Юрий Серебрянский - Счастливая жизнь зарубежного человека. Повести и рассказы
- Название:Счастливая жизнь зарубежного человека. Повести и рассказы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Ридеро
- Год:неизвестен
- ISBN:9785447480912
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Юрий Серебрянский - Счастливая жизнь зарубежного человека. Повести и рассказы краткое содержание
Счастливая жизнь зарубежного человека. Повести и рассказы - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из чемодана пахнуло китаем.
Путешествие на поезде это и так всегда сильное испытание запахами. Совершенно по-разному воняют туалет, тамбур, купейный коридор, плацкартный проход, вагон-ресторан. Шпалы. Даже зимой.
Я достал новенькие высокие ботинки леопардовой расцветки и обулся. Они были деревянными, как колодки.
– Отогреются, – сказал отец.
Стоянка поезда в Барыше – пять минут. Мы вытащили чемодан и сумки. Проводника я не видел. Нас проводил кашель из дальнего купе.
На электричке мы доехали до Чувашской решетки за полчаса. Отец встретил нескольких знакомых. Никто нам не удивился. Все были в курсе. Я привык к этому с детства. Когда мы приезжали сюда на каникулы и несли вещи к дедушке, информационная волна опережала нас на три дома. С нами вежливо здоровались и передавали дальше – алматинцы идут. Эдик и Юрик, мои двоюродные братья, выскакивали на крыльцо. Тетя Люся ждала издалека вместе с бабушкой.
Пока ехали, я смотрел в окно на грязь, проталины и черные, облетевшие деревья лесополосы. Пытался представить себе деревню в это время года.
Мы вышли вместе со стариком, которому я в детстве на спор совал в самокрутки виноградные листья.
Пошли вдоль полотна, стараясь не попадать в полу замерзшие лужи и избегать вывороченных комьев грязи. Это было невозможно. Я быстро запачкал ботинки.
Никто не высовывался из домов. Деревня впала в спячку.
Мы дотащили вещи и сели на кухне. Выяснилось, что тетя Люся на работе в Барыше, Эдик и Юрик отданы в Ульяновское суворовское училище. В люди. Дома было тепло и уютно. Я сходил в баню. К вечеру понял, что простыл.
Отец рассказывал деду алматинские новости. Дед жаловался на мед.
Когда стемнело, из конюшни вернулся Сашок. Еще один двоюродный брат. На нем были наши кроссовки с прошлого завоза. Белые в грязи.
Это удивительный случай. Обычно обувь, которую мы покупали на китайском базаре в Алматы, не служила долго. Она была декорирована эффектными, но недолговечными материалами и разваливалась, как только выветривался китайский запах. Сашок носил свои Абибасы уже второй год, ежедневно пересекал в них речку по пути к конюшне и обратно. Так он их мыл. Кроссовки не разваливались. Исчез китайский запах, но они продолжали носиться.
Сашок был нашей рекламной кампанией. Хотя такие кроссовки в деревне были только у двоих человек. Теперь уже только у него. Остальные пары топтали Барыш, Инзу и Сызрань. Джинсы носились подольше.
Сашок вывел меня из кухни в коридор, где стояли медогонка и лопаты. Дом у деда интересный, традиционный. Высокое, летом увитое зеленью крыльцо. Деревянное. Весь дом – деревянный. За крыльцом – темные сени, с выходом во внутренний двор. Свет попадал только сквозь грубые щели в стене. За правой дверью – жилое помещение – две совмещенные комнаты. Спальня и зал. Дедовская ширма, из-за которой он в голос зевает, засыпая. Сени заканчиваются ступеньками, ведущими в кухню. В детстве меня очень интересовал внутренний двор – он крытый, сверху хранится сено. Там рождаются и вырастают дикими котята, которых кошка приводит на кухню уже подросшими. Они выгибаются дугами, фыркают, дико глядя на исходящий паром электрический самовар на столе. В конце застеленного толстыми, скользкими от птичьего помета досками внутреннего двора – запертая щелистая дверь. Поросенок. Бабушка каждое утро отдает ему дань – ведро парного молока с двумя раскрошенными булками белого хлеба. К хлебу в деревне особое отношение. Когда бы я не пошел в сторону магазина, всегда требовалось «захватить булок шесть».
Хлеб – еда и корм.
В сенях было холодно. Сашок отрезал ножом полоску мяса с освежеванной кроличьей тушки и предложил мне. Мы мало общались. Он был поглощен конюшней, а я равнодушен к лошадям.
Однажды зимой соседка, бабка по имени Синька, жена, кстати, того старика из электрички, попросила Сашка повесить собаку, воровавшую кур. Рядовое, никому не удивительное событие. Нужно жить в деревне, чтобы понимать это. Дети рубили курам головы с того момента, когда могли поднять топор. И моментального взросления не наступало.
Вечером Сашок отвел собаку за поводок в лесополосу и там повесил на поводке.
Спокойно поужинал дома, потом оделся и вернулся.
Он отвязал от дерева окоченевший труп, приволок его, цепляющегося раскоряченными агонией замершими лапами за ветки, и установил на пороге дома старухи. Заиндевелый поводок торчал пятой лапой.
Жаль, что мы редко общались.
К ночи у меня поднялась температура. На кухне варились пельмени, сидели распаренные после бани родственники. Мне налили стакан медовухи, заставили выпить и немедленно отправили спать.
Дедушкина подушка пахла так же, как в детстве, телевизор остался прежним, часы с мутным пластиковым стеклом. Но сама деревня изменилась.
Осенью здесь было нечего делать. Но хуже всего то, что изменилось отношение ко мне, приехавшему по делу. Каникулы мои закончились. И других уже не предвиделось.
В девяносто четвертом тир сожгли недоброжелатели с барышского рынка. Мы прекратили возить товар в Россию.
Я поступил в университет.
Южный крест
Волны накатывали с шипением убегающего из турки кофе. Самого моря мы не видели. Непочтительно сидели к нему спиной. Бар был так устроен.
Да и какое море ночью. Тьма, сливающаяся с тьмой, очерченная похожей на вытянутое созвездие полоской прибрежных огней.
Мы называем Иссык-Куль морем. Он соленый, и, если не приглядываться, дальнего берега не видно.
Песок и воздух. Свежий морской воздух.
Отдыхающие – алматинцы. В городе знакомых встречаешь часто и, здороваясь, говоришь – «город – маленький». Только здесь понимаешь, что все-таки большой. Знакомишься с людьми, друзей которых ты не знаешь и не учился с ними в одной школе. Возможно, эти люди только талантливо прикидываются алматинцами.
Обычно сюда приезжают компаниями. Так веселее и безопаснее. Хотя туристы для местных – табу. Каста неприкосновенных. Только в самых отчаянно дешевых санаториях, на неогороженных диких дискотеках можно нарваться на происшествие с местными.
Даже в обслуживании домов отдыха и в столовой работают «феи на практике».
Вечером вместе со всеми отплясывают на дискотеке накрашенные до неузнаваемости студентки алматинских колледжей пищевой промышленности.
Приятно осознавать, отвернувшись от моря, что там, за горами, раскинувшимися макетом из папье-маше сразу за поселком Бозтери, суетится Алматы.
Проблемы и заботы. Нормальной телефонной связи нет. Пункт переговоров санатория «Киргизское взморье» не место для решения проблем. Там очередь и пожелания загореть и приехать сюда к выходным.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: