Сергей Осмоловский - Чао, Феликс Вивас

– Он?

София вскочила, подбежала к сумке, начала копошиться там…

– Кто он-то? – не унималась Мама.

София достала из сумочки мужские наручные часы – это были часы Германа, которые он отдал ей на секундное хранение ещё до того, как его загребли в полицейский участок.

– Мама! Это был он!.. Три месяца – он сам сказал! Господи, как же я сразу-то?..

Она живо нацепила часы себе на руку, в её глазах «загорелся огонь».

– Ты права – это было потрясающе!

Мама крикнула:

– Погоди, а по телефону позвонить?!

Но София уже выбежала из дома, и Маме осталось говорить лишь с захлопнувшейся дверью.

– Ах ты, моя девочка… – с сочувствием произнесла она.

Пальцы Елены снова потянулись к сигаретам. Тут вбежала София, быстро чмокнула маму, схватила со стола ключи от машины:

– Представляешь, и в этот раз я тоже свой телефон оставила, а его не взяла!

И, как ветер, вылетела обратно. Елена, заметно повеселев от жеста дочери, сперва просто отняла руку от сигарет, а затем оттолкнула пачку в сторону небрежным «пинком» пальцев и поднялась из-за стола с воодушевлением:

– Ты же моя девочка!..

Сидя в своём люксовом авто, дожёвывал не землю, а брусничный пирог отвергнутый трейдер и говорил по телефону.

– Всё продавайте. Продавайте! Да что ж такое! Это балласт, есть инсайд, что их акции подешевеют – так что продавайте пока подороже, потом выкупим обратно подешевле. – Через окно своей машины Игорь заметил Софию, выпрыгнувшую из дома и закруглил разговор. – Всё!

София села в припаркованный у калитки дома мамин автомобиль. Красная малышка тут же завелась, поддала газу, тронулась с места и вырулила к дороге.

Игорь поспешно смахнул с рубашки все крошки, схватился за руль и ткнул кнопку зажигания. Его машина развернулась и уехала вслед за Софией…

В магазинчике автозаправки красивые от природы и украшенные тщательным уходом ручки Девушки Романа сгребали с прилавков в корзину шоколадки и сдобные сладости. Девушка орудовала без стеснения и чувства меры, невозмутимо глядя из-под поднятой брови на Германа и Романа, наблюдавших за ней от соседней стойки. Сладости ей не были нужны – просто она так забавлялась.

– Пой, как будто тебя никто не слышит, танцуй, как будто тебя никто не видит – так, кажется, говорят ваши итальянцы?

Она медленно, с достоинством, подошла к Роману, бросила на Германа взгляд и поставила корзинку Роману на руки.

– Жду на кассе.

Она проговорила это так томно, как географичка приглашает созревающего школьника во снах на пересдачу.

Роман смотрел ей вслед с обожанием.

– Ромео, – перебил его Герман, – ответь мне как архитектор архитектору… Это кто?

Друзья стояли за стойкой с продуктовыми полками. У Романа в руках была корзинка, у Германа – по бутылочке воды и сока. Не отрывая от Девушки глаз, корзинщик ответствовал:

– Это?.. Юрист-международник, победитель конкурса «Раздави орешек попкой», мастер кухонных танцев и в будущем, надеюсь, мать моих детей. Я зову её – моя Джульетта. Джульетта Гончаренко. Юлька, по-нашему. Восхитительна, правда?

– А что стало с прежней матерью детей, которую ты называл «моя Полли»?

– Пути господни неисповедимы. Один из них завёл нас в болото.

– Болото не яма – можно вылезти, вернуться и мосточки проложить.

Роман пристально посмотрел Герману в глаза:

– Слушай, ты что ко мне прицепился?! Если так интересует чужая личуха – займись своей!

Он развернулся, чтобы пойти к кассе, но Герман остановил его, схватив за плечо:

– Да мне по барабану твои постельные дела! Развлекайся, как хочешь и с кем хочешь! Но мне не по барабану, что ты втягиваешь меня в своё враньё, а я не хочу участвовать в том, что приносит ей страдания!

– Пафоса-то сколько, боженьки мои! Страдания! – Роман освободился от захвата. – Я ей браслет подарил.

– И даже не сказал, что бросил! Учти, когда она узнает всё сама – я не буду тебя выгораживать.

Теперь уже Герман направился к кассе. Он прошёл мимо Романа, едва не задев того плечом.

– Тогда и ты учти, что в таком случае мы её потеряем, – выдал Роман ему в спину. Герман остановился, обернулся. – Угу, и её связи тоже. – Герман открыл для ответа рот, но Роман снова оказался расторопней: – И тендер помашет нам ручкой.

Герман собрался ответить что-то явно резкое – и он уже назидательно выдвинул на Романа палец, но его осёк голос Юли:

– Мальчики, вы скоро?

Вспомнив, что их могут услышать, Герман понизил тон:

– Ты недельку не мог потерпеть? Вот скажи, не мог? Треснула бы твоя «ореховая попка»?!

Юля вертелась у кассы, с ленивым интересом водя глазами по полочкам с мелким товаром.

– Мы опоздаем! – крикнула она спорщикам между стеллажами.

– Потерпеть недельку?! – взъерепенился её заступник. – Да я полгода терпел! Всё это время я был для Полины, как чёртов котёнок у ног: хочу – за ушком почешу, хочу – хвост пяткой прижму, хочу – пожрать дам, хочу – не дам, хочу – мордой ткну в мокрый тапок! А хочу – брошу клубок и поиграю! Недельку! Ещё неделька – и её нити опутали бы все мои лапки!

– Котёнок, тоже мне! – Герман развернулся.

– Вот и я говорю, – согласился Роман. – Юлька сделает из меня человека.

Фыркнув, Герман ушёл к кассе. Роман пожал плечами, достал из корзинки леденец и скинул его на полку: лишнее! Посмотрел в корзинку:

– Орешек мой, поверь, ты ещё скажешь мне «спасибо»!

Да и вытряхнул обратно всё её содержимое. Взял только сок и воду, как старший…

С бутылками безалкогольного в руках шли по парковке Герман и Роман. Машины на месте не было. Гера бегал по площадке глазами, и уже начал беспокоиться, как им просигналили: отогнав машину в сторону, из-за стекла им махала ручкой Юля. Сделав дело, она, не покидая салон, ловко перебралась с водительского места назад, на пассажирское.

– Ты сам-то ещё долго одиночкой бегать собираешься? – поинтересовался Роман.

– Тебе-то что? – огрызнулся Гера.

– Ха, нифига себе заява! Хотя чего я удивляюсь: три месяца уже, четверть года без женщины – любой превратится в дикаря. Ты зубы-то ещё чистишь, а? Ну-ка дыхни.

– Заткнись, Ром, а.

Ромка прищурился:

– Кисляка в тебе много стало, мой друг, кисляка. А ведь… Эта, как её звали? Эннета? Энни… Сладенькая была конфетка на вид. Чё разбежались-то, можешь сказать?

Герман закрылся:

– Были причины.

– Так расскажи уже, что за причины! А то я терплю весь этот прессинг непонятно из-за чего!

– Нечего там рассказывать – расстались и всё.

Рома закрылся тоже:

– Ну, окей. Значит, их и не было, причин. О причинах другу всегда поведать можно, а если – вздорное самодурство, то, ты прав – там рассказывать нечего.

Они подошли к машине и синхронно открыли двери – каждый свою.