Игорь Агафонов - Соблазн. Проза

«Хотя нет, это не относится к нашему делу… И хватит рефлексией заниматься. Что будет, то будет!»

Ночью приснился ему сон: переходит он широкое-широкое поле, спускается к заливу, где весь берег занят рыбаками, так что хоть через их голову закидывай удочку. Однако так и пришлось сделать – иного попросту ничего не придумал. И с первой же поклёвки выхватил из воды гигантскую рыбину. Сбежались рыбаки.

– У-у! Да я такого карпа никогда не видал!

– С ума сойти! Вот это бугай!

Кто-то глушит рыбину палкой, затем взвешивает на безмене:

– Мать моя женщина! Пятнадцать кило с хвостиком!

Один мужик хватает богатыря-карпа в охапку и бежать. Его догнали, навесили тумаков, засунули добычу в мешок Тимофею и отправили домой с нешуточным напутствием:

– Ступай давай, да шибче ножками перебирай, не смущай народ православный!

И он посеменил поскорее прочь, ликуя от своей неслыханной удачи.

– К чему бы сей сон? – озадачился Тимофей спросонья. – Вроде бы к деньгам! Экая насмешка, однако! После столь зловещей паузы… вряд ли, вряд ли. А ведь я закончил книгу…

14.

Сява Елизарыч не пригласил войти, прямо за воротами протянул конверт.

Что-то удержало Тимофея открыть его. Он взглянул на Сяву Елизарыча, и тот, едва заметно усмехнувшись, кивнул:

– Угу, тут треть оговоренной суммы, – ободрил как бы.

– Финансовая напряжёнка?

– М-да. Надя затеяла строительство, сам видел. То-сё, третье-десятое…

– И когда… остальное?

– Я полагаю, этого будет вполне довольно. За тр-ри месяца работы – в самый раз. Ты ж год минимум хотел потратить на мероприятие… И потом, сам же сказал: за святое дело и бескорыстно можно потрудиться, – и Сява Елизарыч добродушно вроде подхихикнул.

«Когда я такое сказанул?..» – смутно подумал Тимофей.

Вспылить – не вспылить? Улыбнулся:

– А что, на стройке не бывает аккордных и ударных порывов и прорывов? Ради благородной цели.

– Бывает, конечно. Только чаще туфта да брак в результате. Ударный труд отошёл с советским прошлым… и, по-моему, безвозвратно.

– Хотите сказать, я завысил изначально оплату и сроки? Или туфту вам всучил?

– Нет, отчего ж, я доволен вашей работой. Прочёл-с.

– Получается, интеллектуальная собственность у вас не в почёте? Не котируется, не катит против материальной?

– Вы хотите сказать… – неожиданно переходит на вы и Сява Елизарыч (и тем самым как бы подводит черту под оговоренным временем дружбы), – я не смогу этого напечатать без вашего согласия?

– Ну да. Авторское право. Но не только это…

– А ещё-то что?

Тимофей не ответил. Пусть это будет для Сявы неожиданностью.

***

– Ишь ты, кот Тимофей, – наблюдая в окно за отъезжающим от ворот регистратором, Сява Елизарыч потёр кулаки свои друг о дружку, точно, в самом деле, котовыми лапами, – Котофей Котофеич.

– Ну и как? – поинтересовалась Надя за ужином.

– Как по маслу. Писатель ибн сочинитель – вот скотина, вот зараза!.. и вообще тра-ля-лю-лю…

***

Дома.

Тимофей был достаточно опытен, дабы впасть в подобие ярости или разочарования.

– Сначала, значит, посулил с три короба, затем – вроде бы и не обещал ничего. Но это, брат ты мой, даже не драма и тем паче не трагедия. А ежели и драма, то малюсенькая-малюсенькая, – и он свёл большой и указательный пальцы и прищурил глаз на тонюсенький просвет меж подушечками. – Нет, господа хорошие, это пустячок – вовсе не драмка даже, а почти ничто. Ничтожная величина. Чуть-чуть ощутимое колебание молекул, не более того.

«Не гунди, – осадил самого себя Тимофей. – Думай! Думай, голова, картуз сошьют…» И стал думать.

«Значит, он решил сперва увековечить своё видение чуда в камне… а затем и в слове письменном? Эпохально задумано! Ах ты, ох ты, чтоб оглох ты… Эпохально. Уважаю за размах».

Далее.

«Ну да ладно. Не будем суетиться. Практика показывает, что в процессе любого процесса имеют место не только минусы, но и плюсы… должны быть. Надобно лишь только набраться терпения…»

– Ну и подождём.

Через минуту.

– Да ты феномен, Сява! Феномен и есть… Фактура налицо: сволочь изрядная. Прохвост! – Тимофей прошёлся по комнате. – Феномен, говоришь? Да? Ну-ну. Ну… так будь же им, раз так жаждешь! Только учти, дружок!..

Ещё через минуту.

– Особенный, значит?! Ну-ну! Святоша беспардонная, бесчестная. Причастишься и снова во все тяжкие? Так? Попляшешь ты у меня…

В конце концов, ему надоело рефлектировать. Прилёг на диван, закрыл глаза, открыл…

– Почитать чего-нибудь, отвлечься…

На столике – тетрадь для записей нечаянных мыслей. Открыл…

«Ополаскиватель мозгов для начинающих…»

– Про телевизор, что ль?

«Не вовремя подвернулся мне ваш фельетончик, господин хороший, словцо ваше за словцом так и выскакивает с моего языка. Едва одно сплюнешь, глядь – следующее выпузыривается… Накрепко налипли, как рыбья чешуя прям… Баллада, одним словом – в некотором царстве, в некотором роде государстве…» (Сказал один литератор другому).

– И что? – Тимофей опять же не смог припомнить, к чему он это записал. – Надо сразу употреблять в дело… или с пояснениями записывать! Чуча!

«Дабы вконец изничтожить понятия – добра и зла, чести и коварства, надобно организовать клуб честных и добрых людей… Тем самым профанировать всё до нуля. Извратить смысл донельзя».

– Ну, это, пожалуй, слишком серьёзное заявление… Хотя…

Но не помогло и чтение, опять мысли скакнули к Сяве Двушкину.

– А в чём, любопытно, провинился Сява перед плевателем Дроговым? Чем в далёком и неясном для меня прошлом один другому насолил, что тот до сих пор никак простить не может? И плюётся и плюётся… (Тимофею сделалось обидно, что так поспешил он с тем очерком, тем более что кое о чём приврал-присочинил… не станем открывать, о чём именно.) Надул, предал? Бывший ли это друг закадычный? Что-то, видать, серьёзное. Надо бы раскопать…

И Тимофей решил встретиться с Плевателем.

15.

Месяц спустя второй вариант рукописи был готов (Да, забыл сказать. Про первый вариант я спрашивал у Надежды Никитичны. Она отнекивается, – О.М.). Дело было нехитрым: поменять плюсы на минусы, обозначить намёки на ложь, обрисовать нынешний его достаток как следствие хулиганских делишек прошлого… Короче, самому посмеяться и других потешить.

«Ты у меня ощутишь силу искусства! Ещё крякнешь, да крепко крякнешь…»

– Вот зараза – два раза! А может даже – три! – Тимофей глянул в зеркало. На него смотрели красные… кровью насыщенные глаза.

– Эге, – слегка испуганно спросил он себя, – что с тобой? Приболел, да? Давление…

***

Одна из последних записей Тимофея в компьютере.

«В полусне. Позади меня, на уровне шейных позвонков (или в мозжечке?), точно струна лопнула – дзын-н-н! – решительно, жёстко даже – я мгновенно от этого полностью проснулся и прислушался. Звук ясный, сочный, совсем не кажущийся. По октаве если считать, – ну не знаю – не тонкая струна, скорее ближе к самой толстой которая. Дзын-н-н! С очень коротким колебательным затуханием, будто струну тут же прижали пальцем, ровно спохватившись наделать шуму, когда делать этого не следовало. Нет, именно лопнула. Бемц – и всё. Тишина дрожащая. Оторопь взяла меня на секунду-другую, рот приоткрылся от удивления. Ощутил вместе с тем восторженный холодок лёгкого прикосновения – не то испуга, не то смутной озадаченности (подметил я за собой мимолётом). И вроде не пил вчера…