Иван Розанов - Венера – низкая звезда

Марина сдавленно кивнула, и лишь потом подумала, что этот её ответ, возможно, начало пути в никуда. Но что-то непонятное, может быть, подсознательное безразличие ко всему происходящему ввиду отчаянья, успокаивало её с одной стороны, а с другой – располагало к неизвестному собеседнику.

Незнакомец присел рядом с Мариной, одновременно заказав официанту принести то же, что и девушке.

– Девушка, что ж вы плачете! У вас такой маникюр красивый, а вы плачете.

Марина усмехнулась и невольно поглядела на свои вишнёвого цвета ногти. Последняя слеза упала со звоном в бокал как последний сбитый в войну самолёт. Молодые люди представились друг другу, но Марина что-то не запомнила, как незнакомца звали: и имя своё он назвал нечётко, и в голове у девушки гудело после того, как она плакала.

– Вы извините меня, пожалуйста, мне нужно привести себя в порядок, – сказала Марина незнакомцу, – Вы посмотрите пока что за моими вещами, ладно?

– Пожалуйста, пожалуйста.

Девушка ушла в уборную. Не подумала она, что незнакомец и сумки похитить может, или, что ещё хуже, чего-нибудь Марине в бокал подсыпать. Марина поправила макияж. В действиях её была какая-то сплошная безрассудность – словно в олицетворение пренебрежения к действительности, которое так свойственно для её поколенья…

В кабинке уборной была раковина и зеркальце. Вымыв руки, она решила поискать сушилку. Сушилки не было; висели лишь свёрнутые в рулон одноразовые полотенчики. Марина отмотала, вытерла за смуглым пальчиком смуглый пальчик; салфетка была особенно плотной, Марина не рассчитала силы, и, вытирая безымянный палец, смахнула серебряное обручальное кольцо. Колечко звякнуло, ухнуло и почти что с гулом, так девушке показалось, пропало в белых недрах унитаза.

И сказать-то тут особенно нечего. Что-то зеркальце разбилось! Одно слово – дурной знак, хуже некуда…

Плакать Марина второй раз не решилась – зря что ли красилась по новой? Вестимо, решила про себя девушка, что будь что будет, а там – и трава не расти, однова ведь живём! Вернулась спустя полминуты раздумий об утрате колечка к незнакомцу за столиком.

Марина сняла пальтишко, повесив его на спинку кресла. Незнакомый молодой человек, хоть и плохо было видно его глаза за полутёмными очками, оглядел всю Марину, покуда она пальто снимала, с ног до головы, тщательно оценивая её упругое тело, плотоядно вглядываясь в каждый изгиб.

– Ещё бокальчик? – спросила Марина, сама себе подивившись.

– Вы заказывайте, а я, пожалуй, пас. Я на машине. За рулём.

– Ладно, я тогда ещё закажу, вы же не будете против?

– Конечно не буду! И да… Я вас угощаю.

– Не стоит. Я замужем, – сказала Марина и мысль об утерянном кольце больно кольнула её…

Молодые люди заказали пасту. Средиземноморская кухня, как и обещал майор Михаил Романович, была в аэропортовом кафе хороша. Марина ела, некрасиво пережёвывая на один бок, будто бы уже захмелев, а незнакомец ел хоть и быстро, но очень аккуратно, так, что и незаметно было со стороны, что он ест. Молодые люди заметно разговорились. Марине стало даже немного весело, и не только от вина, и не только от того, что незнакомец балагурил и комплименты отвешивал весьма удачно. Вдруг девушке показалось, что непостижимым образом этот молодой человек ей почему-то знаком и даже, возможно, близок, будто бы она уже знала его когда-то, да он изменился… Что-то непонятное почувствовала она в себе самой. Закружилась у девушки голова, но не могла ведь она закружиться так сильно с двух бокалов вина. Марину ломало и крутило теперь, она и сама не понимала, что с ней происходит, но чувство это не было ей неприятно. Заметно сократились в размере её реплики в диалоге с незнакомцем.

– Поехали ко мне, – неожиданно сказал тот, своим вкрадчивым и немного хриплым голосом. Марина посмеялась даже, стала отшучиваться, прежде чем резко сказать «нет». Но незнакомец всё накатывал и накатывал, балагурил и кокетничал, а Марина уже даже не обращала вниманье на руку незнакомца, поглаживающую её плечо. И, чёрт возьми, нравились девушке эти прикосновенья! Странные, непонятные ощущения сильного, но приятного опьянения одолевали её. Марина в конечном итоге согласилась ехать. Рейс, что так ждала девушка, по утверждениям незнакомца должен был прилететь не раньше, чем завтра утром.

Незнакомец вывел немного пошатывающуюся Марину из здания аэропорта, поддерживая под руку. На парковке стояла его большая чёрная машина. Марина нервно закурила. Незнакомец ждал, пока сигарета дотлеет. Созвездия странных очертаний повисли на небе. Пролетело соединение боевых самолётов. Марина докурила и безжалостно растёрла окурок об асфальт. Дверца машины захлопнулась звонко, и авто тронулось в неизвестном направлении. У горизонта белела Венера…

Марина Синельникова и Алексей Билич поженились в феврале тринадцатого года. Марина осталась при своей фамилии: на том настоял её отец, считавший брак неравным, и справедливо считавшим так – Маринино происхождение было чище. Свадьба прошла тихо и спокойно, можно даже сказать, что и по-домашнему, на биличевской даче, хоть и настаивали и Алексей и отец его Анатолий на диком кутеже с сотней приглашённых лиц. Пётр Синельников держался поначалу строго, глядя с опаской на нуворишей, на противный ему класс, в семью которых выдал свою единственную дочь… но потом и он присмирел: понял, что и Биличи такие же русские люди, как и Синельниковы, хоть и намешено в них и нерусской крови, хоть и социальное происхожденье у них такое дурное, что ни за какими деньгами не спрячешь.

Первая брачная ночь для Марины и Алексея тихо прошла, не было для них в том ничего нового, всё они уже заранее успели попробовать.

В их брачную ночь странные события разворачивались на другом конце страны, в Челябинске. Город спал, выморозившись. Было тихо. Но выли отчаянно собаки. Псы сбивались в стаи. Косматые, замерзшие, еле пережившие зиму, поднимали они свои острые мордочки к звёздам на горизонте, самой низкой из которых была белая звезда Венера. Собаки подвывали и лаяли. Иные, в упадке сил, лишь отчаянно скулили. Когда, очевидно, собрались все городские бездомные псы, началась странная процессия. Собаки покидали город, оставляя на неметеном пока, свежем снегу свои следы разных размеров. Вслед за псами, аккуратно переступая длинными упругими лапами, вытягивая озябшие гибкие тела, потянулись кошки всех мастей и размеров. Мелкими перебежками, почти не оставляя следов на снегу, передвигались крысы. Домашние животные, у которых не было возможности к побегу, пробудились ото сна. Своими отчаянным рывками пугали они разбуженных шумом хозяев.

Животные покинули город. Казалось, что и медведи в глухих лесах вокруг Челябинска вышли из спячки и теперь, в страшном зверином испуге, не знали, что им делать. Надвигалось что-то нехорошее, нутро выворачивающее…