Владислав Деревяшкин - Хроники Руны. Трилогия

Вскоре уродцы дрогнули и бросились врассыпную.

– Вот и понежились на пуховых перинах, – Смоки спрыгнул с крыши конюшни.

– Ведите лошадей, – приказал десятник бешеным. – Пора улепетывать отсюда. Вдруг эти полоумные очухаются и снова полезут драться.

– Смоки, ты куда? – крикнул Питер вслед убегающему другу.

– Я сейчас, – махнул рукой гринч и скрылся в таверне.

– Милорд, что понадобилось там этому малахольному, – спросил Батька.

– Кажется, я знаю, – ответил Драчун вместо Пита.

Когда все было готово к отъезду, из таверны показался гринч и вприпрыжку побежал к товарищам. Под мышкой у него был зажат небольшой бочонок с ягодным вином.

Утро встретило отряд дождем. Поначалу небеса пролили на землю редкие слезы печали, но потом расплакались не на шутку, и дождь полил как из ведра. Старая ель с раскидистыми ветвями-лапами приютила путников во время ненастья. Пушистый забрался под рубаху вудса и с неодобрением смотрел на разбушевавшуюся стихию.

Через пару часов ливень прекратился, но тучи не собирались уступать место светилу, норовя вновь штурмовать землю ледяной водой. Однако повторная атака не удалась: поднявшийся ветер все же разогнал с небес серую пелену, и между рваными облаками показалось солнце.

Друзья брели вдоль левого берега Делси в надежде отыскать заветную переправу. После битвы с уродцами всем хотелось оказаться по другую сторону реки. Гринч пару раз поднимался в воздух, но не приносил хороших вестей. В этих местах река была полноводной, и перебраться на другой берег самостоятельно не представлялось возможным.

Возвращаясь с очередной воздушной разведки, Смоки огласил окрестности радостным ревом, показывая вверх большой палец. В метрах двадцати от берега друзья увидели огромный плот, на котором возвышалась небольшая хижина. Гринч закружил над плавучим домом и что-то закричал. Из жилища показалась маленькая фигурка и спряталась обратно. Но уже через секунду вновь вылезла из своего укрытия. Издалека было видно, что всадник на грифоне и владелец плота о чем-то переговариваются. Смоки махнул рукой и набрал высоту. Человек засуетился и принялся совершать какие-то манипуляции, бегая от одного края плота к другому.

– Какого Шахира там происходит, – Батька усиленно напрягал зрение.

– Понятия не имею, – пожал плечами Питер. – Но ясно одно, что мы наконец-то нашли плавсредство, с помощью которого переберемся на ту сторону реки.

Гринч замахал руками, на этот раз уже своим товарищам, призывая их поторопиться. Когда путники подъехали к Смоки, незнакомец уже подогнал плот к берегу, закрепив его веревками за вбитые в землю колышки.

Хозяин плавучего дома оказался немощным стариком. Однако немощь была обманчива. Цепкий и пронзительный взгляд говорил о том, что, несмотря на почтенный возраст, он даст фору любому молокососу, который осмелиться оспорить право на его плот.

– Этот добрый человек любезно согласился перевезти нас, – гринч кивнул головой в сторону речного жителя.

– Вот и чудненько, – потер руки Лис. – Никогда не плавал на такой большой деревяге.

– Задарма не повезу, – буркнул старик. – Так что если нечем расплатиться, в милях двадцати отсюда река сужается, там и сможете перебраться.

– Вот, держи, – Питер бросил ворчуну серебряную монету.

Старик ловко поймал дукат и сунул его в карман.

– Значит так, перебираться будем в два захода, иначе плот может не выдержать. Когда будете готовы?

– Да хоть сейчас, только…, – запнулся Батька. Десятник увидел, как глаза незнакомца из голубых превратились в карие.

– Что за дела? – Весельчак настороженно смотрел на старика.

– Ты что, оборотень? – Дуболом потянулся за оружием.

– Ну почему все происходит в самый неподходящий момент, – вздохнул хозяин плавучего дома, и его цвет глаз резко стал зеленым.

