Антон Самсонов - Курятник

– Это я тоже упустила, – Суворова потихоньку успокаивалась.

Такой своеобразный способ общения подчиненного и руководителя сложился после крайне некрасивой истории, когда Суворова и Арсений поругались на глазах у всего коллектива и Арсений даже собирался увольняться. Причем причина скандала была совершенно глупой и все, как обычно, сводилось к тому, что Таисию Николаевну довели до белого каления ее ленивые (по мнению Суворовой) подчиненные. После чего уже в кабинете директора состоялся двухчасовой разговор в течение которого Таисия и Арсений вдоволь накричались друг на друга, а потом сидели, взявшись за руки, и приводили друг друга в норму. После того эпизода Суворову не срывало с катушек целый месяц…

Вернувшись из кабинета директора Арсений получил от коллег массу вопросов о том, в чем собственно дело и как состояние Суворовой. На это он ответил достаточно дежурным заявлением:

– Все как обычно. Боится проверки и ощущает, что под ней кресло раскачивается. Вот поэтому отчеты и стала требовать в срочном порядке. Только и всего. Если вы ей время в себя прийти дадите, то все будет прекрасно.

После этого Арсений уложил своих подопечных пятиклассников спать и ушел дописывать свой отчет, который действительно сдал в распечатанном виде еще до конца тихого часа.

Во время вечернего свободного времени его загнал в тупик один из учеников – десятилетний Леша Багрицкий, младший брат Светланы, который приходил в детский дом на время после уроков и играл со своими ровесниками. Новость о том, что у президента перепутали детей, и его сыном оказался детдомовский мальчик всколыхнула всех, живших в детском доме. В результате словесных дебатов с ровесниками Леша задал Арсению крайне неожиданный вопрос:

– А я тоже мог оказаться сыном президента?

Арсений задумался:

– Но ведь у него нет сына десяти лет от роду.

– Ну а если бы был, – не унимался Леша, – что бы было?

– Леша, – ответил Арсений, – тебя было бы не так просто выдернуть от мамы, от Светы. У тебя же есть семья, ты же не детдомовский.

– Ну а если бы я оказался его сыном?

– Я не знаю, – сказал Арсений, а сам снова задумался над этим. Ведь если ребенок президента и вправду не является детдомовским, следовательно, он мог быть из семьи. Тогда куда дели эту семью?

Все эти мысли вернулись к Арсению, когда он пришел после работы домой, и по обыкновению устроился за компьютером. Это было своеобразным ежедневным ритуалом – потому что первые два часа после работы, как правило, Арсения атаковали многочисленные ученики. Кому-то требовалась помощь с объяснением домашнего задания, а кто-то просто требовал к себе и своим проблемам особо пристального внимания. А таких детей Арсений старался не пропускать. Примерно на двадцатой минуте интенсивной переписки с учениками из своей комнаты появился Пашка – как обычно, в одних трусах, со всклокоченными волосами и слегка безумным взглядом.

Пашке было семнадцать лет, среднего роста, с пронзительными серыми глазами, широкими скулами и крепким телосложением. Этот подросток жил на воспитании у Арсения и Андрея около четырех лет. Так получилось, что его всю жизнь кидали из одной квартиры в другую, но нигде он не мог задержаться. Мать не жила в Озерске – она снимала коттедж в дальнем пригороде, где не было нормальной школы. В итоге Пашка поселился в квартире своего учителя биологии и оказался на попечении пары молодых людей. Сожительство Андрея и Арсения иногда вызывало вопросы у его матери, которая ежемесячно выплачивала им небольшую сумму денег (которой, по правде говоря, всегда не хватало). Но Пашка постоянно отрицал существование между молодыми людьми порочных связей, хотя сам прекрасно знал, что они – пара. Арсений постоянно беспокоился о том, что ребенок может перенять их опыт, но вскоре успокоился, обнаружив в истории поиска его компьютера целую коллекцию вуайеристских сайтов с камерами в раздевалках японских школьниц, а также солидную подборку хорошего хентая. С этого момента стало ясно, что с ориентацией у мальчика все в порядке, кроме того, с недавнего времени у него появилась милая девушка Марина, которая, по правде говоря, тоже моментально раскусила Арсения с Андреем. Но и она отнеслась ко всему этому спокойно, регулярно оставаясь на ночлег в веселой квартире с известными целями.

– Что случилось? – Арсений недовольно отвлекся от чата с учеником, который никак не мог въехать в тему неполного доминирования при генетическом наследовании.

– Ты слышал? – Пашка выпучил глаза и поднял подбородок. Арсения всегда бесила эта манера ребенка, но он ни разу не позволял себе проехаться на сей счет. А вот от Андрея ему регулярно попадало.

– Смотря что. Если ты снова собрался мне пересказать политические новости, которые мне известны с утра, то ты как обычно неактуален.

– У Волкова перепутали детей, – глаза Пашки были по-прежнему выпучены, подбородок опустился, и теперь полусжатые кисти он держал на уровне шеи, словно собирался себя задушить.

– Спасибо. Уже в курсе. У Суворовой сегодня был системный шок на сей счет. Мы все отчеты сегодня к вечеру сдавали из-за того, что она ждет проверку.

– Но это… Как это? – Пашка с трудом мог подобрать слова, но было видно, что внутри он весь бурлит, словно готовый взорваться на плите перекипевший чайник.

– Иногда такое происходит не только в телесериалах, – пробормотал Арсений, – подумаешь, детей перепутали.

– Но я же видел его… И он.

– Что он? – Арсения начал утомлять этот разговор, начисто лишенный рационального зерна.

– Он слишком умный для детдомовского, – Пашка достаточно общался с воспитанниками детдома и потому отлично знал их уровень, и что самое немаловажное, что четко выстроенное собственное мнение, да еще и отрицание коллектива совершенно им не свойственно.

– Ничего нового, – раздраженно бросил Арсений, – ты все-таки что-то новое можешь сказать, или полагаешь, что я не дошел до этого вывода сам, ведь я работаю в этой среде почти двенадцать лет.

Пашку спас звонок в дверь, что позволило резко сменить тему:

– Андрей Владимирович забыл ключи?

– Нет, – удивился Арсений, – он сегодня поздно. Кухарскую лихорадит со страшной силой. Если бы знал он, что в тот самый момент лихорадило самого Андрея. Причем от оргазма далеко не рабочего происхождения.

– Тогда кто это?

– Ну посуди сам, – ответил Арсений, встав с кресла, – это либо Диляра, ко мне, либо ее сын Аким к тебе.

– Аким был в скайпе пять минут назад и не собирался к нам.

– Значит это Диля, – Арсений пошел открывать и вскоре убедился, что был прав.

Диляра Алямова была соседкой и близкой подругой Арсения. Андрей ее недолюбливал, но в лицо ей никогда этого не говорил. Отец Дили был человеком восточным, а мать – русской. По иронии судьбы она полностью пошла в мать – была светло-русой, среднего роста, с красивыми голубыми глазами. Так что, кроме имени и фамилии (а еще отчества Джафаровна) в ней не было ничего. Зато ее дети – Аким и Руслан, рожденные также от человека с востока, были настоящими представителями своего этноса – загорелые, с раскосыми глазами, оба не очень высокого роста и худощавые. Руслан уже давно закончил школу и учился на втором курсе, а Аким был одноклассником Пашки. При всем этом боекомплекте Аким был лучшим учеником в классе по русскому языку и литературе. У многих участников городских олимпиад вставали дыбом волосы, когда они видели лауреатскую работу по русскому языку подписанную Алямовым Акимом Магомедовичем.