Константин Крикунов - Четыре тетради (сборник)

– Что вы! Только хранитель может прикоснуться к этим вещам!

«Поди ж ты сладь с человеком! Не верит в бога, а верит… что если почешется переносье, то непременно умрёт, пропустит мимо создание поэта, ясное, как день, всё проникнутое согласием и высокой мудростью простоты, а бросится именно на то, где какой-нибудь удалец напутает, наплетёт, изломает, выворотит природу, и ему оно понравится, и он станет кричать: „Вот оно, вот настоящее знание тайн сердца!“»

Сломался унитаз. Нашёл сантехника на стройке. Саша.

– Спроси у бригадира, чтобы отпустил.

– Как его зовут?

– Юрий Иванович.

Чинит унитаз.

– Хороший у вас бригадир.

– Он мой родственник, швагер.

– Это по-немецки?

– По-белорусски. По-русски сестроёб.

– Я не помню, как его зовут. Может быть, сын того, как его зовут.

Ян, он же – маленький. Старуха, которая состоит из полуфабрикатов.

Русский в переводе на якутский – тот, кто пришёл.

– Нет – носатый. Носатые.

«Вы льёте в желудок, а я лью в душу».

Чтобы много о себе не думали, депутаты должны носить девичьи фамилии своих матерей. От этого парламент той страны называют девичник.

У магазина, между локтями зажато что-то, под мышкой кефир. Старуха ниже её ростом, в платье, без лица, разглядывает кефир, кефир переходит, жест рукой – тебе, зажатый локтями мешок падает.

– Пропьёшь, – говорит, – но ещё раз прошу тебя, молись о животных.

– О животных, – повторила курсивом, – молись.

Весь – подробное описание проделок мелких бесов. Соответствующим языком – искажённым, искорёженным.

– Кто-то еврей, кто-то татарин. А я не знаю, кто я.

– Значит, ты русский.

Мир открыт. Русский – прилагательное.

Mut verloren – alles verloren, aber besser nicht geboren.

Ты вёл себя, как мальчик, которому недодали денег, славы и судьбы. Как трусливый мальчишка.

На украинском слова новорождённые, ещё пахнут материнским молоком. У нас – металлом и пластмассой.

При дефиците любви наказанием становится сама жизнь, и тогда наказание ищут как последний шанс на любовь.

– …Но мне нужен, нужен сюжет. Как ты хочешь, но нужен!

– «Он вошёл, волосы его были взъерошены. Он выхватил пистолет и выстрелил. – Ах! – прошептала она. – Ах, мадам Флоранс, ах, мсье Валери!..»

– Зачем ты так. Просто когда мне совсем плохо, я читаю Тургенева.

Коксовый завод в Киришах, осенний натюрморт, развёрнутые по России телеги декабристов, крах парижской коммуны, день после грозы, девочка с красным бантом на лбу, вода, льющаяся из водосточной трубы, плотвичка, подгулявшая с листом капусты, мухоморы на синем и красном полотнах, печка в новогодней избе.

Жаль, что прожили вы её (жизнь) так (радостно) и страшно, что я живу её (жизнь) так, радостную.

Дорога, англоговорящий попутчик. Пора спать. «Христос не ответствен за костры инквизиции», – отголосок вагонного спора.

– Slipti, – сказал эстонец, проверив багаж.

Утро, местный бомж в мятом, но чистом галстуке и туалетчица с пунцовыми губами и начёсом генерального директора овощебазы.

– Здравствуйте, мадам. Доброе утро, мадам. Скажите, пожалуйста, который час?

– Без четверти семь, – прекрасная туалетчица посмотрела на золотые часики.

– Правильно, – ответил бомж, посмотрев на вокзальные часы.

В городе единственная надпись на русском: «Приём стеклотары».

– Если это овцы, то почему они на деревьях, сэр? – Они там вьют гнёзда и учат ягнят летать. – Как птицы? – Точно. Птицы – вот ключ к проблеме. Овцы находятся в глубоком заблуждении и считают себя птицами. А мутит их вот тот баран в углу, явный бунтарь.

Круглый стол, красный горшок под кроватью, крючки и железные морды, привинченные к стене.

Доза свинца в мелькнувшее в ветках живое существо.

За феминистическим раем с мужскими гаремами последуют феминистические войны всех против всех. Мужские войны были за хлеб и территорию, за возможности выжить. Или идеологические, то есть идеальные, из любви к искусству. У них – за наслаждения и ноу-хау способов наслаждения. Войны зла со злом. Феминистические армии эфемерны, их лёгкие фракции формируются на короткое время и рассыпаются снова: без принципов, с постоянным пониманием, что все предают всех.

– Анастасия, уборщица с первого этажа, сказала, что сделала от меня аборт.

«Люблю прикольных и симпотных мальчиков».

Где смерть человечества? – игра светотени на целлулоидной плёнке. Зелёный занавес у входа, надпись EXIT.

«Я понимаю ваше возвышение за счёт моего вознижения».

Покинутая и всегда совершенно холодная женщина нарядилась в бедную самую нарядную дикую свою кофточку и стала неумело изображать страсть и жаркое дыхание.

И ещё – этот лопнувший капилляр на её губе.

Спи, малыш! к несуществующим.

«Живопись Творца».

«Ела змею. Попахивает болотцем. Потому что на болоте поймали».

«Может, ты прав: не быть».

Она состояла из одних только глаз и не ела конфет.

Под одной крышей с домом коровник, в коровнике курятник. В полпятого утра, когда доили корову, маленькая пёстрая курица выходила из курятника, садилась на доску перед выменем коровы, слушала, как звенит молоко, и пела песенку.

Её подругам отрывали головы и варили супчики.

Певчая курочка умерла от старости.

Владимирская площадь.

– Можно один вопрос задать? – И я как раз слушал мальчика, который сказал маме, что пришёл этот человек, который сказал: «Можно вам задать один вопрос?»

– Я женился в 1963 году. Мой отец подписал приказ о собственном расстреле.

Стерви.

Квартира – комната – шкаф – ящик. Я хотела увидеть, что внутри.