Екатерина Дей - Амир. Часть IV

– Амир…

– Далеко.

Фиса тяжело вздохнула, погладила меня по бессильной руке.

– Вито тогда предупреждал, что ты очень слаба, тебе говорил, да вы оба как… рази вас остановишь, Серёжа на страже стоял, помогать издали пытались, да где там! Ироды, одно слово, нечисть, ничем их не пронять, как родились от крови чёрной…

Я уже не слышала её, с трудом отвернулась в другую сторону, печаль и тоска завладели едва живым сердцем. Только мы начали нормально, ну почти нормально общаться с Амиром, только чуть-чуть привыкли друг к другу, просто к присутствию – ну да, полежали вместе на одной постели пару раз при полном облачении в костюм ирода – и сразу судьба заставила разбежаться на разные континенты. Судьба, за что? Почему ты так нас постоянно друг от друга отталкиваешь, ведь я уже почти поверила, что Амир на самом деле стремится меня полюбить, именно меня, со всеми моими тараканами в голове и телесами. Как он тогда сказал, ласково обозвал мягким животиком, никто его не заставлял, да и целовался совершенно искренне, без какой-то игры.

Амир стал смеяться, не хмуро улыбаться иногда, а смеяться настоящим смехом, даже когда тихо посмеивается, и то видно, что это радость, исходящая из души. И улыбка изменилась, не кривой изгиб губ, а улыбка состояния сердца и чувств. Только когда я эту улыбку снова увижу?

От грустных мыслей отвлекла Фиса, грозно заявив, что пора меня кормить.

– Я не хочу есть.

Будучи уверенной, что она начнет меня укорять, я попыталась спрятаться под одеяло, но руки не слушались, поэтому просто закрыла глаза. Тёплая ладошка погладила меня по щеке и грустный голос прошептал:

– А как ты его встречать-то будешь, когда он вернётся? Амёбой ползучей? Долго вождь не выдержит, душа к тебе стремится, да и… мужское взыграло давно, не удержать хотенье, ой, не удержать…

– Фиса!

– Так я что? Я ничего, просто как баба, в смысле женщина говорю, мужик, он и в шкуре ирода мужик, суть одна – мужеская, а им что надо…

– Фиса!

– Джон вот, не ирод конечно, но и не совсем мужик, монгол английский, чужестранец-рыцарь, а туда же – заместо воды чего намешал, а потом зажимать вздумал в тёмном углу…

– После твоих песен, что ему оставалось…

– Ты это брось, спела-то всего ничего, я ещё и другие знаю… ох, вовремя… Машенька, заходи уже, чего хнычешь, не боись, мачеха ругаться не будет, повезло тебе с отцовой женой.

В комнату вошла грустная Мари, и я радостно улыбнулась, как давно я её не видела.

– Мари, как я рада тебя видеть!

Она кинулась ко мне, сразу обняла и лихорадочно зашептала:

– Рина, отец тебя спасёт, он что-нибудь обязательно придумает…

– Ты, Машенька, лучше сразу признайся, слезами делу не поможешь, слово скажешь, на душе легче и станет.

Голос Фисы прозвучал неожиданно строго, и я удивлённо подняла на неё глаза, в чём это Мари нужно передо мной признаваться? Она такая чистая девушка, что ничего предосудительного сделать не может. А Фиса только добавила:

– Говори, Машенька, говори, Рина мачеха добрая, простит, только признаться самой надобно.

И что это Фиса меня всё мачехой обзывает? Причём жена отцовская? Никогда таких разговоров не возникало, о том, что я какая-то родня её матери по крови многосотлетней давности тоже речи не было.

– Мари, не говори ничего, ты ни в чём передо мной виновата быть не можешь…

– Рина, я… я… ты мне энергию свою отдавала…

– Ну и что? Это же я, а не ты, мало ли…

Фиса категорично уточнила:

– Много, очень много, едва в живых осталась.

– Фиса, я не понимаю – в чём может быть виновата Мари, если это я ей энергию передавала?

Мари сильнее прижалась ко мне и сквозь слёзы зашептала:

– Рина, я виновата, я очень перед тобой виновата, и перед отцом… я хотела… а она вытянула из тебя и передала всё мне… всю твою энергию передала мне…

– Мари, кто – она?

– Анна… я говорила с ней о тебе… а она как услышала, что ты мне… не родная мать… побледнела и… и всё у тебя забрала… мы не сразу поняли, только Вито почувствовал… но не успел… Рина, мне нет прощения.

И я поняла – это Анна вытянула из меня жизнь, пожалела девушку, что та с мачехой вынуждена жить, и решила ей помочь избавиться от злыдни в лице меня. Только ироды в чём виноваты? Я с трудом подняла руку и погладила Мари по светлой головке:

– Глупышка, ты ни в чём не виновата, ты же не знала, что Анна так отреагирует…

– Нечего трепать попусту перед чужой девкой, Амир прав, что… отправил её подальше от всех, пусть Родя с ней разбирается.

– Фиса, не ругай Мари, у неё такая чистая душа…

– Душа оно конечно, только разум пора иметь. Хотя… какова родня, у некоторых в голове никогда порядка не будет.

Я засмеялась, и даже Мари смогла улыбнуться – Фиса в своём репертуаре.

4

Только вечером, накормленная ужином, умытая от остатков еды, так как вилку решила держать сама, и завёрнутая в очередную травку, я смогла спросить Фису:

– Объясни, почему ироды виноваты в моём бессилии, если это Анна сделала? И за что ты их изгнала?

Фиса мрачно посмотрела на меня, пять раз вздохнула, только потом решилась:

– Эта шалава всё перепутала в их силе, они тебе помогать ринулись, а получилось, что у тебя же себе и забирать стали. Она Темноту в себе носит, вроде человек, а чернота в душе такая, что ироды в подмётки ей не годятся. Вот и получилось, что их Темнота с ейной-то объединилась, да у тебя жизнь забирала… коли не Амир, то конец бы тебе пришёл, смог остановить эту… эту…

Тяжёлый взгляд в темноту окна показал, что Фиса готова сказать другие слова, но мой взгляд останавливает.

– А эти влюбленные овечки больше всех у тебя жизни-то забирали, с невестами делиться вздумали.

– То есть…

– Мало того, что Маше больше всех досталось от этой… этой… так ещё и Витёк от себя… от тебя добавил. И Лёша с Ясенькой, вот ты подумай, какова сила, они уже далеко были, а ведь достала, разок и видела… шал-лава…

Это слово оказалось единственным, которое позволительно произносить в моём присутствии из всего словарного запаса Фисы в адрес Анны. Амир их отправил, это о них он крикнул, чтобы убрали, предполагая, что именно им я отдаю свою энергию, и ещё Анне. Но не помогло, даже он не смог её просчитать, её человеческой темноты в душе.

– Фиса, Анну воспитывала мачеха?

Она кивнула, всё уже выяснили, каждую минуту её жизни. Пожалуй, Серёже досталось от Амира, что привёз в дом такую… а откуда они могут знать, как её воспитывала мачеха на самом деле, вдруг всё казалось внешне очень даже благостно. Или она сама не приняла новую жену своего отца, какой хорошей бы та не была. Вот они человеческие отношения – одновременно очень сложные и очень простые.

– А Серёжа где?

– Не переживай, вождь его конечно воспитал чуток, но в живых оставил, должен же быть в доме мужчина, даже если он пока пацан неразумный.