Тимофей Юргелов - Желтый, Серый, Анджела Дэвис, Вулкан и другие. повесть

К своему ужасу Костя увидел протянутую розовую ладошку, с отставленным мизинцем, и в состоянии близком к обморочному – при одной мысли о черных подтеках до локтя и обкусанных бородавках – стал тереть взмокшую пятерню о штанину.

– Ну, держи же! – нетерпеливо притопнула Анжела. Она сама схватила его руку – и Костя почувствовал, как стремительно глупеет, становясь неуклюжим. Единственное, что он сознавал, это то, что его плененная ладонь вспотела еще сильнее, поэтому старался держать ее лодочкой. Он потерял всякий интерес к тому, что творилось вокруг, прислушивался только к руке и готовился к тому, что вот сейчас она отдернет с отвращением свою ладошку и обзовет его «лягушкой» или «мокрицей».

Но Анжела словно ничего не замечала: она подпрыгивала, что-то кричала, перехватывала руку. Вдруг она присела, сжала его ладонь и завизжала:

– Держи-и-и! – Желтый врезался между ними со всего разбега – Костя нарочно разжал пальцы, чтобы не сделать ей больно, – и сразу словно гора с плеч свалилась.

Уводя в свой стан Анжелу, Желтый покраснел от удовольствия. Дураку ясно, что забрать он должен был его, Костю, а не девчонку. Во-первых, чтобы ослабить противника и укрепить свою оборону; во-вторых, просто чтобы над ним не смеялись. Вон стоит теперь, улыбается, моргает по сторонам. Нет, никогда бы Костя не пал так низко: выбрать девчонку, взять ее за руку и увести при всех. Западло… Бабский пастух!..

Только что Костя гнался за Желтым ─ который был похож почему-то на Серого, причем сосал палец, точно Леха, ─ и уже протягивал руку, чтобы схватить этот гибрид Серого, Желтого и Лехи, как вдруг очутился на матрасе, брошенном прямо на пол в пустой комнате. Резкие скачки из сновидения в явь всегда немного ошеломляют, особенно если просыпаешься в непривычной обстановке.

В открытую форточку вместе с прохладным шелестом влетал птичий гомон, однако, судя по слепящему ромбу на противоположной стене, было уже жарко. В его радужные пределы вторгалась, раскачиваясь, тень от ветки. Из кухни доносилось скворчание жира на сковородке, позвякивание ложки, пахло сладковатым чадом.

Не найдя под головой подушки, он тихо рассмеялся и дрыгнул в воздухе ногами. Потом взгляд его пустился в путешествие по потолку, выискивая среди разводов известки странные рожи. Он вспомнил весь вчерашний день – и тотчас начал «представлять». Внешне Костя оставался обычным мальчиком, но обладал теперь невероятными, сверхчеловеческими способностями – какими он еще не придумал. Сначала об этом никто не догадывается… (Костя быстро перевернулся на живот.) Вот он выходит во двор – его новые друзья даже представить себе не могут, кто перед ними; думают, наверно, что он самый обыкновенный мальчик. (Костя чуть не рассмеялся вслух, подобрал под себя локти.) Как бы не так! Однако надо решить, какие же у него способности… Он может прыгать выше дома и бегать сто километров в час !.. Хорошо раз, ну два раза перенестись, будто на крыльях, через дом; обогнать автомобиль – насладиться постигшей зрителей оторопью, но это быстро надоедает. Чего-то не хватало его фантазиям? – какой-то доблести, что ли? Он никак не мог решить, чего именно…

И вдруг его словно подбросило на матрасе – война дворов! Точно! Как он сразу не догадался! Вот где его способности раскроются в полной мере. Все вооружаются… Среди пацанов паника: враги из двора через дорогу хотят захватить гору. На горе возводится укрепление… Внезапно из-за угла выбегает вражеская пехота… «Так, тихо! Теперь все по порядку», – сдерживал он полет воображения. Какое будет оружие? Можно баллисты – нет, катапульты сделать, чтобы стреляли ненастоящими ядрами… Ладно, это он потом обдумает – все же нетерпение брало верх над желанием посмаковать детали. Вначале их двор терпит поражение – пока не появляется он, со знаменем в одной руке и мечом в другой. Что изображено на знамени?.. Это он тоже после решит. Он бросается в самую рубку, его меч разит направо и налево. (Костя уже колебался: настоящая это война или нет?) И вот под его ударами враги бегут, он преследует – берет пленных… Что дальше?.. Триумф!.. Он вспомнил репродукцию из маминых альбомов, которые любил рассматривать, когда больше нечем было заняться, она называлась «Триумф полководца». Полководец, ─ конечно, Костя ─ въезжал во двор на слоне. Его лицо опалено пожаром, волосы интересно спутаны, на виске кровь. (Со слоном, наверно, выйдет заминка… Но если война настоящая, то и слонов будет в волю). А вот и то, чего не доставало его мечтам: воздушные платья, веера, раскрытые в изумлении рты. Особенно один рот, с прозрачной родинкой над верхней губой…

Промчавшись галопом по Европам, Костя возвращается к самому началу, чтобы теперь без спешки все хорошенько обдумать и насладиться громом битвы. Однако ему снова приходится сдерживать себя, так как мысли неслись наперегонки с воображением. В конце концов он достал со дна полуразобранного чемодана отполированную его ладонями палку. Туда она была спрятана после запрета брать ее с собой. «Там другую найдешь, этого добра всюду хватает», – категорично сказала бабушка и захлопнула чемодан. Но только она вышла из комнаты, Костя тотчас сунул палку на самое дно, под одежду.

И вот это не палка, а двуручный меч – в зависимости от коллизии она становилась то мечом, то пулеметом, то рулем мотоцикла. (И все это богатство, заключенное в одном малогабаритном предмете, предлагалось бросить на старой квартире!) Рукоять впитала в себя его запах, приняла форму ладони. Сама палка стала чем-то вроде ключа от ящика Пандоры: стоило ему даже без всякой цели взять ее в руки, как тут же со всех сторон на Костю набрасывались враги, и нужно было отражать их натиск. Он снова сеет ужас и смерть, стараясь ступать как можно тише по теплому полу. Наступает в переместившуюся со стены горячую трапецию, в которую превратился солнечный ромб. Звон оружия и крики умирающих больше похожи на пыхтение и подавленные вздохи.

Он в третий и в четвертый раз обратил неприятеля в бегство – наконец война надоела. Ромб переполз уже под окно. Костя выглянул в соседнюю комнату: там никого не было. Большой будильник отдавался в пустых стенах, как метроном. Он стоял под единственной в доме кроватью рядом с тарелкой, полной засохших черешневых косточек. Ажурные стрелки показывали без четверти восемь. Костя хотел уже вернуться в постель, но вспомнил, как ноет тело, зудит затылок после жесткого ложа, и прошел через комнату в лоджию.

С минуту он щурился на зубчатые листья и зеленые усы, на залитые солнцем круглые горы. Свесился из окна, обжегся о подоконник. Дотянулся до тугой, с матовым налетом грозди, выколупал твердую, как орех, тусклую ягоду. Раскусил и тут же выплюнул. Посмотрел вниз, и его снова передернуло от одного вида ярко-зеленой кожуры на асфальте.