Александр Селенский - Лунные блики

Ситуация, в которую он попал посреди пустыни, теперь была Луису ясна – мужчины решили устроить пикник возле озера, поближе к воде, и по той же причине в этом месте вполне могла оказаться и змея. Человек и змея не поделили территорию – люди испугались опасного соседства и решили избавиться от «соседки»…Луису же их поступок казался неправильным, и не только потому, что убивать живых существ – плохо. Нет, тут было нечто большее – как могли люди, городские жители, вторгнувшись в пустыню, где хозяйничали животные, и в том числе гремучие змеи, так бесчеловечно повести себя по отношению к хозяевам этой земли? Разве так ведут себя гости? Или люди считают, что весь мир принадлежит только им, и все животные – это их собственность, и они могут убивать их, когда захотят? Но ведь так думать – чудовищно! Даже он, ребенок, это понимает, как могут взрослые люди этого не понимать?

Все эти мысли пронеслись в голове Луиса почти мгновенно, пока он переводил взгляд с озера внизу на змею рядом с ним. Змея была ранена и могла погибнуть от обильного кровотечения, но Луис не мог этого допустить. Пусть один человек исправит то, что сделали другие! Он должен перетащить змею к озеру и промыть ее раны, и, возможно, она еще сумеет выжить. Но как это сделать? Змея крупная и тяжелая, а он всего лишь хрупкий девятилетний мальчик, вдобавок, всегда предпочитавший книги физкультуре. К тому же, гремучая змея смертельно ядовита – что, если она не оценит благих намерений Луиса и ужалит его? А она вполне могла – в конце концов, достаточно она от людей за этот день натерпелась, чтобы позволить еще одному человеку коснуться себя. Однако Луис понимал, что у него нет выбора. Если он не промоет змее раны, она умрет. Значит, он должен хотя бы попытаться сделать это! В конце концов, Луис не верил, что за стремление спасти чужую жизнь он лишится своей. Может быть, это убеждение было лишь проявлением его детской наивности, может быть…Но у него в любом случае нет выбора – он чувствовал, что может поступить только так, и никак иначе.

Луис подошел к змее вплотную и замер, ожидая услышать шум хвостовых погремушек. Но нет, змея не обращала на него никакого внимания и лишь конвульсивно дергалась. Тогда Луис решился дотронуться до ее хвоста. Если бы змея захотела ужалить – он мог бы резко отскочить, а ослабленная и раненая змея вряд ли успела бы до него дотянуться…Однако гремучник даже не сделал такой попытки, а лишь перестал дергаться и словно замер в ожидании. «Это ради тебя, доверься мне, друг», – прошептал Луис, не рассчитывая, впрочем, что змея его поймет, но чувствуя, что должен это сказать все равно – показать раненому существу, что хочет помочь ему. Может, змея сможет если не понять, то хотя бы ощутить его порыв?

Затем Луис стал медленно тащить змею вниз по склону, к озеру, взявшись обеими руками за ее хвост, и заставляя тело змеи скользить по красному песку. Мальчик порадовался, что тащит своего «пациента» вниз – тяжесть змеи так практически не ощущалась, словно бы сама земля помогала Луису. Животное не сопротивлялось и не пыталось вырваться – очевидно, у змеи уже просто не оставалось на это сил. Спуск закончился быстрее, чем ожидал Луис, и вскоре мальчик со своей живой ношей оказался на берегу озера, где он получил возможность промыть раны змеи. Сперва Луис попробовал воду на вкус – соленая! Значит, это озеро тоже имело отношение к озерному комплексу Солт Лейк, хоть и было относительно небольшим. Но ведь лучшего для промывания змеиной раны, чем соленая вода, и придумать было нельзя – природный антисептик! Луису даже подумать было страшно, что бы он делал, если бы это озерцо оказалось грязной лужей, оставшейся здесь в низине, после дождей. Правда, при попадании соли на рану змее будет больно, и она может попытаться ужалить Луиса – но он в любом случае должен попытаться. Зато заживут раны гарантированно!

Не теряя времени, Луис снял с себя рубашку, оставшись в одной майке, и смочил ее в воде, а затем стал промывать ей, как тряпкой, змеиные раны. Гремучник лежал неподвижно, не делая попыток ни вырваться, ни ужалить. Но он несомненно жив – мальчик чувствовал, как бьется змеиное сердце. Очевидно, шок змеи был столь силен, что даже резкое раздражение от попадания соленой воды на свежие раны не могло вывести гремучника из этого вялого состояния. Раны змеи оказались не глубокими и не задели кость – а значит, заживут. Тщательно промыв их, Луис впервые за время этой пустынной гонки почувствовал, как напряжение этого непростого для него дня оставляет его. Он сделал все, что мог сделать в этой ситуации. Ему удалось не только повстречать гремучую змею в живой природе, как он всегда мечтал, но и спасти ее от жестоких людей, которые, несомненно, убили бы змею, если бы не вмешательство Луиса, и исцелить ее раны – а это было намного лучше, чем просто мельком увидеть змею в песках пустыни…

Отбросив в сторону измазанную в змеиной крови рубашку, Луис наконец получил возможность полюбоваться спасенным им существом. Гремучая змея достигала около двух метров в длину – довольно крупная особь. На голове у нее были небольшие наросты, а на хвосте – несколько рядов погремушек, что убеждало в том, что змея уже немолодая. Но больше всего Луиса завораживал ромбовидный узор змеиной чешуи – он казался прекрасным орнаментом искусного художника, а не творением природы. Вот бы его мать восхитилась, наблюдая этот узор с такого близкого расстояния! Вдруг Луис вспомнил, как в одной из школьных книжек об индейцах читал, что индейцы майя называли узор на чешуе гремучей змеи – канамайте , и что он вполне мог лежать в основе архитектурных орнаментов не только майя, но и всех американских индейцев. [6] Jose Diaz Bolio “The Rattlesnake School” А что, очень даже может быть! Этот узор гипнотизировал, и казался совершенным.

Внезапно гремучник открыл глаза, и неподвижный взгляд его желтых глаз встретил взгляд Луиса. Мальчик вновь испугался – вдруг, придя в себя, змея ужалит: ведь это все-таки дикое животное, и человеческие понятия благодарности ему неведомы. Гремучник долго смотрел в глаза Луиса, а мальчик не отводил взгляда и не делал попыток бежать. Да это было бы и бесполезно – змея могла среагировать на движение и ужалить. Впрочем, гремучник все равно прекрасно чувствовал присутствие Луиса – во-первых, у гремучих змей есть специальный орган (орган Якобсона), позволяющий им ощущать теплокровных по их инфракрасному излучению – очень удобная штука, наверное. А во-вторых…змея смотрела Луису в глаза, и мальчик мог бы поклясться, что в этом взгляде видел нечто больше, чем просто неподвижный взор холодной рептилии. В желтых глазах гремучей змеи на миг промелькнуло нечто, что можно было бы назвать пониманием!