Вера Гривина - Азалия

– Мой жизненный опыт сразу подсказал мне, что Азалия – достойная во всех отношениях девица.

– Моя внучка готовится к постригу, – настаивала на своем Жаветта. – Если она откажется стать Христовой невестой, это обидит матушку Юдифь.

– А может и не обидит, – неожиданно возразил ей сын. – За нашей девочкой не такой богатый вклад, чтобы о нем, прости меня Господь, жалеть.

– Да, мы мало что можем дать за Азалией, – со вздохом согласилась Жаветта.

– Я возьму ее с любым приданым и даже ни с чем, – уверенно заявил Бертран.

Брат Тибо с сомнением покачал головой.

– В наше время, как это не прискорбно, алчность слишком часто порабощает людские души, а бескорыстие, да простит меня Бог, такая редкость, что вызывает недоверие. Мессир Бертран уже далеко не в том возрасте, когда теряют голову из-за одной только красоты девицы.

Мать посмотрела на него с укоризной, и он извиняющимся тоном добавил:

– Я просто беспокоюсь за племянницу.

– Не так уж я и бескорыстен, – ответил с усмешкой Бертран. – Только корысть корысти рознь. Мой первый брак был по расчету: родители девушки давали за ней хорошее приданое. Признаюсь, я тогда особенно не приглядывался к своей невесте Аве: она была довольно мила лицом, и мне этого вроде бы хватало. А в результате мне досталась жена с таким вздорным нравом, что, когда через пять лет она скончалась, ее смерть, прости, Господи, не вызвала у меня печали. После похорон Авы, царство ей небесное, я твердо решил жениться в следующий раз только, если найду девицу скромную и послушную; добро, если она будет еще и красивой, а богатства ей вовсе не обязательно, ибо не существует женщин со всеми возможными достоинствами.

– Это мудрое решение, мессир Бертран, – похвалил гостя монах.

– В этом я сам убедился, сочетавшись браком с Летгардой – дамой кроткой и благочестивой. Ее ничтожное приданое не помешало нам прожить в согласии три года; жаль только, что она не смогла родить мне детей. Теперь Летгарды нет в живых, пусть она покоится с миром, а я еще не столь стар, чтобы не помышлять о счастливой семейной жизни.

– Чем же достойного мессира Бертрана привлекла моя внучка? – спросила Жаветта.

Гость сделал долгую паузу, после которой заговорил медленно и с расстановкой:

– Еще в первую нашу встречу на рынке мне стало ясно, что Азалия не только красивая, а также и кроткая девица. Я захотел узнать о ней побольше и принялся расспрашивать людей о вашей семье.

– Вряд ли они нас славословили, – пробормотал брат Тибо.

Бертран кивнул.

– Да, в Нарбонне вас не любят. Но я не привык доверять словам, а всегда пытаюсь понять, что за ними может скрываться. Горожане называли Азалию полусумасшедшей дикаркой, но никто не посмел упрекнуть ее в нескромном поведении или отсутствия благочестия. Одна женщина, как свинья толстая и грязная, отзывалась о вас всех с особым недоброжелательством – не знаю, чем вы ей досадили…

– Аманда! – процедила сквозь зубы Жаветта. – Я всего лишь поставила на место эту сплетницу!

– Именно от нее я узнал о предстоящем постриге Азалии.

– А давно ли мессир Бертран в Русильоне? – задал монах неожиданный вопрос.

– Давно, – ответил гость. – Я понял, что имеется в виду. Да, мне следовало вас посетить еще лет семь назад, но у меня не хватало духу. Для воина не страшно сразиться с множеством врагов, но ему часто не хватает смелости признаться в своем бессилии.

– В каком бессилии? – не поняла Жаветта.

– Я был бессилен помочь Готье и Люции, когда они попали в беду, – пояснил Бертран.

Старуха печально развела руками.

– Увы, им никто их нас не мог помочь.

– Я это понимаю, но от вины не могу избавиться. К тому же я боялся лишний раз потревожить вас, напомнив о вашем горе.

– И все-таки мессир Бертран прибыл к нам, – заговорил опять брат Тибо. – Чему мы, по всей очевидности, обязаны его чувству к Азалии.

– Да, – подтвердил гость. – Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы по-настоящему полюбить Азалию. Уверяю вас, что она будет под моей надежной защитой, и я никому не дам ее в обиду.

Азалия между тем удивленно прислушивалась к беседе: речь за столом шла о ней, а ее саму при этом словно бы и не замечали. Девушка попыталась понять, как она сама относится к предложению Бертрана, но в голове у нее царил хаос.

– Мессир Бертран знатен, а мы всего лишь бедные земледельцы, – сказала Жаветта.

– Это для меня не имеет значения, – ответил гость.

– Но у нашей семьи плохая репутация, – напомнил брат Тибо. – Всем ведомо, что родители Азалии казнены за измену.

– Клянусь Богом, я не сомневаюсь в том, что их оклеветали, – отрезал Бертран.

– Но люди думают иначе, – продолжал возражать монах.

– Пусть думают, что хотят.

– Однако же… – начала Жаветта.

Гость не дал ей договорить:

– Ваша беда не вызывает у меня ничего, кроме сочувствия. Что же касается всех обстоятельств гибели Готье и Люции, то в Нарбонне о них еще помнят по двум причинам – зависти к вам из-за вашего прошлого достатка и выходок Гарнье. А в Русильоне никому нет дела до событий, случившихся где-то на севере.

– Так уж и никому? – усомнился брат Тибо – Помнится, сын Гарнье, Фродель, тоже служит графу Гислаберту.

– Совершенно верно, Фродель сейчас в Перпиньяне 12 12 Перпиньян – город на юге Франции, в Средние века был резиденцией графов Русильона. , – подтвердил Бертран. – Но не беспокойтесь – он, в отличие от своего сумасбродного отца рассудителен и не любит скандалов. К тому же у него есть передо мной кое-какие обязательства.

– Сын Гарнье и в юности не был спесивым, – проворчала Жаветта. – Нрав у него уж точно не отцовский.

– Да он и не бывает в нашей крепости, – добавил гость.

Брат Тибо озабоченно наморщил лоб.

– Кстати, о вашей крепости. Часто ли на нее нападают мавры?

– Не реже одного раза в год, – не стал кривить душой Бертран. – Мы всегда настороже, и, пока я комендант Обстакула, крепость останется неприступной.

Он перевел дух и, окинув Жаветту и монаха пристальным взглядом, спросил:

– Так вы отдадите мне Азалию?

Как не старался Бертран держать себя в руках, ему не удалось скрыть своего волнения. Его руки слегка дрожали, а глаза потемнели до черноты.

– Нам надо подумать, – ответила Жаветта.

– Да, мессир, нам надо подумать! – поддержал ее сын. – Мы, конечно, благодарны за оказанную нам честь, но судьбу нашей девочки нельзя решить за несколько часов.

Гость прибодрился.

– Хорошо, я приеду к вам за окончательным ответом на Крещение.

– Но до Крещения всего девять дней, – отозвалась Жаветта

– Их должно хватить.

– Пожалуй, что должно, – решил монах.

Бертран вынул из-за пазухи, свернутый в свиток пергамент.