Вера Гривина - Азалия

– Но батюшка и матушка любили друг друга! По-твоему любящие люди не должны стремиться быть вместе? Зачем же тогда Господь дает любовь?

Тибо пожал плечами.

– Этого не можем знать мы, черви земные. Как говорит наш благоверный аббат Реми: нам неведом Божий промысел до тех пор, пока не сбывается небесная воля. А у любви твоих родителей, увы, конец самый горестный.

– А ты сам, дядюшка, любил когда-нибудь? – полюбопытствовала Азалия.

– Любил, – признался монах. – У меня была невеста, и назначили уже день нашей свадьбы, но после известных событий мы расстались, о чем я нисколько не жалею.

– Неужели не жалеешь? – засомневалась девушка.

– Поверь, я счастлив тем, что имею, и мой отец, упокой его Господи, тоже довольствовался малым. А вот Готье нравом пошел в матушку – у нее иной раз возникают в голове весьма странные идеи.

– Что ты имеешь в виду?

– Хотя бы ее желание выдать тебя замуж за слугу мессира Бертрана. Как его зовут? Вадимом, кажется?

– Почему ты говоришь о нем с таким пренебрежением? – неожиданно для себя вступилась девушка за Вадима. – Ты же его совсем не знаешь.

– Довольно того, что я успел узнать о нем, чтобы не желать тебе такого мужа.

Азалия недовольно фыркнула:

– Вадим и не собирается брать меня в жены, да я и сама за него не пошла бы!

Увлекшись беседой, они не заметили, как приблизились к склону холма, почти на самой вершине которого располагалось аббатство Сент-Ирией. Уже надвигался вечер, окрашивая плывущие по небу облака в алый цвет. В расположенной слева от тропы низине появилась легкая белая дымка.

Послышался протяжный звук колокола.

– Я должен был уже вернуться в обитель, – сказал монах, досадливо поморщившись.

– Аббат Реми к тебе добр, – успокаивающе промолвила девушка.

– Однако мне грешно злоупотреблять его добротой, – проворчал в ответ брат Тибо.

Он благословил и поцеловал племянницу в лоб.

– Поднимается туман. Поспеши домой, моя девочка.

Почти бегом Азалия направилась к усадьбе.

«Пресвятая Дева! – радостно думала она. – Неужели это не сон? Неужели я скоро выйду замуж за благородного мессира Бертрана? И у нас с ним будут дети!.. Спасибо, Господи, за великую ко мне милость!»

Брат Тибо оказался прав: настоятельницу Сенте-Мари, матушку Юдифь, не расстроило известие о предстоящем замужестве Азалии. Аббатиса, правда, немного поворчала по поводу того, как легко девицы отказываются от служения Богу, и посетовала на нынешние нравы, но, в конце концов, благословила несостоявшуюся Христову невесту на брак, сказав ей на прощание:

– Если Господь вразумит тебя, и ты прежде, чем предстать перед алтарем, решишь не выходить замуж, наши сестры тебя примут к себе.

– Оказывается, матушка Юдифь не такая уж и суровая, – удивлялась Азалия по пути домой. – А я ее побаивалась.

На самом деле она не побаивалась, а до замирания сердца боялась строгую аббатису, но никогда, никому в этом не признавалась.

А на следующий день Азалия случайно услышала часть беседы бабушки и дяди.

– Вот уж не думала, что аббатиса Сенте-Мари такая покладистая, – удивилась Жаветта.

Брат Тибо хмыкнул:

– Вряд ли она была бы столь же покладистой, давай мы за нашей девочкой не малое количество серебра, а виноградник.

Азалия тут же выбросила из головы этот разговор. Ей было не до раздумий о матушке Юдифь, потому что предстоящее событие занимало все ее мысли. Она ждала и вместе с тем боялась нового появления Бертрана.

Он прибыл, как и обещал, на Крещение, остался на весь праздничный день в аббатстве Сент-Ирией, переночевал там, а утром пришел вместе с братом Тибо пешком в усадьбу, где Жаветта его приняла с родственной теплотой. Бертран выглядел радостным и часто бросал пытливые взгляды на невесту, отчего та краснела.

– Аббат Реми доволен, что мы дали согласие на брак, – сообщил брат Тибо родным, когда гость ненадолго вышел.

Азалия счастливо улыбнулась.

– Значит, мой жених понравился святому отцу?

– Да, понравился, – подтвердил монах. – Как оказалось, мессир Бертран очень благочестив.

Жаветта тяжело вздохнула. Она, конечно же, желала внучке счастья, однако не могла при этом не думать и о своем грядущем одиночестве. Видя страдания бабушки, Азалия начинала испытывать перед ней вину, и пыталась себя оправдать.

«Нам бы все равно пришлось расстаться. В замужестве я хоть изредка смогу ее навещать, а из Сенте-Мари сестер совсем не выпускают».

Бертран готов был жениться хоть завтра, но родные невесты этому воспротивились.

– К чему такая спешка? – возразил Тибо.

– Люди потом решат, что мы торопились сбыть Азалию с рук, – поддержала его мать.

По их мнению, свадьба должна была состояться не раньше, чем через месяц, однако Бертран, проявив настойчивость, сумел снизить срок до двадцати дней. Жаветте скрепя сердце с этим согласилось, хотя, конечно же, хотела, чтобы ее расставание с внучкой произошло как можно позже.

После окончания переговоров гость сказал:

– Я не прочь посмотреть на ваш виноградник, если вы, конечно, не возражаете.

Монах пожал плечами.

– А почему мы должны возражать? Мессир Бертран, очевидно, желает совершить прогулку на виноградник вдвоем со своей невестой?

– О, да, мне хочется побыть в обществе Азалии.

– Проводи, милая, своего жениха – обратилась Жаветта к внучке.

Во дворе Бертран попытался взять невесту за руку, но она вздрогнула и испуганно отдернулась. Азалия сама не понимала, почему ее так испугало прикосновение жениха, но на мгновение ее охватила настоящая паника, но тут же ей стало за себя очень стыдно, и она залилась краской.

Он вовсе не рассердился, а ласково сказал:

– Со временем ты ко мне привыкнешь, душа моя.

– Обязательно привыкну, мессир Бертран.

– Для тебя я теперь просто Бертран.

– Хорошо, – послушно согласилась она.

– Назови меня по имени! Скажи: «Я скоро к тебе привыкну, Бертран».

– Я привыкну к тебе, Бертран, – повторила за женихом Азалия.

Она чувствовала себя неловко рядом с ним и была благодарна ему, за то, что он не пытался после первого раза к ней прикоснуться. Они добрели до виноградника, где погуляли около часа между голыми лозами. Бертран задавал вопросы о винограде и вине: то есть, о том, в чем его невеста хорошо разбиралась. Он сумел разговорить девушку, и она поведала ему о премудростях выращивания винограда и изготовления хорошего вина. К концу прогулки Азалия уже не чувствовала неловкости рядом со своим будущем мужем. Если бы Бертран вновь попытался бы взять ее за руку, она не возражала бы, но он, очевидно, решил не торопить события.

К концу прогулки у девушки разыгралось воображение. Она представляла себе, что сейчас вдруг ей станет угрожать какая-то опасность, и жених храбро ее защитит. Но ничего не случилось, они благополучно покинули виноградник и вернулись домой.