Владимир Горячих - Рождённые небесами: Легенды утраченного города. Книга I

От длившихся надежд тускнеют взоры,
И тишины растущие оковы
Меня тревоге придают,
Бросая в окруженье мрачных смут.
И разлагая душу и сознанье
Всплывают предо мной воспоминанья.
Не мог уже сидеть средь этих мест.
Оно в своём дыхании прекрасном
Осквернено в один лишь час, в один момент
И для меня уже не будет светом страстным.
Дорога вдаль к иному призвала,
Она одна являлась светом милым,
Там, где возникнет новая земля —
Туда несут оставшиеся силы.
Но что на этом видел я пути,
Когда окутан разум сном коварным?
Он воплощением наивным и туманным
Распоряжался волею идти.
И сколько раз в ожившем сновиденье
Встречались мне природные явленья:
Обрывы, скалы, змеи, пауки.
Я будто сам приманивал несчастья,
И проходил всем бедам вопреки
Я раз за разом новое ненастье…
Сменилась столь привычная картина,
Имперский флаг качает древняя стихия
И крейсер, я узнал его не сразу,
Но вдруг очнувшемуся глазу
И памяти, скользнувшее мгновенье
Откроет новые вершины просветленья,
И возвратятся все течения судьбы.
И я проснусь, мне вспомнятся они.

Мне мнилось пустота его души.
Дух его коварства и обмана —
Обитель внутреннего храма,
Луч света в тлеющей глуши.
Свещёный пламенем небесным,
Он выдаёт за рай чудесный
Пустые веянья судьбы.
Порою, слаженно они
Ласкают нас прелестной песней,
И свято веруют умы,
Во всём что низменно – священность,
Во всём бесчестном – чистота.
Не нужно бренного стыда.
Свобода стала выше чести,
А всё что ниже – пустота.

Таким он был союзный крейсер,
С душою труса и лжеца.
Какая чудная игра
С незримым бременем последствий,
С постылой волей наглеца.
Пред ликом яркого светила
Пред прелестью круживших лон
Стоял он – гордый в строе конь.
И я теперь свидетель лживый,
Как одинокий волк пустынный
Пред небом буду выть, скулить,
Но дух толпе не усмирить.
Пускай пустым мой взор увидят
Из уст прольёт виновный стон,
Каким бы ни был правым он
Я сам себе не буду лживым,
Я сам в себе не побеждён.

Открылось жерло у брони.
Пилоты живо оживились,
И шумно взгляды проносились
Коснувшись с твёрдостью земли.
Но не для дивы удивлений
И ликовавших их суждений
Дана возможность им понять,
Как может сердце пожелать
Упасть в простор земных творений,
В родном и большем утопать.
Иная в них была забота
И непрерывная работа
Призывом славилась в умах.
Сундук и ящики в руках
В пещеру тёмную несли.
У входа поросли росли,
Всё так укрылось за кустами
Что лучше места не найти.
Сидел я, видел из засады,
Как все в команде были рады,
Когда предстал к ним капитан,
Его уж сразу я узнал.
Уже полковник, хоть и молод,
Им восхищался целый город.
И всё круженье в полноте
Ему вселяло уваженье,
Для адмиральского служенья
Вся гордость виделась в его отце.
Не стал я долго наблюдать.
Мне всё привиделось столь ясно.
Происходившее опасно
Могло внезапно повлиять.
Не зная, сколько мне блуждать,
Меня вела вперёд дорога,
Я ждал окрестности чертога,
Свой город вдалеке узнать.

Гора скрываясь за горою,
Взглянув своею синевою
От пройденной уже горы,
Смеялась будто надо мною,
И продолжаясь чередою
Тянулись длинные холмы.
Сменивший час уж час проходит.
Заняв свой трон на небосводе
Светило жаром охватило,
Усталость тело окружила
Томясь в одежде боевой
И ожидавшее покой.
Прохлады, жаждущие взоры
Древов качания готовы
Хоть мельком увидать кивок,
Когда б нахлынувший поток
Мог освежить полей просторы,
Хоть малый ветряный рывок.
Не смел я волю дать себе
Расположиться на траве,
Не смел, не мог остановиться,
Уж солнце начало садиться,
Когда мелькнули в вышине
Огни на городской стене.
Быстрее шагу я прибавил,
Исчезнуть вялость свет заставил,
Меня манил огонь к себе,
Как крейсер видит в маяке
Свой край, который он оставил,
О чём он грезил вдалеке.

Стена огромной высотою,
Меж гор скрывала полосою
Отстроенный военный порт,
Оттуда начал я полёт.
Он расположен под скалою,
К нему укрытому бронёю
И к пушкам мышь не проскользнёт.
К скале приставлены лифты,
И поднимаются они
На много выше от порта,
Вот там вздымались города.
Свои зелёные просторы
Радушно нам дарили горы.
Империя росла, цвела.
Многоэтажные дома
Садами пышно украшались,
И башни быстро разрастались
Всё чаще, выше в облака.
Из гор растаявши снега
Водою чистою снабжали,
И водопадами стекали
Чуть дальше нижнего порта.
Империей был целый град,
В нём было всё, когда закат
Последний луч дарил светящий,
Он отражал от стёкол башен
Червлёной краскою цвета.
И рассыпаясь от стекла
Своим сиянием манящим
Сверкали будто от огня.
Когда б, не эта красота
То не назвали б град «Горящий»,
Стоявший долгие века.

Уж вовсе небо потемнело,
Луна, шагавшая бледнела
Встречаясь с яркою звездой,
Когда предстала предо мной
Стена, сливаясь с темнотой.
Охрана, резво подбегая,
Свой взор презрительный бросая
Под светом ярких фонарей,
По форме старших должностей
Меня со временем признала
И до начальства провожала
Меж ждавших вылет кораблей.
Дойдя до штаба, у дверей
Меня оставила охрана,
И в кабинете адмирала
Я ждал восторженных речей.
Но вместо дивных новостей
Меня встречал грубейший взор.
Воспламенившийся укор
Во гневе щедро изливался,
И в оскорбленьях сомневался,
Что чин мой опытом взращен.
Полковник дал ему доклад,
В котором дерзостный пират
Меня врасплох бледнеть заставил,
Как мальчика в бою обставил
И уничтожил в пух и прах.
В его тянувшихся мечтах
Предстала яркая картина,
Что сильно прославляла его сына
В отцовых ласковых глазах.

Услышав вдоволь лживых мнений
И горы ярых обвинений,
Не стал я в гневе заявлять
И точки зрений выяснять,
А лишь на фоне увольнений
Я предложил меня убрать.
Я был готов писать бумагу,
Но адмирал, смягчив атаку
Совет мне дал лишь отдохнуть,
Набраться сил и воспрянуть.
Признать ошибку своих действий
И осознав вину последствий
Продолжить офицерский путь.
Не мог поддаться этой воле.
На адмиральском твёрдом слове
Давалось трудно хладнокровье,
Возможность гордо отвернуть.
Три дня он дал мне на раздумье,
Пока сойдёт моё безумье
И я от глупости очнусь,
На службу верную вернусь
Развеяв гневное бездумье.
Не смог я доблестно отбиться,
Пришлось с советом согласиться.
Я вышел, громко дверь закрыв.
Затем направился в архив,
Для документов доложиться,
Что я вернулся, что я жив.