Гаджимурад Гасанов - Зайнаб (сборник)

В народе говорят, «если кошка решает съесть своего котенка, она обваливает его в золе и съедает». Тайные враги так поступили и с Зайнаб.

Муслим, как условились, своих сватов отправил к дяде Рустаму. Рустам сватов принял с большими почестями. После соблюдения всех процедур сватовства, раздачи подарков, поздравлений, ашуг, растроганный счастьем своей дочери, даже спел песню. Обе стороны обсудили детали предстоящей свадьбы, назначили день свадьбы. Сваты вежливо попрощались и стали расходиться. Дядя Рустам с чунгуром в руках за ворота вышел их провожать. Вышел, но не вернулся назад…

Его всем селом всю ночь искали, но не нашли. На зоре нашли за селением, повешенным на ореховом дереве. К его груди была приколота записка: «Кто переступит порог сакли слепого ашуга, свой конец найдет под этим деревом!» А под ногами повешенного ашуга сиротливо лежал разбитый чунгур с оборванными струнами.

В селении главным виновником преступления сочли Мурсала. Но вскоре эта версия отпала. Потому что, когда во двор Мурсала ворвались разъяренные сельчане, напуганная до смерти мать Мурсала долго не могла объяснить, где находятся ее муж и сын. Когда она немного успокоилась, сообщила, что сын получил из военного комиссариата района повестку на фронт. Нашлись и свидетели, которые вчера вечером увидели Мурсала с отцом на конях, направляющихся в сторону районного центра.

Появились и другие версии: на такое преступление мог пойти и хромой мулла Гамид с его подозрительными друзьями. Но вскоре и эта версия отпала. Потому что Гамид вторые сутки гостил у своего друга в соседнем селении. Рустама могли убить бандиты, дезертиры, уклонисты от войны, которые прячутся в лесных массивах и пещерах Табасарана. Они могли наказать Рустама за острый язык, пародии на них.

Потеря отца для семьи, особенно для Зайнаб, стала страшным ударом, от которого, решили сельчане, она вряд ли оправится. Когда сельские плакальщицы оплакивали отца Зайнаб, у нее глаза были совершенно сухие, а сердце застыло, как ледяной осколок. Она не плакала даже тогда, когда отца из сакли выносили хоронить на кладбище.

Родные, близкие погоревали, поплакали над могилой несчастного ашуга, раздали милостыню и разошлись по домам. Зайнаб по обычаям гор не участвовала в похоронах отца. Но с братьями посетила могилу отца вечером и ревела на ней до поздней ночи.

В селении никто не верил, что Зайнаб оправится от такого горя. Все думали, что она сломается, пропадет, а семья распадется.

Нет, недруги ошиблись в своих прогнозах. Да, с потерей отца Зайнаб изменилась. Изменилась так, что мало кто узнавал прежнюю веселую, задиристую девчонку. Она замолкла, закрылась, отгородилась от всех друзей и привычек. Ко всему, что не касалось ее семьи, она стала глухой, никому недоступной. Кроме самых близких людей, никого в саклю не впускала, ни на какие уговоры подружек не реагировала. Она стала затворницей, рабой своего невосполнимого горя. Свой чунгур и бубен спрятала в стенном шкафу под замком. Зайнаб осиротела, осиротела ее сакля. Она стала похожа на мельницу, от желобов которой отвели воду.

Зайнаб была в глубоком трауре. Она рано утром с братьями выходила на колхозное поле, поздно вечером возвращалась. На поле ни с кем не общалась, никого к себе не подпускала. Без звучных песен певуньи сельчане поникли, а село проглотил мрак. Сельчане без песен Зайнаб чувствовали себя, как будто их лишили солнца, глотка свежего воздуха.

Без отца, его напутствий Зайнаб потерялась: стала бояться реальной жизни. Для нее день превратился в бесконечную ночь. В сакле слепого ашуга больше не звучит животрепещущий трезвон чунгура, милый голос Зайнаб. Если жители села давно привыкли к жестоким условиям военного времени, для Зайнаб эта война только-только начиналась…

После гибели слепого ашуга так называемые фанаты, почитатели таланта Зайнаб, устами жадно ловящие ее песни, стонущие, трепещущие перед ее неподражаемым голосом, исчезли, растворились. Никто из них даже ради приличия не поинтересовался, жива ли их богиня, как она живет, чем ей помочь.

Перед трудностями, которые стеной стали перед Зайнаб, один Муслим не сдался, не растерялся. Он не испугался угроз, козней тайных врагов, не ощутил ступора поражения. Он поклялся отомстить убийцам дяди Рустама. Он предполагал, где могут прятаться убийцы дяди Рустама. И он, вооруженный двустволкой, в окрестностях селения днем и ночью рыскал по глухим лесным массивам, где они могли прятаться. Это было делом его чести, это было делом чести Зайнаб.

Однажды Муслим понял, что напал на след убийц ашуга Рустама. Он несколько дней шел за ними по пятам, настиг, жестоко отомстил. Но их предводитель, самый жестокий и коварный враг, избежал кары. В тот момент, когда Муслиму показалось, что он захлопнул капкан, тот чудом спасся и скрылся в лесах соседнего района.

В день, когда Муслиму исполнилось восемнадцать лет, он отправился в военный комиссариат района, где ему вручили повестку на фронт. Оставалось подготовить мать к разлуке. С Зайнаб тоже предстоял тяжелый разговор.

Разве что-нибудь утаишь от чуткого сердца матери? По горящим глазам сына мать почувствовала, что сын вернулся из районного центра с важной новостью для нее. Она ждала, чтобы он первым начал разговор. Сын не выдержал выжидательного взгляда матери, обнял за плечи, прижался щекой к ее щеке и во всем признался. Мать поняла, раз сын так решил, значит, такова его судьба. Она без лишних слов, без слез обняла сына, благословила перед дальней дорогой. Мать обратила внимание, как сын похож на отца: лицо, глаза, разлет бровей, прямой нос, чуть припухшие губы, даже созвездие Большой медведицы, которое запечатлелось у него на шее.

– Мама, поговори, пожалуйста, с Зайнаб… У тебя это хорошо получится… Я должен выполнить свой долг перед Родиной… Даже этот губошлеп Мурсал отправился на фронт. Хотя маловероятно…

– Сынок, Зайнаб умная девушка, она поймет тебя… Храни тебя Бог… Надо подготовиться к твоей отправке. К тому же вечером на твои проводы придут друзья.

Друзья Муслиму устроили трогательные проводы. Они на дорогу собрали ему деньги, теплые вещи, пожелали удачи и разошлись по саклям.

Когда разошлись друзья, Муслим направился на свидание к Зайнаб у условленного места. После восхода луны на их заветное место, у ясеня за селом, пришла и Зайнаб. Она тихо обняла возлюбленного, щекой прижалась к его груди. По тому, как она дрожит, было понятно, как она волнуется, переживает за него. Внешне она держалась спокойно: ни слезинки на глазах, ни всхлипов, ни причитаний. Она крепилась, чтобы перед разлукой не ранить сердце Муслима. Вдруг за белесыми облаками выглянула луна. У Зайнаб на прядях волос, которые выбились из-под платка, бровях, ресницах заиграли серебряные лучи. Надо было уходить, при лунном свете ее могли увидеть с Муслимом.