Вера Гривина - Азалия

После обеденной трапезы Бертран уехал, а для его невесты потянулись напряженные дни. С утра до вечера она и бабушка занимались тем, что шили, вышивали и пряли, готовя приданое. За работой Жаветта открывала внучке тайны семейной жизни. Подробности интимных отношений мужа и жены так испугали неискушенную девушку, что она едва не пожалела о своем отказе от монашества.

– Это надо обязательно? – жалобно спросила Азалия, узнав, что будет делать с ней муж в постели.

– Надо, – ответила бабушка. – Иначе у вас не будет детей.

Азалия очень хотела детей, поэтому и вынуждена была смириться с неизбежным.

– Должно быть, все женщины страдают от этого? – смущенно пробормотала она.

– Женщины к этому привыкают, а мужчинам это очень нравится. Если жены слишком целомудренны, то мужья заводят любовниц или идут к продажным девкам.

– К каким таким продажным девкам? – не поняла Азалия.

– Есть грешницы, удовлетворяющие похоть мужчин за плату.

– Ой! Неужели! – ужаснулась девушка.

Заметив, что она слишком разволновалась, Жаветта перевела беседу в другое русло, а позже, если и возвращалась к теме интимных супружеских отношений, то крайне осторожно.

Старуха не хотела, чтобы в Нарбонне не узнали о предстоящем замужестве ее внучки. В этом с Жаветтой были солидарны и ее сын, и аббат Реми.

Брат Тибо сказал по этому поводу:

– Как не прискорбно, но никто, кроме нас, не желает нашей девочке счастья.

– Ей многие зла желают, Господь им судья, – уточнила его мать.

Чтобы лишний раз не сталкиваться с любопытством горожан, Жаветта ни сама не появлялась на нарбоннском рынке, ни посылала туда Клодину, предпочитая готовить внучке приданое из того, что было под рукой.

Незаметно приблизился день, когда за Азалией должны были прибыть посланцы ее жениха. Жаветта, неважно себя чувствуя, не решилась на путешествие в соседнее графство. Внучка попыталась ее уговорить все же отправиться в путь.

– А вдруг меня хворь сразит в дороге или, того хуже, на твоей свадьбе? – возразила бабушка. – Не хочу я портить тебе праздник.

Сопровождать Азалию должен был ее дядя. Он вел себя весьма деятельно: осматривал приданое, давал советы, следил, чтобы ничего не забыли. В отличие от своей матери, брат Тибо был совершенно спокоен: казалось, что его совершенно не печалит грядущее расставание с племянницей.

И вот, наконец, в усадьбу прибыл от Бертрана уже знакомый Азалии и Жаветте Вадим. Когда он верхом на гнедом жеребце въехал во двор, девушка почувствовала учащенное сердцебиение, что было воспринято ею, как волнение перед свадьбой.

Гость спрыгнул с коня и поклонился вышедшим встречать его хозяевам.

– Ты один? – спросила удивленная Жаветта.

– Остальные люди отправились в аббатство – ответил Вадим. – Утром они прибудут сюда.

– И много вас? – осведомился брат Тибо.

– Я и десять ратников.

– Большой эскорт у моей внучки, – обрадовалась Жаветта. – это хорошо: дорога на Русильон не безопасная.

– Мы последуем в крепость? – поинтересовался монах.

Вадим отрицательно покачал головой.

– Нет, вначале мы посетим Перпиньян. Мессир Бертран будет нас там ждать – он хочет представить свою невесту графу Гислаберту и графине Белиарде.

Это известие привело Азалию в смятение.

«Ой! Как же быть? Если я появлюсь перед столь знатными особами в своей нищенской одежде, то опозорю своего жениха!»

Тем временем Вадим отвязал от седла небольшой мешок и с учтивым поклоном отдал Азалии.

– Это подарки мессира Бертрана его невесте.

Девушке не терпелось узнать, что прислал ей жених. Улучив момент, когда бабушка и дядя повели гостя в дом, Азалия юркнула в опочивальню, где высыпала все из мешка на постель. Она едва не взвизгнула от восторга: перед ней лежали синее платье из тонкой шерстяной ткани, серебристый плащ с золотой застежкой, добротные красные башмаки и золотая диадема в виде тонкого обруча. В таком наряде уже не стыдно было появиться перед графом и графиней.

Послышался недовольный голос Жаветты:

– Азалия! Куда ты пропала?

Девушка поспешила в большую комнату.

Отъезд намечался на завтрашнее утро, и Жаветте хотелось оставшиеся часы побыть рядом с внучкой. Ловя на себе горестный взгляд бабушки, Азалия с трудом сдерживала слезы.

Что касается Вадима, то он недолго задержался в усадьбе и даже отказался от обеда, как его не уговаривала Жаветта. Посланник Бертрана уехал в аббатство, пообещав вернуться рано утром.

– Хорошо, что Бертран прислал Вадима, – сказала Жаветта внучке. – Теперь я буду твердо уверена, что в дороге с тобой ничего плохого не случится.

Азалия в очередной раз подивилась тому, как безоглядно доверяет ее бабушка Вадиму.

Остаток дня Жаветта и ее внучка не отходили друг от друга ни на шаг, а ночью Азалия тихо плакала, прижимаясь к бабушке, пока не уснула.

Когда поутру Вадим прибыл с ратниками в усадьбу, у Азалии уже все было готово к отъезду. Прощаясь с бабушкой, она горько разрыдалась.

– Не печалься, моя милая! – утешала Жаветта внучку. – Мы не навек расстаемся. Ты будешь навещать меня, и я обязательно приеду к вам. Может быть, еще успею правнуков понянчить.

Азалии казалось, что она еще долго будет переживать по поводу расставания с бабушкой, но в действительности ее грусть улетучилась вместе с утренним туманом. Вскоре девушка уже и не вспоминала о том, что осталось в прошлом. Она любовалась окрестностями, вдыхала ароматный воздух, и ей казалось, что весь мир благословляет дарованное ей Богом счастье. Азалия, как обычно, когда бывала в хорошем настроении, не смогла обойтись без любимых ею с детства сказочных образов: собравшиеся вдалеке причудливой формы облака виделись ей добрыми духами, деревья в ее глазах оживали и приветственно махали ветвями, а на одном из лугов она разглядела на мгновенье свою любимую изумрудную фею.

Переполненная чувствами Азалия понукала свою рыжую лошадку, и та, в конце концов, перешла с мерной рыси на галоп.

– Погоди, девочка! – окликнул племянницу брат Тибо. – Мой мул – не мавританский жеребец!

– Прости, дядюшка! – отозвалась Азалия, осаживая лошадь.

Невысокий и поджарый монах ловко сидел верхом на муле, а широкая, с множеством складок сутана совершенно не сковывала его движений. Он был серьезен, но отнюдь не мрачен.

Зато Вадим почему-то все время хмурился, а иногда даже смотрел на Азалию так, словно вез ее на казнь. Ей это не нравилось.

«Не понимаю, чем он прельстил мою бабушку?» – сердито подумала она.

Дорога петляла между скалистыми холмами с окутанными голубоватой дымкой вершинами. Поднимающееся солнце одаривало путников теплыми лучами, а ветер мягко трогал их лица. Небо над ними было чистым, а облака уплывали все дальше и дальше.