Игорь Агафонов - Соблазн. Проза

…И вот я взбегаю на 42-й этаж (цифра запомнилась чётко) … и вроде не в квартиру… общаги наподобие… роюсь в своих вещах и никак не могу сообразить, к чему, зачем я тут нахожусь и что ищу, собственно… Кто-то мне подсказывает (очень мне знакомый, но кто?), и я рад его подсказке – да, верно, именно это ожерелье и надо подарить имениннице (Лене?) … но сперва… но затем оказываюсь – а вроде как в душ торопился, пропотел потому что, рубашку после чистую надеть… оказываюсь не на том этаже, какой нужен, и не соображу, на каком… и бабульки зовут за собой в лифт, а я в нерешительности…

И вот проснулся (не до конца) и с удивлением разбираю этот свой сон, хочу его запомнить. Та заполошность мне очень знакома по реальности своей… и о Лене с Алексеем свежие оттенки-мысли и о другом, о других… о сыне, например… и поясница побаливает… и надо бы ему (кому?) сказать, что именно из-за хвори своей я так рассеян был… и тело моё в испарине…

(В записи и десятой доли нет той суеты, что присутствует во сне. Записал хоть и сразу, но вкратце… в надежде восстановить нюансы и подробности, и дополнить… но уже и сейчас всё тает и растворяется…)

(Можно ли говорить о каком-либо предчувствии? Скорее – именно заполошность уставшего или заболевающего человека… подхватившего, скажем, простуду, но ещё не осознавшего это… – О.М.)

19.

Сява пас регистратора на своём внедорожнике у моста, желая размазать его драндулет по железным перилам мощным своим бампером… скинуть в речку, утопить и вся недолга…

«Э, да никак это машина Елизарыча?» – Тимофей присмотрелся и, встретившись взглядом с Сявой Елизарычем, вдруг подумал: «А что если он, в самом деле, общался с Ла!..»

Петин бред

Петя бесцельно шёл по безлюдным тихим улочкам, по узким, едва проторенным после обильного снегопада, искрящимся тропкам-ложбинкам. И н а тебе – помеха: девица с детской коляской навстречу. Вид глупый-преглупый, как определил Петя, ухватив мгновенным взглядом всю её кукольную физиогномику: точно весь мир должен расступиться пред ней, гордо везущей своё несравненное чадо.

«Ну, прям танкетка!»

Вперившись себе под ноги, Петя стремительно идёт танкетке в лоб, вроде на абордаж, поглощён самим собой и ничего не видит – не слышит. Чуть не соприкоснувшись с коляской, делает резкий шаг в сторону – по колено в снег, огибает препятствие и также стремительно продолжает свой путь. Он доволен, потому что добился ожидаемого эффекта, – успел заметить: лицо у девицы стало испуганно-ошарашенным – яркие губы приоткрылись, глаза распахнулись… Как же так, пред ней не сняли и не подмели землю пером шляпы… Кроме того, он слышит смех и оборачивается: двое мужиков, шедших позади него, покатываются над его манёвром. И Пете хочется отчебучить что-нибудь ещё.

Впереди барышня плывёт походкой, живописующей уверенность в своей неотразимости. И Петя, сбавляя шаг, начинает копировать её – царственную поступь, покачивание бёдер, вскидывание головой на тот манер, когда взирают на всё вокруг снисходительно-благосклонно, с полной убеждённостью своего превосходства над всем сущим… Женщина скрывается в парадном, Петя кланяется захлопнувшейся двери…

И вдруг захотелось ему съездить в свой институт, пройтись по гулким коридором, галдящим аудиториям, поболтать с однокурсниками…

До института, однако, он не доехал, потому что к нему в переулке пристали трое парней.

– Эй, Гарик, – окликнул один неприятно-хриплым баском, – не хочешь с нами прогуляться?

Петя посмотрел на его хищную тупую физиономию, и разом накатил такой жуткий страх, что он не смог ничего вымолвить, лишь отрицательно помотал головой.

– Как это не хочешь, я тебя приглашаю, Гарик, – хищный ухватил Петю за локоть. Петя вырвался и побежал между машин, двое других парней бросились ему наперерез. Петя увидел мужчину с портфелем, идущего в сторону вокзала, и бросился к нему.

– Эй! – крикнул, как знакомому. – Я передумал, я с тобой! – Мужчина сделал вид, что не услышал, даже отвернул голову в противоположную сторону. Петя всё равно пристроился рядом, панически оглянулся: парни двигались в параллель, потихоньку отставая. Тот, с хищным оскалом который, крикнул:

– Ну, ничо-о, Гарик! В другой раз не отвертишься!

И вдруг Петя точно провалился в чёрную яму. Секунду-другую летел в кромешной темноте, а… а затем очутился совсем в другом месте – идущим по пустынному тротуару. Сил, однако, удивиться и поразмыслить над столь ошеломительным фактом, у него не осталось, и он отодвинул это на потом…

Приехав домой, сразу лёг в постель, потому что чувствовал себя отчаянно мерзко: его мучил стыд за тот животный страх, который он испытал. Он бы хотел поговорить об этом с кем-нибудь, но не с матерью и не с бабулей, ехать же на дачу к отцу было поздно… К тому же… к тому же, он не был уверен, что тот страх он не испытал во сне. Ну да, там же были сугробы, а тут пока что осень на дворе…

За ним гнался волк. Он же, человек, убегал. Затем в отчаянии, видя, что не в силах оторваться, стал нападать сам – тыкать в его пасть не то палку, не то щётку на ручке. Проснулся с бешено бьющимся сердцем, в ледяном ознобе. Панически вскочил и стал простынёю вытирать с себя пот. Долго после этого не мог заснуть.

…Какой-то провинциальный городок, но – и это чувствуется – с известным прошлым, и с большим университетом или чем-то таким же важным и карнавальным. Повсюду разлито солнце, по-городскому шумно, загульно, весело.

Он у какого-то ларька переглядывается с симпатичными девчатами, одна из них, самая смешливая, вдруг оступается и скатывается по ступенькам, но каким-то чудом благополучно приземляется и ошеломлённо смеётся, сама, очевидно, удивлённая таким удачным кульбитом… И ему тоже радостно за неё: не ушиблась.

Небольшой бассейн, а рядом коряги, корни спиленных деревьев, вывернутые кверху. Неожиданно начинает проваливаться земля под ногами, водоворот воды засасывает несколько человек под эти корни, и его – под самый уступ берега, вот-вот готовый обрушиться. Паника. Люди, подминая друг друга, барахтаются в грязи, стараются выбраться… А он, непонятно почему, затаивается, набрав воздуха в грудь, и, когда свалка заканчивается, выныривает и выбирается на твёрдый сухой берег. И тут же земля накрывает то место, где он только что находился. Крики, стон, мольбы о помощи… А он бежит по лестницам университета, уворачиваясь от бетонных обломков с потолка, перепрыгивает потоки грязи, успевает проскользнуть в безопасную зону.

– Лучше вообще не спать!

Стараясь не шуметь, поспешно одевается. Не в силах больше видеть эти сны, он не может также находиться здесь. Проходя мимо комнаты, где спит мать, прислушивается, затем осторожно открывает входную дверь, выкатывает свой велосипед…