Лис-Арден - Книга Белоцвета

Сестрички были маленькими и такими легкими, что ему не стоило труда поднять обеих и донести до края рощи; он опустил их в траву неподалеку от тропы, по которой ходили люди. Белоцвет снял с девочек венки из оливковых веточек, сплетенные дриадой, тем самым открыв их для человеческих глаз, и ушел.

Прошел еще месяц, а возможно, и больше, поскольку Белоцвет стал не столь внимательным ко времени. Он привык к тому, что в стране-под-холмами оно знает свое место и не навязывает свою волю. Юноша настолько освоился в подземье, что оно стало казаться ему единственно возможным миром.

Ранним утром Белоцвет вышел в сад. Ему плохо спалось этой ночью, сны были беспокойными и спутанными, и встал он в дурном расположении духа. Не помог ни горячий хлеб только что из дворцовой пекарни, ни книги, наконец-то правильные (до этого дня приносили почему-то только переплетенные в кожу счета, читать которые было решительно невозможно). Белоцвет наскоро поел, отшвырнул раскрытую было книгу и пошел проветрить свою тяжелую голову.

Сад вокруг башни был для него давным-давно прочитанной книгой, песней, выученной в теперь кажущиеся незапамятными времена. Тем больше было его удивление, когда он увидел, что живая изгородь, идущая вдоль восточной части сада, вся усыпана цветами, на которые еще вчера и намека не было. Белоцвет подошел поближе: таких цветов он прежде не видел, ни здесь, ни в верхнем мире, хоть и был родом с Тринакрии. Мелкие цветочки были собраны в шаровидные соцветия, которые поблескивали и переливались оттенками голубого, белого и серебряного – совсем как наскоро слепленные снежки в день первого снегопада. И пахли они так же, чистотой, легкостью и чем-то неуловимо нежным, тем, что невозможно удержать и очень трудно вспомнить.

Белоцвет сорвал один из цветов, вдохнул невесомый аромат и пошел вдоль изгороди, прикасаясь к прохладной листве; через сотню шагов зеленая стена изгибалась подобием невысокой арки, за которой простиралась заросшая лужайка, пестрящая желто-розовыми цветочками: на Тринакрии их называли сладкими обещаниями. Неизвестно чему улыбаясь, Белоцвет шагнул в арку.

И вышел в синий вечерний воздух, по-южному ласковый. На секунду задумавшись (поскольку переход оказался неожиданным), Белоцвет осмотрелся. По обе стороны от него высились стены живых изгородей, подстриженные идеально ровно, похожие на тяжелые бархатные занавесы. Дорожка была усыпана белой мраморной крошкой. «Это садовый лабиринт, – догадался юноша. – В старом дворце был такой».

Белоцвет прислушался. Рядом с ним, за поворотом зеленой стены кто-то горько плакал. Юноша пожал плечами, воткнул цветок за костяной обруч короны и пошел посмотреть, кто это льет слезы в такой чудесный вечер.

Оказалось, что за первым же поворотом лабиринт и заканчивается. Посреди небольшой лужайки стояла простая каменная скамья, на которой сидела девушка, рыдающая так усердно, что появление Белоцвета осталось незамеченным. Он постоял с минуту, глядя на небо, потом подошел еще ближе и сел рядом с ней.

– Здравствуй, красавица.

Ответом на его приветствие было глухое «ыхыхыхы», раздающееся из-под свесившихся по обе стороны склоненного лица черных волос.

– Не плачь. Лучше расскажи мне, что приключилось. Возможно, я смогу тебе помочь.

Рыдания несколько поутихли. Незнакомка, судя по всему, решила взять себя в руки. Она выпрямилась, откинула волосы за спину и повернулась к Белоцвету. Даже сейчас, наплакавшись, она была очень красива: черные, с золотой искрой, волосы, прозрачные зеленые глаза, похожие на листья кувшинки, наполненные водой, нежное, юное лицо.

– Почему я не видела тебя в начале церемонии? – Спросила она, нахмурив брови. – Я бы тебя запомнила.

