Власов Алексей - Северный Колосс. Предвестие Бури

С возвышения, на котором стоял трон, король пнул, заснувшего было стража:

– Подставь плечо, – из-за слабости, порой сковывающей его тело, Альвиг стал сварливым и не сдержанным. Ему хотелось выплеснуть накопившуюся злость, но рядом были только друзья и слуги. Он спустился с трона, опершись на юношу, и тут же оттолкнул его: – Пошел вон, сам управлюсь!

Пальцами здоровой руки Альвиг сжал посох, с гулким стуком направившись вглубь большого дома. Челядь, слышавшая приближение короля, старалась не показываться ему на глаза без нужды, а старику сейчас не было необходимости их звать. Миновав узкий коридор, правитель вышел к запертой комнате, возле которой стоял, опираясь на копье, стражник.

– Государь! – Выпрямился юноша, как только увидел Альвига.

«Молодой, еще и бороды нет, а я приказывал опытного ставить».

– Она жива еще? – Раздраженно бросил король, недовольный, что командир стражи посмел нарушить его приказ.

– Да, мой король, – с готовностью выпалил воин. – Сегодня еду ей приносили, так взяла и все съела. А, правда, что она ведьма?

– Она – ваша королева, – холодный взгляд Альвига заставил наглого юнца прикусить язык. – Пока еще. Открывай.

Страж поспешил исполнить приказ, боясь, как бы правитель не наказал его, и торопливо отодвинул засов, а затем с явным усилием навалился на дверь, едва сумев ее открыть. Альвиг невольно усмехнулся в бороду – крепкий мужчина с трудом вошел внутрь, а он все боится, что из этого заключения сможет сбежать хрупкая женщина.

Выгнав стража, король сам поместил факел в кольцо на стене, освещая тесное помещение. Вигдис, увидев его, вжалась в угол, прикрывая глаза от огня обрывками того жалкого рубища, что было на ней надето. Альвиг с отвращением отвел взгляд – в грязном существе, что сидело на подстилке у стены, не было ничего, даже отдаленно напоминающего женщину, которую он взял в жены двадцать лет назад. Взял с годовалым ребенком, признав его своим сыном, столь велика была сила его любви тогда, и столь же велики были горечь и презрение короля сейчас. Для всех, кроме него, королева была мертва вот уже несколько лет, с того дня, как помутилась рассудком, из любящей жены и хозяйки обратившись в безумную ведьму, покровительницу мерзких колдунов, стекавшихся ко двору Альвига со всех концов страны.

Отчасти, король все еще винил себя за ее недуг, ведь это он так хотел детей, а жена, подарив ему троих здоровых ребятишек, еще трижды разрешилась от бремени мертвыми младенцами. В первый раз она была безутешна и рыдала ночи напролет, умоляя Создателя сказать, за что он так жестоко ее наказал – но не получила ответа. Когда же это случилось во второй раз, Вигдис хотела броситься со скалы, однако служанки не пустили ее, и тогда королева несколько дней ничего не ела, пока Альвиг не отдал приказ кормить ее насильно. В третий же раз, почувствовав, что скоро придет ее время рожать, женщина стала искать любой способ спасти свое дитя, каким бы ужасным он не был. Двор правителя наводнили колдуны и целители, обещавшие Вигдис благополучное разрешение от бремени, кормившиеся у королевского стола и получавшие дорогие подарки. Все эти люди были настолько омерзительны Альвигу, что он покинул собственный дом, путешествуя со свитой по островам и останавливаясь у приближенных, пока в самом сердце его страны набухал клубок ядовитых змей, пригревшихся на груди у королевы. Когда же Ормвальд избил и выбросил нескольких чародеев за ворота, мачеха расцарапала ему лицо и едва не вырвала глаза, крича при этом, что он хочет убить ее нерожденного сына.

Их заклинания и обряды не помогли, младенец все равно родился мертвым, но колдуны, чувствуя, что их власти пришел конец, внушили Вигдис мысль, что ребенка еще можно вернуть к жизни. Король прибыл как раз вовремя, чтобы застать проведение мерзкого ритуала, и пришел в ярость, увидев, задуманное супругой: во дворе дома кровью были начертаны колдовские символы, какой-то карлик в звериной шкуре потрошил у забора корову, бормоча непонятные слова, еще двое колдунов, измазав лица кровью, вопили заклинания, точно стараясь переорать друг друга. Поначалу Альвиг даже не поверил глазам, отказываясь признавать, что такое возможно в его доме, но мороки не исчезали, и хуже того – готовились принести в жертву нескольких слуг, а каменный нож держал в руке его пасынок Зигстейн.

«Не хочу, чтобы они жили», – прошептал король в тот миг.

И воины, и слуги, казалось, ждали только этого приказа. Прикормившихся на беде Вигдис мерзавцев растерзали прямо во дворе, а останки бросили свиньям. Тогда же Альвиг объявил, что у него нет более жены, и заточил ее подальше от людских глаз, туда, где она должна была доживать свой век в темноте и одиночестве. Зигстейна, жаждавшего приобщиться к колдовским таинствам, король изгнал с островов на три года, и тот промышлял набегами, заслужив славу отважного и удачливого воина.

– Пришел… – прошипела Вигдис. – Убийца!

– Молчи, – Альвиг оборвал поток брани, уже готовый сорваться с уст безумной.

Король уже привык, что жена встречает его оскорблениями и проклятиями, да к тому же обвиняет в смерти их последнего ребенка. А ведь, если бы действительно был способ оживить его, правитель не колеблясь пожертвовал бы многими жизнями, но то, что предлагали Вигдис колдуны, было обманом, и он видел это, а потерявшая разум женщина – нет!

– Брось кости, – велел он. – Хочу знать, что будет.

Была Вигдис ведьмой или нет, но порой она действительно могла увидеть грядущее, и, идя к ней, Альвиг надеялся на доброе предсказание, хотел, чтобы она развеяла его предчувствие надвигающейся беды, куда более опасной, нежели лютые холода и голод.

Повинуясь его приказу, узница раскинула на холодном полу кости, поочередно дотронувшись до каждой, и пронзительно рассмеялась:

– Вижу! – Возвестила она. – Скоро сыновей лишишься, король! И то будут не мои сыновья! Нет, не мои!

– Замолчи! Закрой грязный рот! – В сердце Альвига словно кинжалы вонзились. Пошатнувшись, он схватился за дверь, едва не упав, и стал стучать, чтобы страж выпустил его, а в ушах все еще звенел злорадный смех Вигдис, и глаза затянула непроглядная мгла.

Король очнулся в своей постели, укрытый несколькими шкурами, а в окно ярко светило солнце.

– Люди! Люди, сюда! – Закричал он слабым голосом. – Позовите моих сыновей!

– Государь, – прибежавший слуга виновато опустил голову: – Вы были в забытьи. Принцы уже два дня, как отплыли.

«В лето пять тысяч шестьсот семьдесят восьмое от сотворения мира, над морем было знамение огненное, ярким лучом озарившее ночную тьму, следом же звезда пылающая была низвергнута с небес, заставив хладные воды, в кои упала она, вскипеть. В том узрели светлые отцы гнев Создателя, но не разглядели предупреждения Его. А после корабли под багряными парусами пришли к нашим берегам, и страна наша наполнилась болью и ужасом. Невозможно ни поведать, ни перечесть, сколько претерпели хонтэйцы мучений, тягот и издевательств от этого войска северного – безжалостного, злобного, чужестранного. Было им дано имя – хартвиги, жестокосердные воины, во главе же кровожадной орды этой стоял Халлад Череполом, тот, к кому возводили свой род будущие императоры севера».