Владимир Горячих - Рождённые небесами: Легенды утраченного города. Книга I

Она прилежно постигала все науки,
Её старания приветствовал успех,
И каждый вечер к ней попадали в руки
Энциклопедии полётов прежних лет.
Она открыла для себя библиотеку,
Любила это место, запах книг.
Огромный зал, богатый дух воздвиг
Ценителей, создавших картотеку
От тем профессиональных до любых.
Года стремительно вращали круг событий,
Ей не хотелось ни сближаться, ни дружить,
На плечи было чуждо ей взвалить
Ту ложь, что приближается к успеху,
Как паразит, живя за счёт других.
Никто не нарушал её комфорта,
Её боялись сверстники чего-то,
А старшие дивились красотой.
Дрожа истомою, живя одной мечтой
Коснуть её прелестные ланита,
И стан её объять в своих руках,
Но так и были те стези в одних мечтах.
Сердца их были с лёгкостью разбиты,
И неприязнь её читалась на устах.
Глаза её горели только небом,
И всё желание лишь вечным отдано,
Закату алому и яркому рассвету
И синеве безропотно верно.

Сколь много было сделано усилий,
Сколь много было пройдено дорог,
Но временами проявлялся равносильно
Её стремлениям изменчивый поток.
И на такой измене, как-то раз
Она гуляла в парке под луною,
И ни смотря на время, в поздний час
Окутав себя частою тоскою,
Ей повстречался одинокий человек.
Он брёл сквозь парк задумчиво, склоняясь,
Ответы жизни, будто бы читались
В его больших размеренных шагах.
Он поднял свои очи на мгновенье,
Когда дыхания коснулись приближеньем
Они вдруг сбросили все мысли от себя,
Тогда мелькнула светом яркая искра,
Остановив бесцельные хожденья.

Вечерами они начали встречаться,
Гулять среди деревьев и цветов,
Сидеть в местах, где город был готов
Сопровождать их маленькое счастье:
В кино, в кафе, в театре средь холмов.
Они делили горы впечатлений.
Они смеялись, снимали с себя груз,
И каждый становился чуть смелее,
И не заметно обретал союз.
В один из тех прекрасных вечеров,
Когда дышало всё потоком нежным,
Она пришла к нему пьянённая надеждой,
Что всё продлит тот вечер вновь и вновь.
Страстей, нахлынувших порывы,
Объятия теплы, движенья живы,
Что краски жизнью вечностью хранимы
И бесконечен её радости глоток.
И ни смотря на этот пустой век,
Ни на суждения, что ревностно хранила.
И ни на разницу в почти десяток лет,
Она хотела бы, что б вечно так и было.

Но обучение не брошено её,
Она не предала своих мечтаний,
Хоть приземление, казалось суждено,
Но что такое счастье без скитаний!
Уж подходил конец её наук,
И впереди её ждал год одних полётов,
Но тут замкнулся бестолковый круг,
Когда не дали вдруг, ей должности пилота.
«Ты женщина, сиди и жди в порту!»,
Ей вторил адмирал и всё начальство.
И каждый день она смотрела в пустоту
Потраченных бесцельно сил и качеств.
Но сдаться не могла себе позволить,
И каждый день ходила на приём,
И адмирал ей предложил одно условье —
Сейчас архив, а крейсера потом.
Ей было снова больно, снова грустно,
Но жил ещё надежды тусклый луч,
Хоть в этот раз с ней разделяли чувство
И придавали сил, что б превозмочь».

Я понимаю, время всё вершит
И то, что я учила с долей страсти,
Оно не сменно часть моей души,
И часть моя очнувшегося счастья.
Я, наконец, смогла принять кого-то,
И может быть, смогла и полюбить.
И это всё есть следствие чего-то,
Что призвало меня уехать и учить.
Хоть отношения, немного изменились,
Мы вместе, но не буду я темнить,
Становимся немного мы чужими,
Но и это мы способны победить.
Я не хочу так долго вспоминать,
Весь год, что я работала в архиве.
Меня он научил смиренно ждать,
Ценить, чьи имена остались живы.

Сегодня, был одним из этих дней
Что ничего не предвещал иного,
Хоть и для большего количества людей
Он мог бы быть особенным и новым.
Ведь может, ждёт сегодня кто-то перемен
Или ответов ожидает судьбоносных,
А может кого-то, сладко греет дух измен,
А кого-то призовёт дыханье мёртвых.
Но для меня, обычный утренний рассвет,
Привычная толпа в вагонах полных,
Привычный и забитый кабинет
И всё в делах, привычных, бестолковых.

Привычным был и утренний приход,
Он для меня стал безразличным появленьем,
Что лицемерный, себялюбивый сноб
Меня одаривает своим расположеньем,
Сын адмирала, полковник молодой.
Весь год, пытаясь следовать за мной
Играя своим чином, положеньем,
Привык за адмиральскою спиной
Брать то, что, порождая его мненье
Должно быть сжато его твёрдою рукой.
Он мог легко звонить мне среди ночи,
Он мог ко мне приехать лишь захочет,
И ни смотря на время, человека
Любившего, живущего со мной,
Он угрожал и, признаваясь, ждал ответа,
Что, как он думал, будет выгодной игрой.
Своим бесцельным и беспочвенным стремленьям,
Он, затаив обиду на меня,
Раздул основу разным, мерзким сплетням,
Что якобы, его я положеньем
Хочу пробить дорогу для себя.
Но мне его попытки обесчестить,
Внимание, что хочет обратить,
Давно уже приняли форму лести,
Что помогло меня от чуждых оградить.
От всех нападков сына глупых, частых,
Лишь адмирал, маня, старался защитить.
Полковник был сегодня весел и игрив,
Его глаза сверкали злой ухмылкой,
И перед тем, как за собою дверь закрыть
Сказал, к нему я буду бегать пылко.

Мне дали список действующих полётов,
Сегодня кто коснуться мог вершин.
Я подготовила досье на всех пилотов.
Шестьсот досье, счастливчиков мужчин.
Я так хотела, быть одной из тех,
Кто погружался в небо без остатка,
Кто мог мгновеньем ощутить успех
И тишиною возгордиться для порядка.
Перебирая папки тех людей,
Читая судьбы верные отчизне,
Я погружалась в мир живущих кораблей
И представляла папку моей жизни.
Моё лицо на чёрной матовой обложке
И росписи о вылетах в часах,
Чем чаще время прибавлялось понемножку
Тем значит, чаще я бывала в облаках.

Но тут как гром вещало сообщенье
О гибели пилотов в небесах,
О крейсере, постигшим погребенье
В свящённых мною дивных облаках.
Я не смогла привыкнуть к лику смерти,
И как она стремглав лишает нас
Ещё увидеть блеск отваги, чести,
Что пламенем зажжётся в их глазах.
Я до последнего ждала все подтвержденья,
Как женщина, любившая всех их.
И до последнего приказа извещенья
Надеялась, что кто-то может жив.
Моя работа – следовать и знать,
Записывать все действия пилота,
А если погибает, то печать
Я ставлю «Смерть» в досье его на фото.
Весь день я ставила печати,
Просматривая знакомые глаза.
И с каждым файлом, наполненной печалью
Сверкала моя горькая слеза.