Сергей Грин - Ловушка для бога (сборник)

– И вы, сэр! Поздравляю!

Всё это было так очевидно, что и не стоило бы тратить время Томаса, но приличия и условности всегда выше здравого смысла. Выйдя из зала заседаний, Томас набрал телефон Вики и чужим голосом внушительно проговорил:

– Виктория Филипповна?! Я уполномочен вам сообщить, что вы приглашаетесь на кинопробы в ресторан «У Семеныча»

На том конце взвизгнули и залили телефонный канал потоками сладких слез и восторженных надежд. Томасу стало стыдно, и он тем же голосом торжественно закончил:

– Кастинг проводит Томас Васильев.

Трубка опустошилась тишиной и через мгновение ввинтилась в ухо негодующим воплем:

– Свинтус, и как тебе только не стыдно! Как можно так издеваться над девушкой?!

Вика была очаровательно красива и также очаровательно наивна. Знакомые Томаса называли её наивность глупостью, но Томас был уверен, что это тот редкий случай, когда наивность, завершая круг, граничит с гениальностью. Личико Вики появлялось время от времени на рекламах косметических средств. Её грудь приводила в трепет даже пенсионеров и прожженных театральных режиссеров. Она любила себя страстно, и эта любовь была взаимной. Это не мешало ей встречаться время от времени с Томасом, о котором она говорила своим знакомым: «Может быть, он и не богат, но умнее некоторых…» Кого она имела в виду – никто не знал и не пытался догадываться. Рекламные проекты, как она считала, были для неё первой ступенью к профессии киноактрисы и падкие на сладкое рекламные режиссеры, поддерживали в ней это пагубное заблуждение. Иронизировать на эту тему было неприлично и опасно.

Назначив свидание, Томас вернулся в зал заседаний, где проигравшие отыгрывались в пустоту злобными намеками и угрозами будущих провалов новоиспечённым женевским жителям.

Увидев входящего Томаса, Болховитин подошел к нему и елейным зелёным голосом промямлил:

– Я был уверен Томас Андреевич, что концепция вашего детектора окажется лучшей из предложенных, – и, боднув лысиной одинокую растрепавшуюся прядь волос на своем затылке, вышел из зала.

Остаток дня прошел в поздравлениях и многочисленных осторожных намеках на готовность продать свой талант жадноватым швейцарским бюргерам. Впрочем, это никак не отразилось на хорошем настроении Томаса, и к восьми вечера он уже стоял возле дверей ресторана, ожидая Вику. Подъехавшее такси явило миру ослепительное сияние юной красоты и последних достижений косметической промышленности. Мягкие диваны ресторана окончательно расположили Томаса к миру и цветастым комплиментам, которые Вика благосклонно выслушала. Разговаривать с Викой было одно удовольствие. Она не принимала в расчет сложные стороны бытия. В её понимании мир был прост как арбузная корка, и Томас нередко удивлялся тому, как часто она оказывалась права. Вот и сейчас она завела разговор на важнейшую тему:

– Томас! У тебя куча знакомых академиков. Почему ты не можешь поговорить с кем-нибудь, чтобы меня взяли на роль в кино?! Я же не зря училась на этих ужасно дорогих актерских курсах. Я всё время слышу про эту киноакадемию…

– Сладенькая! Ты не представляешь, какие зануды эти академики! Они читают книжки и не смотрят фильмы. С ними можно сойти с ума.

Томас почувствовал неприятность раньше, чем она появилась перед глазами:

– Томас Андреевич! Рад вас видеть, тем более в обществе такой красавицы, – рядом со столом стоял Антон Вербицкий, завсегдатай полунаучных тусовок и телевизионных передач. – Разрешите присесть и оторвать вас на пару минут…

– Ну разве что на пару… Иначе дама заскучает.

