Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы

– Во время революции его отец был главным врачом Сибири… – сказал им Тукитукич

– Чапаев, что ли? – отреагировали родственникик.

Его престарелая мать, к восьмому десятку существования впавшая в полный маразм, теперь была фанатично убеждена, что всё, что было хорошего в их доме, происходило не от феноменальных карьерных успехов отца, а от её экономии на спичках и мыле и мытье пола в полдень.

Всю жизнь она снимала докуфараональные фильмы для местного телевидения, один раз случайно разродившегося хитом – «Сказками кота Мурлыки». Это были фильмы, похожие на репортажи из разных палат одного уютного сумасшедшего дома. Один из фильмов был посвящён тайной жизни дроздов на кладбище, другой судьбе высшего света вДрузии. Кладбище, правда, по мнению многих, оставило более оптимистическое впечатление, чем пёстрый кремлёвский бомонд в её подаче!

Когда она умудрялась заставить подругу досмотреть своё новое творение до конца, то видя растерянность в глазах, начинала добивать клиента разговорами и «Катарсисе» и «Послевкусии Творчества».

Эти избиения иногда прекращал её муж, отец Туки, какого-то… и всегда не к месту возвращавшийся со службы.

Когда я узнал, что она хочет снять фильм о береговых и мостовых бомжах, я стремглав бросился в парк предупредить этих в общем-то славных и в большинстве своём совершенно безобидных людей о надвигающейся беде.

Лени Рифеншталь Мценского Уезда недолго изнемогала в муках творчества и оставила кинокарьеру на взлёте, всецело отдавшись плите и мойке.

Секс ей не удавался, и она давно оставила эту сторону творчества.

По вечерам она рассказывала Туки-Туки весёлые библейские сказки, от которых его тошнило, и его безмерно удивлённый открытый буквой «О» рот и глядящие в разные стороны очки несказанно веселили её большое, светлое, чересчур материнское сердце.

Больше всего в «Пиплии» ему нравились волосы Саула и волшебный порошок Урфина Джюса. Он так бредил этими волшебствами, так хохотал над проделками Сули, что запустил учёбу и стал дерзко грубить директрисе, попытавшейся забрать у него в мужском туалете сигарету.

Однажды Туки поймал какого-то пьянчугу и стал его просвещать насчёт библейских персон, но тот оказался морально крепок и не уступал ни пяди.

– Это тот, который победил римлян при помощи бороды и усов! – ехидно спросил крестьянин.

– Да, это гордость мировой истории!

– Саул, что ли?

– Вот именно! Савл!

– Савл – не Павл! Костями не гремит! Грешным не внемлет!

– Да!

– И куда он?

– В Малую Азию!

– Во-во! В маразме! Они все в марзме! И Саул тоже!

– Нет, вы что-то не то говорите!

– Я из всё время почему-то путаю! Этих Павликов, Савликов! Во-первых они все так похожи один на другого, свирепые как собаки и глупые, как псы! А гонору хватит на полсотни демагогов! Зачем они нам?

– Вы меня мистифицируете!

– Да, мумификация! Многим помогает! Да ничего! Не читай, не расстроишься!

– Хватит! Я не могу это слушать!

– Вот и у меня был приятель, нормальный такой человек, две ноги, две руки, хвост, и был он нормальный, пока нему в руки не попала «Детская Библия». И как она попала к нему, неизвестно, может, по почте он заказал, а может и подбросил кто! У нас знаете сколько по жизни врагов бывает – не сосчитаешь! То иголки в еду подложат, то чего-нибуть подсыплют, по подожгут, с нашим народом не соскучишься! Такое бывает! Вообще я вот что скажу! Если хочешь наслать на семью несчастья – подбрось им «Детскую Библию»! подбрось и всё! Больше ничего не надо! «ДетскаяБиблия» зомбировала и свела в могилу тьму народа! Тьму! В общем, это водораздел был, когда к нему попала в руки эта «Детская Библия». И с ним, как только к нему в руки попала «Детская Библия» точно такое же случилось! Тут его нормальность закончилась. Как будто обрубило! Он увлёкся этим божественным чтивом, глаз от страниц не отрывал, губами шевелил и причмокивал всё время, как вампир, и в конце концов так поверил во все эти еврейские народные сказки с их ужастиками и несусветными чудесами, что сначала стал потихоньку других в мир иной призывать, да подталкивать, потом вошёл во вкус, разошёлся истал и свою плоть смирять голоданием и молитвами, всё шло хорошо, да только одна беда – кончил он плохо – с ума сошёл, на площади начал такую чушь нести про устройство мира и его греховность, что все изумились, в общем, дня через два погрузили его два санитара на старенький медицинский бобик и увезли в маленький, уютный психиатрический диспансер. В Кулебогино! Там он себя отыскал наконец! Там он нашёл общий язык с тамошними Христом и Францисском Ассизским! До сих пор беседуют!

– Всё, прощайте! Не могу слушать!

– А ты и не слушай! Щавель, так щавель! Против судьбы не попрёшь! Я «Детскую Библию» на самокрутки пустил! Гадость – бумага мелованная!

– Библия прёт!

– Во-во! Пердёж!

Он был талантлив, ибо в тот момент, когда директор рвал у него изо рта сигарету, Туки умудрился вытащить у того из кармана портсигар.

В то время его постоянно видели бродящим по городу и бормочущим себе под нос какую-то библейскую погань. Во время появления первых поллюций это бывает!

Любящей матери было ясно, что из Туки явно не вырастет офицер типа Морфлота, лютый космонавт Печкин или верховный судья Зареченска в синей шапке и жёлтойлентой через плечо. Но и в мумуравины отдавать сына тоже пока не хотелось. Тут спешка ни к чему! Оставалась узкая полоса профессий от школьного репетитора до младшего преподавателя вуза с копеечной зарплатой и всегда встревоженными глазами идиота.

Воспитание сына потребовало напряжения всех мышц и кошелька.

Поэтому к тому времени мужа у неё уже не было.

Тукитукич к тому времени тоже развёлся. Чтобы наверняка никогда больше не встретиться с бывшей женой, он тайно покинул родину, и в трюме подводной лодки уехал в уединённый кибуц на самом юге Иудейской пустыни.

Место называлос Йодлим Школим и славилось тем, что там росло только одно растение – Железная Исрульская Колючка N5.

Там, среди верных друзей и обломков тракторов и ржавых Армериканских веялок он обрёл счастье в объятиях одноногой и одноглазой Сары Бергштогль, переводчицы, а по совместительсву героини Восьмой Синайской войны.

Из их окон всегда раздавались звуки ликующих маршей Времени Побед.

Сара была из хорошей семьи, и если бы у неё была хоть капля разума, могла бы весело прожить на капиталы своих родителей – Банкира и воспитательницы детского сада из Кир-Бидуры.

Но неуёмный огонь демонизма неутомимо жог её задницу и заставлял бросаться в бой при каждом употреблении слова «араб».

Она потеряла глаз, напоровшись на затвор своей снайперской винтовки при Хайфском Деле и ногу в ночном бою под Вирта Що.