– А ну говори, кто ты, или клянусь Тогом, что вот этим самым кинжалом я собственноручно выколю твои глазищи, – пригрозил Батька.

Старик часто заморгал. Его тело затряслось, и на беднягу с испугу напала икота. Он хотел что-то сказать, но слова не желали складываться в предложения.

Питер сжалился над речником и протянул ему бурдюк с вином. Старик сделал несколько глотков и немного успокоился.

– Ты ведь из них? – Пит показал рукой в сторону деревни уродцев.

Хозяин плота кивнул и вновь припал к вину.

– Милорд, если он сейчас напьется, то ничего толком не сможет рассказать, – сказал Весельчак.

– Да и нас на другой берег перевезти, – добавил Пакостник.

– Обещаете, что не станете выкалывать мне глаза? – старец трясущейся рукой протянул бурдюк молодому лорду.

– Никто не причинит тебе вред, – пообещал Питер. – Просто мы немного сбиты с толку. Сегодня ночью на нас напали твои соплеменники. И приятного, признаюсь, было мало.

– Да, я один из них, но все же не такой, как они, за это меня и выгнали из деревни, – старик смахнул слезу. – Я расскажу вам историю моего изгнания, которую пытаюсь забыть на протяжении вот уже пятидесяти лет. Никто уже точно не помнит, когда в эти места пришли жить люди. О, не смотрите на меня так. Первые поселенцы действительно были нормальными людьми. Поначалу мои предки рождали здоровое потомство. Но одно поколение сменяло другое, и в деревне начали практиковать смешанные браки. Брат мог взять в жены родную сестру, а отцы женились на собственных дочерях. Тогда-то и стали появляться на свет дети с физическими отклонениями. Первоначально отклонения были незначительными: шесть пальцев на руке или недоразвитый хвост. Но когда уже уроды начали создавать свои семьи, то от них стали рождаться настоящие монстры. Вскоре нормальных людей совсем не осталось. И вот после стольких лет кровосмешений в поселке появился на свет обычный ребенок. Старейшина отдает приказ убить малыша, так как в то время по законам деревни такие младенцы считались нечистыми. Перед казнью кто-то из селян заметил, что у мальчика меняется цвет глаз. Большинство жителей встали на сторону ребенка. Вот благодаря этой необычной особенности мне даровали жизнь. Шли годы, и я все больше становился белой вороной среди своих соплеменников. Меня стали сторониться. Казалось, что одиночество неизбежно. Но нашлась та, которая полюбила меня. Моя будущая жена была единственной дочерью старейшины. Внешне девушка была почти такой же нормальной, как и я. За исключением хвоста и шести пальцах на обеих руках и ногах. Мы вместе связали свою жизнь, и у нас родилась дочь. Девочка, к моему глубокому сожалению, появилась на свет уродкой – у нее была яйцевидная головка и два огромных рыбьих глаза. Но я все равно души в ней не чаял. После этого по деревне поползли слухи, что якобы ребенок не от меня, раз он появился на свет «нормальным». Я не принимал всерьез их глупые домыслы, но как оказалось, зря. Жена призналась, что изменила мне с сыном мясника, который имел самый безобразный вид в деревне. А вскоре она забрала дочь и ушла к своему любовнику. Надо мной начали посмеиваться, а потом и вовсе открыто издеваться. В отчаянии я решился отомстить тому, кто разрушил мое счастье. Я взял топор и зарубил урода прямо во дворе его дома. Никто не видел, как я убивал разлучника. Но все подозрения пали на меня. Когда его братья пришли ко мне с вилами в руках, чтобы учинить самосуд, я расправился и с ними. Но те, кого я считал своим народом, изгнали меня из поселка. Я тайком пробирался в деревню, чтобы хоть одним глазком увидеть свою дочь. И однажды, когда она работала на огороде, набрался смелости и вышел к ней. Хотел ей все рассказать. Но она запустила в меня мотыгой и подняла крик, на который сбежалась чуть ли не половина односельчан. Вот с тех самых пор я больше туда ни ногой, живу здесь один, безо всякой надежды на возвращение.