– Ни в коем случае. Я слышал, что вы едете в Женеву, в этот как его… проект Атлас для поиска какого-то там бозона. Протоны, электроны… Уж не знаю, правильно ли сказал… Я собираюсь сделать небольшую телевизионную передачу о международном научном сотрудничестве. Съездить в Женеву на пару-тройку недель…

Вика вспыхнула и, не упустив случая, проявила свою компетентность:

– Атлас – этот тот здоровяк из греческих сказок, что стерег яблоки, но вот бизонов в те времена ещё не было. А вы, правда, из телевидения?!

– Правда! – ласково улыбаясь Вике и одновременно строго глядя на Томаса, – сказал Антон. – Из телевидения. А вы им интересуетесь?

– Ой, что вы! А кто же не интересуется телевидением?!

– Вот, Томас Андреевич, например…

– Ну, это он делает вид.

Вербицкий, плотоядно поглядывая на Вику, начал рассказывать пикантные случаи из жизни телезвёзд, чем окончательно увлек её в свои дырявые сети.

На минуту Томас выключился из разговора: «Стерёг яблоки?! Вот как всё повернулось. Каким-то невероятным путем это вошло в легенду, родиться которой не было причин. Кто-то мудрый и догадливый вытащил это из темноты истории».

Вернувшись в интимный полумрак ресторана, где по-прежнему сражались искушения Вербицкого и добродетель Вики, Томас доброжелательно улыбнулся и, заканчивая пытки самолюбия раскрасневшейся девушки, сказал:

– Антон, я обязательно позвоню вам, как только разберусь с ситуацией на месте.

– Буду рад, буду рад, – зачастил искуситель и, как положено классическому персонажу, исчез по мраке зала.

– Золотце, не верь ты этому фанфарону! Ни в какие телеведущие он тебя не приведет. Вот в свою постель – наверное.

– Не надо так обзывать хорошего человека. Он обещал… – собираясь заплакать, пролепетала Вика.

«Придется это сделать. Слишком часто стал нарушать правила», – подумал Томас.

Строго глядя на расстроенную Вику, он неуверенно сказал:

– Через три недели вернусь из командировки, обязательно пристрою тебя на телевидение. Есть один знакомый академик…

– Ой, милый! Неужели правда?! – и Вика через стол полезла целоваться.

Следующий час прошел в обсуждении грядущих побед на телевидении. Потом Вика успокоилась, и Томас остаток вечера безмятежно слушал о сложных проблемах с отсталыми, из прошлого века, родителями Вики, о несносных фотографах в рекламных агентствах и кознях конкуренток. И лишь под конец вечера, возвращаясь мыслями к льстецу Вербицкому, Вика спросила:

– Томик! А что за бизоны, из-за которых ты едешь в Женеву? Зачем тебе эти животные? Ты ведь даже собаку не держишь.

– Золотце! Это такие редкие существа, что люди едут туда, только чтобы на них посмотреть.

Следующий день прошел в суете окружающих Томаса людей. Сам он был спокоен. Ближе к вечеру телефон затрясся от нетерпеливого звонка и голосом Самуила Осиповича проскрипел: «Зайдите ко мне, Томас».

Через крытую галерею с расставленными по обеим сторонам горшками с цветами Томас прошел в священный храм прорицателей будущего – теоретиков. Храм выглядел как небольшой двухэтажный дом с длинным полутёмным коридором на обоих этажах и фотогалереей посетивших этот мир оракулов со степенями физико-математических наук. Это напоминало фойе театра, где блиставшие когда-то актёры навсегда остаются молодыми и красивыми, как в пору своего триумфа. Кабинет Самуила Осиповича выходил окнами второго этажа на цветник, закрытый от шумной московской улицы главным зданием. Считалось, что только благоговейная тишина открывает посвящённым дверь в тайны микромира. Старик сидел за большим столом, заваленным научными журналами и исписанными листами бумаги. Подняв от бумаг худощавое продолговатое лицо с зачёсанными назад седыми волосами, и поправив очки на носу с небольшой горбинкой, теоретик уставился на Томаса глазами, в которых навечно поселилась вселенская скорбь.