Юлия Афанасьева - Ваня. Повесть

Я сладко потянулся, резко встал (чего, по-моему, делать было нельзя), всунул ноги в свои разношенные тапки и пошёл умываться. Умылся, причесался, надел свою старую футболку и шорты и вышел в коридор. Потом подумал, что, возможно, последний раз сегодня увижу Настю в столовой, вернулся и переодел свою почти новую голубую рубашку. Глянул в зеркало – порядок! Повеселевший, я пошёл на завтрак.

Ребята выходили из своих комнат и, как и я, направлялись в столовую. То ли мне показалось, то ли действительно все сегодня улыбались, были приветливы и добры. Что особо радовало – Егора и всю его компанию по дороге в столовую я так и не встретил.

Когда мы всей гурьбой с ребятами ввалились в комнату приёма пищи, там нас ждал ещё один приятный сюрприз. На завтрак сегодня давали рисовую кашу (её тётя Люба готовит необычайно вкусно!) и треугольнички сыра «Hoсhland» – в нашем детском доме необычайная роскошь!

«Неужели чёрная полоса в моей жизни наконец-то закончилась?», невольно подумалось мне. И, как бы в подтверждение моих мыслей, я нашёл глазами Настю, которая улыбнулась мне своей очаровательной улыбкой и кивнула, то ли приветствуя, то ли подтверждая справедливость позитивных мыслей. Я улыбнулся ей в ответ, и понял, что в данный момент я – самый счастливый мальчик в нашем детдоме, в нашем городе, а, возможно, и на всей планете Земля!

Завтрак прошёл без происшествий. Все с удовольствием ели вкусную кашу, довольные, разворачивали треугольнички сыра. Как всегда, в конце трапезы, Настя и ещё пара девочек помогали тёте Любе убирать со стола грязные тарелки. Я тоже всё доел, облизал свою ложку с мыслью о том, что, возможно, делаю это в последний раз и начал думать, что же мне делать дальше: идти в свою комнату потихоньку собираться или же в кабинет к Андрею Валентиновичу, уточнить ещё кое-какие детали. С этими мыслями я и покинул столовую, так и не решив, что же мне сделать в первую очередь.

Всё разрешилось само собой. Когда я вышел в коридор, то увидел Андрея Валентиновича, приветливо машущего мне рукой и увлекая за собой в свой кабинет. Я бросил быстрый взгляд на часы, висевшие на стене в нашем коридоре. «Без пяти девять, – подумал я. – Быстро же они».

Как я и предполагал, меня уже ждали. Новые родители, новый дом, новая жизнь.

В кабинете нашего воспитателя сидели мужчина и женщина, лет так тридцати пяти – сорока. Причём женщина выглядела старше своего мужа. Немного полноватая, с короткими рыжими кудрявыми волосами, зелёными глазами, подведёнными изумрудными стрелками и густо накрашенными длинными ресницами. Она была одета в кофточку красивого мятного цвета и прямую юбку до колена, в туфли на небольшом устойчивом каблуке. Лицо её было добродушно и приветливо, а в глазах читалась некая детская непосредственность и даже наивность. При виде меня её огромные зелёные глаза распахнулись ещё больше, она широко улыбнулась. Не ответить на такую открытую, милую и какую-то домашнюю улыбку было просто невозможно. Моя будущая мама понравилась мне с первого взгляда.

Совершенно по-другому обстояло дело с моим будущим отцом. Высокий, худой, одетый во всё чёрное мужчина с коротким светлым ёжиком на голове и жилистыми руками не вызывал к себе доверия. Напротив, даже несколько настораживал. В его холодных голубых глазах я не увидел никаких эмоций – сплошное безразличие. Если в глазах мамы (надо же! Я уже мысленно её так называю) я увидел радость и необыкновенную теплоту, то глаза этого мужчины выражали лишь скуку и, как видимо, желание поскорее отсюда уйти. А со мной или без меня – это уже дело десятое.

Мои наблюдения прервал голос Андрея Валентиновича:

– Ну, знакомьтесь, дорогие родители. Ваш будущий сын Иван. А это, Вань, Ольга Георгиевна и Владимир Александрович, прошу уважать и почитать.

Я застенчиво улыбнулся и глянул на Ольгу Георгиевну, которая снова широко улыбнулась мне. Боковым зрением я заметил, что будущий отец сделал тяжёлый вдох и покосился на дверь.

– С документами у вас все в порядке, – сказал Андрей Валентинович. – Сейчас, когда со всеми формальностями покончено, предлагаю вам пообщаться с глазу на глаз, так сказать, без свидетелей.

После этих слов он вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Сказать, что мне стало немного неловко – значит, вообще ничего не сказать. Я даже понятия не имел, о чём говорить с этими людьми, которые совсем скоро должны стать для меня самыми близкими. Ладно, Ольга Георгиевна, но вот Владимир Александрович…

– Ну что ж, давайте не будем терять ни минуты. По дороге домой и поговорим. Беги, собирайся, Ванюш. Мы тебя забираем. Если ты, конечно, не против, – быстро проговорил будущий отец.

Кстати, голос его, хоть и был грубым, но оказался довольно-таки приятным. Это был голос уверенного в себе человека; голос, не терпящий возражений и вызывающий к себе доверие. Я сразу же проникся к Владимиру Александровичу уважением.

– Да, да, конечно собирайся, Ванюш. Нам уже не терпится поскорее забрать тебя отсюда, – подтвердила Ольга Георгиевна.

Я судорожно сглотнул, быстро кивнул и опрометью кинулся в коридор, едва не угодив в дверной косяк. По коридору взад и вперёд прохаживался мой воспитатель.

– Как, уже поговорили? – удивлённо спросил он.

– Ну да, – ответил я на ходу. – Иду собираться.

– И как тебе твои будущие родители? – едва поспевал за мной Андрей Валентинович.

– Вроде ничего, нормальные.

– Смотри, Иван, лишь бы тебя всё устраивало. Тебе с ними жить, – сказал он тихо, постепенно отставая.

Я остановился, развернулся всем корпусом, пристально посмотрел на него, произнёс: «Да, Вы правы» и поспешил к себе паковать вещи.

В комнате меня ждали злобно настроенные соседи.

– Ты, рохля, никак покинуть нас собрался? – спросил Егор, почёсывая кулак. – Нехорошо поступаешь. Мог бы своей радостью с друзьями поделиться.

Меня как прорвало:

– Какие же вы мне друзья? Сволочи, вот вы кто! Я вас всех ненавижу, слышите?! Вы мне всю жизнь здесь испортили! – я не заметил, как перешёл на крик.

– Эээ, батенька, так дело не пойдёт. Что же ты разорался, как деревенский петух спозаранку? Мы тут тебя проводить собираемся со всеми почестями, как друга, – ехидно сказал Егор, – а ты нас сволотой обзываешь. Ай-яй-яй, как некрасиво.

– Нет, ну почему вот так всегда: одним дуракам только везёт, – завозмущались остальные. – Эта корова что, на смазливое личико этого гадёныша позарилась?

Я чувствовал, как злоба закипает во мне, кулаки невольно сжались. Тем не менее, я взял себя в руки и громко, членораздельно произнёс:

– Не смей… так… говорить… про мою маму, урод!

Ребята изумлённо переглянулись. Егор удивлённо вскинул бровь, затем спокойно оглядел свою шайку и произнёс, специально растягивая слова: