Елена Поддубская - Развороты на 180 градусов. Современная женская проза

«Да уж, показатель респектабельности заведения!» – подумала Света.

От мата она скорчилась:

– А без ругани никак нельзя?

– Какой ругани? – таксист попытался нахмурить лоб. Видимо, вырвавшееся слово было для его лексикона настолько повседневным, что притёрлось, как литературное.

– Матом зачем? Что в России только матом можно продажную женщину обозвать? – Светлана пыталась натолкнуть таксиста на мысль, но вместо подсказки заставила задуматься ещё глубже, отчего их машина чуть не столкнулась с маршруткой.

– Бля! – снова шарахнул шофёр, затем внезапно догадался и опять заржал, – Ну ты, красавица дала! А как же их ещё иначе назвать: они – они и есть они…

– Ну, есть ещё такое слово как «проститутки» или «девочки лёгкого поведения».

Зайдясь хохотом, таксист забыл вдохнуть и побагровел:

– Проститутки – это у Интуриста. А девочки лёгкого поведения – в начальной школе. Нет уж, бля… – окончание вышло оторванным и приглушённым, – дь – она и есть, кто она есть. И по-другому никак не скажешь. Как говорится, из песни слов не перепутаешь.

Светлана затихла, втянув голову в шею и сделавшись на заднем сидении маленькой. Таксист, догадавшись, что она в плохом настроении, замолчал. Но через время снова нашёл её в зеркале:

– За услугу диспетчера придётся, дамочка, накинуть, – глаза его не улыбались.

– Довезите сначала, там разберёмся, – Светлана не умела торговаться даже будучи русской барышней, а уж тем более разучилась делать это став французской мадам. Деньги в кошельке нервировали : женщина давно уже привыкла платить банковской картой, на худой конец чеком, и платить строго по тарифу. Теперь гостья столицы Кубани посерьёзнела, ломая голову сколько же нужно дать таксисту чаевых, чтобы не обидеть и не переплатить. Они выехали на Красных партизан. Так и не сообразив, Светлана набрала парижский номер подруги. Та недавно была в России. В намерениях звонившей было только справиться о сумме подачки, не прибегая к использованию русского языка, в результате же роуминг унёс за разговор в два раза дороже советуемых чаевых.

Таксист, услышав иностранную речь, сразу заговорил о Тайланде, не допуская, видимо, что гостья может прибыть с другой стороны глобуса. А может просто потому, что только там и мечтал побывать. А может потому, что только про эту страну с ним и разговаривали пассажиры. Потом стал активно показывать однотипные в пересекаемом секторе Краснодара достопримечательности, делая акцент на доступности цен на все виды услуг. В итоге он так надоел своими рассказами: в городе, вне центра, за пятнадцть лет светланиного пребывания за рубежом так много всего понастроили – не уследишь, что пассажирка пожаловалась на головную боль. Вконец оскорблённый таксист замолчал, буркнув напоследок, что париться с больной головой – выкинутые деньги.

И уже совсем подъезжая и обдав пешеходов грязной водой из той самой третьей ямищи, заелозил в зеркале улыбкой служащего перед зарплатой:

– А в Тайланде бани есть?

– Понятия не имею, – машина остановилась, – Сколько?

– Скоко у вас?

Светлана протянула две бумажки по пятьсот рублей.

– Хватит! – весело цапнул мужичок обе, и не подозревая, что Светлана рассчитывала расплатиться одной…

…Рита неслась к остановке маршрутки как лошадь на родео, которой удалось сбросить ковбоя – активно размахивая руками при ходьбе и скоро перебирая ногами. Дома предупредила Вику и Машу, что восемнадцать и семнадцать – это опасный возраст, чтобы сидеть на фейсбуке до полуночи. Раньше Рита не вернётся. Дочки – привычные. В этом возрасте материнская любовь издалека – самый оптимальный вариант. Рита перевесила ношу с одного плеча на другое. В баню собиралась, как при срочной эвакуации: впихнула в спортивную сумищу первое, что попалось под руку. «Надеюсь, сменное бельё не забыла?» Можно, конечно было обойтись и без него: на улице к вечеру было нежарко, под свитер даже поддувало. Но с бельём как-то всё-таки приятнее. Да и Карина ворчать про эстетику не будет. Для Карины бельё – культ. Меняет его после первой стирки. А может, даже и не стирая. Вот кому никогда не пожаловаться на то, что стиральная машинка разорвала лифчик в мочало. Рита глянула вдоль загруженной Октябрьской.

«Где эта долбанная маршрутка?»

Ехать можно было и на троллейбусе. Но это мука и долго. А Ремизова уже успевала впритык. На маршрутке – тоже долго, но мучаешься сидя. И умные речи служащих после смены в пятницу вечером услышишь там реже. Машину Рита не водила. Она жила в пяти минутах ходьбы от матери, десяти минутах от работы, пятнадцати от рынка. Младшей до школы было быстрым шагом – не устать. Старшая моталась в Университет с двумя пересадками и уже сейчас училась вождению. Такси подрулило. Рита с сумкой влезла на единственное свободное место. Усевшись рядом с потной толстухой, Рита уставилась в окно. Октябрьская изобиловала салонами свадебного платья. Ремизова представила старшую дочь в одном из них. Получилось красиво. Вспомнив о Вике, она вздохнула. Грустные глаза восемнадцатилетней дочери перед уходом в баню теперь корили на расстоянии: Вика не знала, как реанимировать её увядшую любовь. Дочь было жаль. Но что она могла сделать? Молодые сегодня никого не слушают.

«Вот поступила бы не в Академию административного управления, а на медицинский, как я советовала, так знала бы, как вести себя. Порция адреналина и сердце снова бьётся учащённо.»

Рита прислушалась к своему сердцу. Оно стучало ровно. Её стало укачивать. Вдруг машина резко затормозила. Женский голос на улице истошно вопил: «Убили! Убили! На помощь! Врача!»

Рита испуганно огляделась; маршрутка остановилась на подъезде к Сенному рынку. С двух сторон и на много метров вперёд весь транспорт стоял. Женский голос продолжал взывать.

«Сиди и не рыпайся!» – приказала себе Рита, мгновенно вспомнив, что только недавно пересдала диплом об оказании первой помощи, – Оно тебе надо? Пол улицы могут искусственное дыхание сделать, а у тебя совесть не на месте.»

– О! Скорую сюда только на вертолёте дождёшься, – прокомментировал ситуацию водитель.

– Откройте дверь, я – первая помощь! – приказала Рита.

Выволакивая сумку, она задела ею толстую соседку.

– Иди-иди, дорохгая. Хгляди – поможешь, – напутствовала казачка. В какой другой раз она бы непременно глаза повыцарапывала, что её тронули.

Рита прошла не более ста метров и увидела сгужбившуюся массу. Разбивая толпу всё теми же заветными словами, Рита оказалась в её эпицентре довольно легко. То, что она увидела, заставило выронить сумку. На асфальте прямо поперёк проезжей части к ней были протянуты знакомые золотые кроссовки «адидас». Ещё не видя лица лежащего, Рита похолодела: