Сергей Конышев - Мощь Великая

– Как же «Пурга» без меня? Вы же сами говорили, что…

– «Пурга», естественно, без тебя не останется. Я этого допустить не могу! За тебя будут работать молодые ребята. Ребята-негритята. Я об этом позаботился: два молодых талантливых парня будут работать под тебя – у них это неплохо получается. Я оставляю за тобой право вносить изменения в их материал. Ну, как?

– Что ж, можно попробовать.

– Отлично, – Шарвунец поспешил акцептовать согласие, как бы испугавшись, что Коврин может передумать. – Тогда приступай. Считай, что в «Пурге» ты с этой минуты не занят. Первая твоя тема – секс, и надлежит тебе общаться на эту тему с Исааком Аркадьевичем Бруминым, известным авторитетом в данной области. Он врач-сексопатолог, доктор наук и мой хороший товарищ. Вот так. Вот тебе его координаты. Я договорился с ним, он готов с тобой встретиться. Подготовься… пару-тройку дней на это можешь отвести – и звони ему, договаривайся о встрече.

Конечно, собирать материал для книги, которая в итоге будет принадлежать перу другого автора, это не предел мечтаний, однако это очевидно лучше, чем сочинять глупые пошлые истории для ничтожной газетёнки. Коврин начинал ценить то, что дарила ему в последнее время жизнь. Всё шло как по маслу, и он не стал испытывать госпожу Фортуну на прочность собственным попустительством – через два дня уже стоял перед дверью Исаака Аркадьевича Брумина.

Через секунду выяснилось, что владельцем этого имени является улыбчивый, но не весёлый плешивый толстяк роста, скорее, высокого. Толстяк был одет в полосатую рубашку, широкие брюки, поддерживаемые синими подтяжками, и обут в домашние тапочки. В руках он держал тарелку и протирал её полотенцем.

– Зыдравствуйте! – брызжа слюной, тщательно выговорил приветствие толстяк. – Проходите в кабинет, Алексей… простите, запамятовал…

– Алексей и всё… Коврин Алексей.

– Ага, конечно. Алексей. Александр Павлович рекомендовал мне вас как очень талантливого журналиста.

– О, да, да. Блестящий профессионал Александр Павлович…

Новоиспечённые знакомцы прошли в небольшую уютную комнатку – кабинет Брумина. Коврин уселся в зелёное кресло, а хозяин, убедившись, что гостю вполне удобно, поспешно исчез. Его отсутствие длилось не более пятнадцати секунд, за которые Исаак Аркадьевич успел избавиться от полотенца и тарелки и облачился в элегантную жилетку, скрывшую подтяжки. Вопреки ожиданию Коврина, Брумин расположился не за письменным столом, а напротив гостя, в кресле.

Сексопатолог потёр толстопалые руки.

– Ну-с, молодой человек, с чего начнём!?

Не успел Коврин раскрыть рот, чтобы ответить, как дверь распахнулась, и в комнату вошла элегантная дама преклонного возраста. Дама держала в руках круглый поднос с двумя стаканами чая в подстаканниках. Она с нескрываемым любопытством, довольно бесцеремонно смотрела в лицо Коврина.

– Добрый вечер, – дама поставила поднос на стол, но уходить, не удовлетворив любопытства, не спешила.

– Спасибо, Людочка, – Брумин нетерпеливо поёрзал в кресле. – Знакомьтесь: Алексей, журналист, коллега Сашки Шарвунца. Будет помогать Сашке книгу писать. Ну, я тебе рассказывал, – Брумин перевёл взгляд на застывшего под неуютным взглядом Людочки Коврина. – Рекомендую: Людмила Никитична, моя супруга, талантливый учёный и великолепная хозяйка.

Коврин неуклюже поклонился, приветствуя хозяйку. На что та улыбнулась совершенно искренне, смерила коллегу Сашки Шарвунца оценивающим взглядом и плавно удалилась, по-видимому, будучи совершенно удовлетворена.

Брумин протёр толстые линзы очков и сложил руки, переплетя пальцы высоко на груди и уперев большие пальцы в ключицы, а локти положив на живот.

– Ну-с, полагаю можно начать.

– М-м… да, Аркадий Исакич…

Брумин поднял указательный палец:

– Исаак Аркадьевич…

– Да-да, простите меня великодушно…

– Не стоит… Итак.

Коврин, до того несколько смущенный новой обстановкой, теперь вдруг почувствовал себя очень комфортно. Он внезапно проникся тёплыми чувствами к своему новому местонахождению и к его хозяину.

– Знаете, – Коврин отложил свой блокнот в сторону и расстегнул верхнюю пуговицу, – Исаак Аркадьевич, прочему-то хочется быть с вами предельно откровенным, я два дня очень серьёзно пытался подготовиться к интервью с вами… И тема, знаете ли, такая… актуальная и на виду она вроде всегда – в общем, на первый взгляд всё просто. Но, чем больше углубляешься, тем всё больше понимаешь, что всё как-то завуалировано очень, хотя, казалось бы, и лежит на поверхности… В общем, я и не смог-таки подготовить хороший опросник. Вот так вот… Это выглядит странно, в это сложно поверить, но прошу вас: не подозревайте меня в неискренности, мол, пришёл неподготовленный и врёт, что работал. Прошу вас, помогите мне немного. Вы в этой теме опытный, я уверен, у вас уже есть готовые интересные моменты, которые следует выделить.

Толстяк внимательно выслушал Коврина, с полминуты раздумывал, а затем вдруг неожиданно добродушно расхохотался. Коврин не смог удержаться и тоже сначала робко прыснул, а затем расхохотался в полную грудь. Дверь раскрылась, и в проёме показалось обеспокоенное лицо Людмилы Никитичны. Женщина быстро оценила ситуацию, улыбнулась и тут же скрылась.

– Ну и слава Богу, – отсмеявшись, Брумин расцепил руки и размяк в кресле. – Знаете ли, а то ведь хоть я и не на работе вроде, а всё равно какие-то обязательства есть. Напряжение некоторое присутствует. Я счастлив, что судьба предоставила нам шанс просто легко пообщаться. Не переживайте – я вам помогу. Начните с любого вопроса, который вам сразу на ум придёт, а там разберёмся. Хорошо?

– Отлично, профессор!

Мужчины опять рассмеялись, Коврин три секунды смотрел в потолок, затем выпалил:

– Что же такое любовь, Исаак Аркадьевич?

Профессор поморщился и отмахнулся ладонью от чего-то невидимого, но чрезвычайно назойливого.

– Давайте сразу договоримся: я сексопатолог, моя область секс, но не любовь. А вещи эти, смею утверждать, сугубо несовместимые. Любовь, я вам доложу, это у нас теперь с Людмилой Никитичной. Мы люди родные не по физиологии да по сути, и плотских отношений у нас уже нет. Мы живём в любви. В братской любви. У людей же, испытывающих физическую тягу друг к другу, любви быть не может. Это я знаю наверняка, но знаю недавно, когда уже перестал иметь влечение к женщинам. Большую часть жизни я, подобно многим, бродил в подобных заблуждениях. Отношения между людьми, которые в обывательской среде именуют «любовь», на самом деле являются страстью, а любовь – это покой и равновесие… Конечно, любовь – одно из самых главных понятий в нашем мире, – тут спору нет, но это понятие никоим образом не относится к отношениям людей, направленным на удовлетворение своих плотских потребностей. Возможно, люди приплетают любовь к своим страстям из-за боязни признаться, что секс – это грязь. И, чтобы несколько разбавить зловонную субстанцию, человек приплетает сюда любовь. Замечательные слова произносит Эриксимах: «Любовь – это сила, разлитая по всей природе». Коли так, то причём здесь людские грешки? В общем, решено: тема нашей беседы – секс. Не любовь.