Сергей Надькин - В огнях трёх революций

Боже, Царя храни!

Славному долги дни

Дай на земли, дай на земли

Гордых смирителю,

Слабых хранителю,

Всех утешителю

Все ниспошли.

Перводержавную

Русь Православную,

Боже, Царя, Царя храни!

Царство ей стройное

В силе спокойное,

Все ж недостойное

Прочь отжени.

О, Провидение,

Благословение

Hам ниспошли!

К благу стремление,

Счастье, смирение,

В скорби терпение

Дай на земли!

Потом запели «Спаси, господи, люди твоя…»

«Благослови, владыко! Иерей: «Благословен Бог наш», диакон: «Аминь», и вместе поют Трисвятое. В это время иерей кадит святой Крест. Поют «Отче наш», «спаси, господи, люди твоя».

«Слава, и ныне» – кондак Кресту «Не к тому пламенное оружие». Иерей во время пения тропаря взимает честный Крест с блюдом на главу и в предшествии диакона с кадилом и со свечой переносит его на престол и полагает на евангельское место, а Евангелие заранее оставляет на престоле (как после чтения Евангелия на литургии). Пред престолом ставится священник с зажженной свечой.

Воскресные – 6 и Триоди (Кресту) 4. «Слава» – Триоди, «И ныне» – догматик рядового гласа. Вход. «Свете тихий». Прокимен дня, глас 8 – «Господь воцарися». На литии стихира храма, «Слава, и ныне» – Триоди, гл. 5 – «Зрящи Тя тварь». На стиховне стихиры Октоиха, «Слава, и ныне» – Триоди, глас 4 – «Пособивый, Господи, кроткому Давиду». По «Ныне отпущаеши» – «Богородице, Дево» Спаси господи люди товоя. Спаси господи люди твоя.

На утрени, на «Бог Господь» – тропарь воскресный (дважды). «Слава» – тропарь Кресту, «И ныне» – Богородичен воскресный 1-го гласа «Гавриилу вещавшу». По кафизмах – седальны воскресные с Богородичными их. Степенна и прокимен текущего гласа. Евангелие воскресное. «Воскресение Христово», «Покаяния» и прочее, как в прошедшие недели, только Евангелие для целования не выносится. Канон воскресный с ирмосом на 4, Богородице на 2 и Кресту на 8. К тропарям канона Кресту припев «Слава, Господи Кресту Твоему честному». Катавасия Триоди «Божественнейший преобрази». В некоторых храмах, основываясь на том, что пред тропарями канона Триоди стоят первые слова ирмосов пасхального канона, поют эти ирмосы как катавасию.

Иерей, а в соборных храмах только предстоятель, облачившись пред великим славословием во все священные одежды, возглашает: «Слава Тебе, показавшему нам свет». Во время пения великого славословия он совершает в предшествии диакона каждение трижды вокруг престола. По окончании славословия предстоятель творит пред престолом три поклона и во время пения последнего Трисвятого возлагает на свою главу святой Крест на покровце и, в предшествии свещеносцев и диакона со свечой и кадилом, исходит через горнее место к северным дверям и затем по солее – к Царским вратам. Остановившись в них, лицом к престолу, предстоятель возглашает: «Премудрость, прости» и несет Крест к аналою, поставленному на обычном месте среди церкви. Певцы поют тропарь: «Спаси, господи, люди твоя».

Когда иерей выносит святой Крест из алтаря, бывает перезвон, когда же он возгласит «Премудрость, прости» – трезвон.

Положив Крест на аналой, иерей с диаконом совершают окрест аналоя троекратное каждение. После каждения священнослужители поют тропарь, глас 6 – «Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и святое воскресение Твое славим», трижды и трижды совершают поклонение. Затем певцы поют трижды «Кресту Твоему..». В это время священнослужители совершают два поклона, целуют Крест и паки творят поклон един. Также покланяются Кресту все присутствующие в храме. Во время поклонения Кресту поются стихиры на поклонение.

Ектений и отпуст – «Воскресший из мертвых Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матере, силою Честнаго и Животворящаго Креста, святых славных и всехвальных апостол, (здесь поминает святых храма и дня), святых праведных богоотец». (На отпусте во всю 4-ю седмицу до пятка возглашается «Силою Честнаго и Животворящаго Креста»).

Пройдя к площади, Витя с дядей Дмитро увидел, что площадь была оцеплена кавалерией, а перед Александровской колонной, лицом к Адмиралтейству, стояла пехота.

Тысячи людей, прижатые к решетке Александровского сада, не уступали натиску солдат, которые пытались оттеснить их к Невскому проспекту. Солдаты стояли на расстоянии 120–130 шагов. Витя Филин спрашивал родного дядьку, почему солдаты стоят на площади.

– Царя охраняют, – объяснил дядя Дмитрий, в руках держа кем-то отданную листовку. На ней было написано печатным текстом:

«Свобода завоевывается с оружием в руках, в жестоких боях. Не просить царя, и даже не требовать от него, не унижаться перед нашим заклятым врагом, а сбросить его с престола и выгнать вместе с ним всю самодержавную шайку – только таким путём можно завоевать свободу».

Но нелегко было большевикам убедить рабочих, в массе своей ещё политически незрелых, отравленных религиозными предрассудками и назойливой проповедью Гапона. Среди значительной части рабочего люда «вождь в рясе» пользовался большим авторитетом… Дядя Дмитрий разорвал ее, ругаясь на мелкие куски.

Напевая голосом баритона, крикнул:

– Значит, к царю, к царю за милостью!

Потом хлопнуло что-то дружным залпом по воздуху, разносясь у Невских ворот. Сразу пение заменилось паническим воем: «Господи!»

Витя понял, что в них стреляют. Первый залп выстрелами сразил идущих в первой шеренге просителей прямо в живот, заливая Дворцовую площадь кровью. «Пых-пых», – солдаты выстрели вторым залпом по ногам, добивая лежащих на мостовой. На глазах у Вити упала спина старика, несущего в руках портрет царя. Портрет подхватил другой старик, шедший рядом; следующий залп сразил и его. Упал мальчик лет десяти, державший фонарь с лампадой.

– Братцы, в нас же стреляют! – кричалось ужасное в толпе.

Люди бросились в разные стороны, толкая и опрокидывая друг друга, прыгая через трупы на снег, обезумев, рассыпались, не зная куда и зачем бегут.

– Убийцы, убийцы! – неслось по всему городу.

Витя увидел лежащего на снегу в крови дядю Дмитро. Он умирал на руках племянника…

17 января 1905 года Повенец проснулся от зимней спячки. Большая группа ссыльных в память о расстреле мирной демонстрации 9 января в Петербурге демонстрацией шла по центральной улице поселка. Стоял на дворе крепкий мороз. Весь поселок был в снегу: крыши домов, ель, дорога. Лошадь, запряженная в повозку с местным богатеем и с завернутым на голову платком его женой, остановилась прижатой к обочине, поднимая копыта, пропуская демонстрацию. Красавицы-березы вырастали стволами в небо над покрытыми сугробами крышами домов.