Евгений Рудаков-Рудак - Волчий выкормыш

…Когда совсем уже отчаялись найти мальчонку вокруг отделения, решили ехать в райцентр, в милицию. Не потому, что сильно верили или надеялись на их помощь, просто, так привыкли за многие десятки лет. Последние несколько лет вообще старались не обращаться к ментам, так их теперь звали. Они быстрее всех поняли законы новой жизни, точнее – беспредела, и принялись сами решительно устанавливать и внедрять их в массы. Петро и Андрей были против ментов.

– Они стоко с нас слупят!., одним барашком, даже поросёнком, не отделаться.

– На дороге, сегодня, особенно один на один, ментам хоть не попадайся! Найдут, суки, к чему прицепиться, будь Спок… Век бы их не знать. А когда-то и там были люди.

– Хоть справку с печатью дадут, – убеждали другие.

– Конечно, гады, но других нету. А потом… их все боятся. Не поедем, так они, опосля, рано или поздно, нам же – еще хужей сделают. Поверьте бабьему слову, больше дать придется, – заметила разумная Василиса.

Так и решили, сходом. Андрей с Петром завели трактор и съездили в райцентр, заплатили бараном и двумя литрами самогона, поплакались на бедность и вообще – что у них ни света, ни связи, ни даже радио. С загорелым на солнце красным носом, с помятой от непосильного труда мордой и в такой же форме, дежурный капитан, после продолжительных переговоров о достойном вознаграждении, все же принял заявление. В конечном итоге пообещал доложить начальнику и отправить на уазике следователя, если они сразу по приезду, возьмут того на полное довольствие на время следствия. Объяснил это тем, что менты, как и вся страна, давно перешли на базарные отношения.

– Мент, поганый!.. – в сердцах плюнул Андрей, оглянувшись, когда они вышли из милиции, – он уже не раз слышал в районе такое им прозвание.

– Сука, наел ряху, – добавил Петро.

В эти трудные, переходные для страны годы, именно так народ стал относиться к сотрудникам милиции: – сначала с опаской, потом с явным, но бессильным презрением. Хотя, конечно, в любые времена и там встречались порядочные люди, но… очень редко. Не зря народ говорил всегда – власть портит людей. Особенно базарная власть.

…Мент приехал перед обедом на третий день, один. Для начала его вытащили из уазика и положили в тенёк отдохнуть, с дороги, поскольку он лыка не вязал и ногами не ходил.

– Во… от, а я вам что… о! Прислали раздолбая какого-то, разъедрит твою в ангидрид! – ругался заплетающимся языком Андрей.

– Па… прашу вас лично, не выр… ржаться, при исполнении меня лично!.. – беззлобно заметил мент и захрапел.

Часам к шести вечера он опохмелился, плеснул в лицо из корыта, где поили скотину, и начал опрос всех подряд, кто приходил не только из любопытства, по данному делу во двор к Анне Белоусовой. Пришло всё население отделения и все как один, и стар, и млад, давали показания. Стемнело… Мент показал очень выразительно, что пора бы уже перерыв сделать после трудной работы. Мужики принесли самогонку и свежие огурцы, Валентина отварила ведро картошки и накрыла во дворе стол. Анна, никакая… с горя, лежала в своей избе и потихоньку выла. К ней подходили, пытались утешить, но она никого не видела и не слышала.

Утром, опохмелившись и закусив, мент пошел по степи. Он ходил по окрестностям часа два, за ним, в метре – двух, шли Андрей с Федором, комментировали, при случае отвечали на вопросы по делу или по закуске, далее шла половина населения, и все обсуждали действия мента, то есть, заслужит ли он поощрения. Когда вернулись, он сел во дворе и полчаса сочинял протокол. Два листа изорвал, чем показывал населению, какая это непростая и тяжелая работа. Написанное – громко прочитал всем присутствующим. Из его протокола выходило так, что Александр Белоусов, то есть, местный пацан, пропал бесследно, но… не без помощи кого-то. Без протокола добавил, что только время и вложенные в кропотливые труды материальные средства покажут, правильное или ошибочное было направление ведения следствия.

Подписаться захотели всем отделением, но… мент разрешил только близким родственникам: Анне – родной матери Сашки, и Андрею, как родному дяде. Выразительно и шумно поорав, добилась подписи и Валентина, как родная жена Андрея, хоть он пытался доказать, что она: «И сама… нахрен»! Что она сама – следователь не смог понять.

Потом население начало дружно пить самогон, высказывать предположения, гадать на картах, а кое-кто даже начал поминать мальца добрыми словами: «Как мало Сашка успел сделать в этой жизни!» Пили два дня, хотя некоторые очень решительно говорили: «Грех поминать, мертвым мальчонку никто не видел». Все согласились и стали пить за надежду, за неё куда веселей пьётся. Чтобы нашелся, засранец такой»! С устатку чуток добавили – всё-таки, проползали за пять дней такую территорию! Мент, прощаясь, поплакался на недостойную для его тяжелого труда зарплату и попросил на бедность добавить свинку.

– Так ты, вот!., бери мою, даром! – пьяный Андрей показал на Валентину.

Она врезала ему от души по шее, после чего следователь и на неё хотел оформить протокол, но не смог найти ручку. Ему на дорогу налили пол литра и закинули в багажник живую курицу, всем миром затолкали в машину, поставили ноги на педали и завели мотор. С тем и проводили. Через час уставшая курица, широко раскрыв клюв и волоча крылья, вернулась домой пешком.

…Дни стояли погожие и женщины приступили к работам на грядках, мужики тоже кончили пить, начали похмеляться.

На шестой день пришел Шиктыбай – местный, отделенческий, очень старый охотник – казах. Никто в поселке не знал сколько ему лет. Давали кто 80, кто 90, а он смеялся и говорил: «Много, однако, я живу, аж целых две война стрелял, снайпер я был. Много наших убили, а меня нет, Аллах пожалел». Всю жизнь он охотился в родной степи на лис и барсуков, и никто не помнил случая, чтобы он пришел без добычи. Шиктыбай был необычным охотником. Во второй половине 20-го века его оружием были лук и стрелы. «На войне шибко много из винтовки стрелял, однако, не надо больше, крови», – так объяснял он всем. Об этом странном, «чокнутом» охотнике ходили слухи по всему району и дальше. Лет 20 назад, целая пионерская делегация – отряд из райцентра приезжали знакомиться с необычным, как они его стали звать, «дедушкой из каменного века». После этого по всем поселениям засвистели стрелы и сотни домашних уток, кур и гусей безвинно пали во дворах. А Шиктыбай из года в год уходил в степь на три и больше дней, и приносил – или одну лису, или одного барсука. Летом лисья шерсть была совсем плохая, поэтому сегодня у него висел за спиной жирный барсук. Добыть такого зверя – это очень даже непростое дело. Мало кто из охотников может похвастаться такой добычей, тем более в одиночку. Сейчас, как рассказывают в районе, двое, а то и трое охотников собираются, долго ищут норы, приезжают на «владимирце» – экскаватор такой, лёгкий, и роют барсучьи норы. При этом вся жизненная среда этих, уже редких животных, уничтожается. После такой охоты, как правило, вся живность уходила из родных мест, угодья пустели.