юноша мог чесать его за ухом.

– Как вы тут без меня?

– Я скучал. – То, что мысли пса отозвались эхом в его голове, Белоцвета совсем не удивило. – И люди тоже. Тебя вспоминают. Часто.

– А как этот парнишка?

– Хороший. Твоих способностей нет, но неплох. А ты? Как ты к ним попал? – И Живоглот покосился на Цикуту, молча сидевшего поодаль. – Ты знаешь, кто он?

– Знаю. – Пальцы Белоцвета успокаивающе погладили сморщившийся песий нос. – Я у них король, так уж вышло. Ненадолго, но по-настоящему. – И он показал на костяной обруч, к которому уже успел привыкнуть.

– И ты им поверил? – В глазах Живоглота мелькнуло недоумение.

– Пришлось. – И продолжая гладить пса, юноша рассказал ему обо всем, что приключилось с ним после того, как он уехал вслед за принцем в Трискелион. – Так что сам видишь, отказаться я не мог. Живоглот, ты пойдешь со мной?

– Если позовешь – пойду. Только сам подумай, куда им без меня. Старик в последнее время сдал. – И пес виновато опустил глаза.

– И это ты называешь верностью? – Подал голос Цикута.

– Именно это. – Оборвал его Белоцвет. – Я не хозяин Живоглоту, я лишь младший в его стае. Ты прав, дружище, прости, что смутил тебя. А вы действительно из одной своры?

– Да, и это не делает мне чести, – спокойно ответил пес.

– Меня тошнит от твоей домашней вони, – презрительно обронил Цикута. – Как можно было променять Дикую Охоту на то, чтобы сторожить курятник? Ты позор своры, Живоглот.

– А ты позор всему нашему роду.

– Довольно, прекратите грызню! – Шикнул на псов Шеш, выставив голову из ворота рубашки хозяина. – Каждый хорош на своем месте. Подбери свою спесь, Цикута, она у тебя по земле волочится, не ровен час, наступишь. Если бы не Живоглот, не было бы нам такого короля безвременья, потому как сгинул бы он тут без его пригляда. И притащили бы нам опять перепуганного насмерть человечка с жидкой кровью, тоска, да и только! А ты, Живоглот, не забывай, откуда пришел и кем был. Если бы не выучка Остролиста, на что бы ты был годен, а? Все, вы как хотите, а я домой собрался. Белоцвет, ты что задумал?

– Я хочу взглянуть на них, – ответил тот, вставая. – Не бойся, одним глазком. Посмотрю и уйду.

И он направился в ту сторону, куда ушел мальчишка с корзиной белья. За ним шли оба пса, один по левую, другой по правую руку. Шеш забранился было, но быстро смолк, как только Белоцвет обмолвился о том, что в кармане у него пара леденцов. Змей тут же переполз поближе к лакомству и затих.

Белоцвет уверенно шел знакомой дорогой и вскоре оказался позади постоялого двора, притихшего в жаркий полдень. Освобожденная от упряжи лошадь дремала под навесом, курицы лениво копошились в пыли, из открытого окошка второго этажа доносился женский смех. Белоцвет медленно пошел вокруг дома. Подойдя к распахнутому окну кухни, он заглянул в него, не опасаясь быть замеченным. И замер.

Он простоял так не меньше получаса. Там, на кухне «Копченого хвоста», не происходило ничего особенного. Сама тетка Стафида, по-прежнему черноволосая и статная, сидела у стола и толкла в ступке перец. Рядом с ней стояла огромная миска с тестом, и этот теплый, пшенично-золотистый запах лишил Белоцвета остатков воли. А с противоположной стороны стола Горча не спеша раскатывал основу для открытого пирога; старик все еще был не по зубам времени, и если и постарел – то лишь самую малость. Белоцвет смотрел на него и чувствовал, как к сердцу подбирается что-то почти позабытое, оно же поднималось к его глазам и немилосердно щипало их. В его ладонь ткнулся холодный нос Живоглота.

– Уходи, – выдохнул Белоцвету на ухо Шеш. – Пока не поздно, уходи. Это больше не твой мир и не твой народ. Не смей тосковать, уходи.

И змей сильно укусил хозяина за ухо, поскольку тот не обратил на его слова ни малейшего внимания.

– Ты!.. – Белоцвет схватился за ухо. – Ну спасибо тебе… скотина бездушная.

Он с трудом отвел глаза от кухонного окна и медленно повернул прочь от дома. Живоглот проследовал за ним и остановился лишь возле камня.

– Я буду тебя ждать. – Холодные глаза потеплели на миг и вновь остекленели, обратившись на Цикуту. – Слушай, ты. По праву того, кто был вожаком стаи Остролиста до тебя, я прошу – береги Белоцвета. Ты мне за него отвечаешь всем, что у тебя еще осталось.

– Хозяин уже приказал мне оберегать короля безвременья. – Высокомерно ответил Цикута, но, поразмыслив, кивнул головой. – Я учту твое пожелание. Потому что ты был лучшим вожаком.

Белоцвет еще раз обнял Живоглота, потрепал его по загривку и, с усилием отстранившись, шагнул за камень.

Весь остаток этого дня он провел возле древнего, поросшего мхом хогмена, на голове которого месяц назад строил башенку из камней. В этот раз башенка получилась вдвое выше, и Белоцвет швырялся в нее голышами, пока рука не заныла. А вечер он просидел в саду, на каменной скамье под вечно цветущим терном, играя на старой лютне, которую ему раздобыли в дебрях дворцовых кладовых.

Так началось для Белоцвета время путешествий. Почти каждый день он заглядывал в какой-нибудь уголок верхнего мира, не только Тринакрии, разумеется. Он нигде подолгу не задерживался, зная меру. Его сонное королевство не требовало много времени, но он опасался навредить тем, кого встречал наверху, поскольку еще помнил людей и то, чем оборачивались для них встречи с хогменами.

Он проходил через круги дольменов и оказывался посреди холодных, продуваемых всеми ветрами Вересковых пустошей Краглы, обходил по солнцу старые деревья и оказывался в глубине сосновых лесов, испокон века растущих в эльфийских землях. Нырял с головой в застоявшиеся пруды и выплывал возле мельничных запруд или из черноты речного омута. Одинокие терны, орешники и падубы приводили его ближе всего к людям. Иногда он замечал неподалеку от связующих мест спящих хогменов; кого в дупле, укрытого сухими листьями, кого прямо на земле, в гнезде из сухой травы, кого в сплетенном из веток гамаке, растянутом между деревьями. Он старался не тревожить их, разве что еще плотнее задергивал завесу, отделявшую их от чужих глаз. Лишь однажды Белоцвет вмешался: в оливковой роще неподалеку от Влихады он нашел дриаду, возле которой сидели на земле две девочки со сплетенными воедино золотистыми косичками. Дриада крепко спала, удобно расположившись в развилке сука, ее волосы свисали до земли, ветер тихо колыхал тяжелые зеленые пряди. Девочки, и без того связанные косами, крепко держались за руки, прислонясь головами к нагретому вековому стволу оливы. Приглядевшись, Белоцвет понял, что они мертвы.