– Возможно потому, что меня там не было. – Предположил, недоумевая, Белоцвет. – О какой церемонии ты говоришь?

– Если ты здесь, ты не можешь не знать о ней. – Девушка отодвинулась, выпрямляя и без того вытянутую в струну спину. – Иначе ты не попал бы сюда. А впрочем, какая разница. Все это не имеет ни малейшего значения. Ты здесь, и это главное.

Она встала, шагнула к невысокой колонне, на вершине которой был подвешен маленький колокол, и позвонила в него. Вопреки ожиданию, звон оказался печальным, чуть ли не погребальным; он поплыл над стенами лабиринта серебряным туманом, разнося весть о том, что победитель, как водится, успел первым, а все остальные могут отправляться восвояси. И не один молодой мужчина, безнадежно заплутавший среди зеленых стен, остановился, сжимая кулаки и разражаясь сотней-другой проклятий. Потому что сегодня был тот самый, единственный в году день, когда первый встречный мог взять в жены Филлис, дочь короля, принцессу Арзахельскую. Разумеется, для этого нужно было первым пройти большой лабиринт, о котором ходили самые нехорошие слухи, да и потом счастливчика ждали испытания, назначенные его величеством, который смотрел на каждого претендента как на врага, безжалостным, волчьим взглядом – и испытания придумывал соответствующие. Но разве станет думать об это настоящий мужчина, в чьей груди бьется горячее, безрассудное сердце, кто готов рискнуть всем ради той, что живет в Башне Снежных Цветов, той, о которой говорят, будто она прекраснее эльфийских дев, потому что красота ее согрета нежным сердцем. Филлис, сумеречный цветок Арзахеля, взывали к ней поэты, обрати на нас свой взор, будь благосклонна к нам, ибо каждый наш вдох проникнут любовью к тебе, каждое слово восхваляет тебя, и единственные наши звезды – это твои глаза, принцесса. И если они и привирали, как и полагается поэтам, то лишь самую малость.

А меж тем вошедшие в лабиринт действительно рисковали, и рисковали не шуточно. Потому что даже одолев зеленое безумие лабиринта, они оказывались во власти злобной фантазии короля Вальехо, который не желал так просто отдавать свою дочь. И до сего дня не нашлось еще ни одного жениха, кто одолел бы все королевские испытания. Так что вместо прекрасной принцессы они получали совсем другое вознаграждение. Его величество, Вальехо Неспящий, не любил ненужной жестокости, так что смерть всех женихов Филлис была легкой.

– Сколько я себя помню, меня никогда не было по-настоящему. Разумеется, не стану отрицать того, что я – средняя дочь Вальехо Неспящего, короля Арзахеля и сопредельных земель, что наречена пышным именем Филомена, но все зовут меня принцессой Филлис, что живу я в Башне Снежных Цветов и мне исполнилось восемнадцать лет. Все это так, но за всем этим я никак не могу найти себя – только чужие ожидания, надежды и волю.

До позапрошлого года нас было трое: Каэтана, я и Малена. Малена еще девчонка, ей всего десять лет, все свое свободное время она играет со своими расфуфыренными куклами и огромным кукольным домом, за обедом ждет сладкого и болтает ногами, а во время больших дворцовых праздников ее попечительнице стоит немалого труда уследить, чтобы принцесса не сбежала. Не одна знатная дама поплатилась местом при дворе за выходки моей сестрички. По мне, так они совершенно безобидны: подумаешь, перевернула ледяную вазу с замороженными фруктами – Малена просто хотела добраться до тех, что на самой верхушке, всем известно, что они вкуснее прочих. А на льду так легко поскользнуться. Ну разумеется, ваза разбилась, куски льда испортили соседние блюда, и общее великолепие стола изрядно померкло. Зато Малена получила свой замороженный персик; правда, он ей не понравился, она вообще персики не любит. Так что еще неизвестно, чье разочарование было сильнее – маленькой девочки, которая поняла, что не всегда вожделенное оказывается хотя бы вкусным, или старого церемониймейстера, который увидел разгромленный десертный стол.