Емельян Марков - Маска

– А, совсем другое.

Подошли еще двое таксистов.

– Парень нарывается, – с сожалением констатировал первый.

– Ну что ж… – заинтересованно произнес один из подошедших.

– Я не нарываюсь, – опроверг Филипп, – я слышал, вы в курсе… Мне услуги нужны.

Водилы облегченно выдохнули.

– Ты ясней выражайся. А то можно неправильно понять, – посоветовал первый таксист, – покарауль вон у табачного ларька. К тебе обратятся, – пообещал он.

Филя встал возле табачного ларька.

Подошла. Репетиция свидания. Того самого. Они для другого. А она для этого. Они для ветреных утех, а она для свиданий на ветру. Всегда – ветер или – кажется. Она на этом собаку съела и еще хочет: кажет млечные, как у ребенка, зубки. Запрокидывает голову, словно намекает на близкое, смотрит из-под прикрытых век млечными голубыми глазами. Черный плащ облегает плотное тело, голова, стриженная птичьей шапочкой, непокрыта. Обкатано, ни малейшей накладки, необратимость, зыбучие пески и цепное падение плиточек домино, на черных белые крапинки, на белых черные, закономерно: белые руки, черный плащ, глаза мутнеют и одновременно пустеют на лице, как небо за облаками – гипнотически. Челку вскидывает головой со лба призывно. Улыбка примадонны оперетты, рассчитанная на кипучие овации. Вместо оваций – запутанный, как пряжа, шум улицы. Пряжа улицы стреножит толпу, путается в ногах, у всей разом, затоптали пряжу, шерстяные нити изгвазданы в снегу сиплом, словно его выдули, как слюну, из трубы в оркестровой яме. Рельсы в оркестровой яме, а музыканты мелькают в вагонах. Зрители с платформы пытаются различить: какой же у кого инструмент, что получается глушащий вихрь? Ушными раковинами вихрь вычерпывается из механизированных недр, так в морских раковинах слышно море, в ушных слышится нарастающий гул поезда. Как моллюск нежит свою раковину, так язык нежит ее раковину. Неотвратимо. Город. И – она. Она – это буква «а», остальное «он», «а» провисает, как волосы, нижущие темноту. У этой – короткие волосы, но призывным взмывающим кивком она намекает на длинные, близкие, на букву «а» намекает, щурясь. Пальцы белые, как у музыканта в оркестровой яме. Из-под черного плаща – виолончельный отзвук, жажда смычка, напряжение стальных струн, живых колков и шпонок. Щиколотка приложима к плечу, как гриф, но не ее стойкая меловая балясина, а буквы «а».

– Вы ко мне? – взволнованно, радостно спросила Лидка.

– Наверное, – предположил Филя.

– И не сомневайтесь, вы точно ко мне, – торжественно, интимно сообщила Лидка. – Идем! – пригласила она азартно, припустила скорым решительным шагом прочь от метро в сторону дворов.

– Какая вам нужна девочка? – выведывала.

– Конкретная, – ответил Филя.

– О, у меня все конкретные! – заверила.

– Я не в таком смысле.

– А в каком?

– Я бы хотел по имени Нонна.

Озадачилась.

– По имени предпочитаешь?

– Да, предпочитаю.

– Но у меня не справочное бюро.

– Я понимаю.

– А с чего ты взял, что у меня есть девушка с таким странным именем? Ты оригинал?

– А что, нет с таким именем?

– У меня много чего есть, всевозможный выбор.

– Тем лучше. Так я могу рассчитывать?

– Ты по рекомендации?

– Да, я по очень авторитетной рекомендации.

– Да?.. – Лидка сомневалась.

– Да. Мне вас отрекомендовали как лучшего специалиста.

– Что ж, приятно!.. – Лидка усмехнулась опасливо. – Не знаю, кто ее отрекомендовал…

– Может быть, и знаете.

– Может быть, и знаю… – Лидка испытующе сощурилась. – Впрочем, я рада. Нонночка – сложная девушка, она так с первых слов унижает клиентов, что уважающие себя люди готовы ее скорее сразу пописать, чем брать для услуг. Так что она пока не работала.

– Тем лучше.

– Я тебя понимаю!.. – закивала Лидка. – Я бы с ней не церемонилась, но она – от одного моего старого друга. Может быть, общего, а? – Лидка синим, свежим, как незабудка, глазом подмигнула.

– Может быть.

– Не знаю, понравится ли тебе ее обращение…

– Понравится, – обещал Филипп. – У вас очень красивые глаза, – плеснул он.

– Спасибо! – Лидка насторожилась по-другому. – Если Нонночка тебя обидит, мы тебя утешим.

Филипп кивнул бесстрашно.

Вошли во двор. Лидка потянулась к окну первого этажа, постучала в стекло. Почти мгновенно из подъезда выбрели три фигуры.

– Спокуха, кисы, он по записи, – надменно объявила им Лидка.

– Абонемент, – нервно подмигнул в темноте Филипп.

– А где же наша строптивица? – спросила Лидка. – По ее душу пришли.

Девушки тупо молчали.

– Почему не отвечаем? – осведомилась Лидка печально.

– Она целый день на кухне сидит, – пробормотала одна из девушек.

Лидка подошла к другому окну, постучала категорично. Филипп увидел в окне Нонну. Лидка сделала ей жест немедля выходить. Нонна метнула резкий взгляд на Филю и погрузилась в глубокое заоконье.

– Сколько? – спросил Филипп.

– Ночь? – вздохнула легко Лидка.

– Да.

– К себе возьмешь?

– Да.

– Пять.

– Неужели? – накренил голову Филя.

– Да. Она, когда у меня поумнеет, за валюту пойдет. Лови момент. Хотя ты с ней сначала договорись. А то, может быть, сам сейчас откажешься… Я могу тебе предложить другую. Нонке поначалу побойчее ковбой нужен.

– А Мистер Икс не подойдет? – То, что Филипп таил от психиатров, он быстро выдал опытной Лидке.

– Ты Мистер Икс? – Лидка не уставала изумляться, изумление для нее было привычной неутруждающей игрой.

– Да.

– Где же твоя маска?

– Я наоборот теперь. Раньше я прятал лицо, теперь я прячу маску.

– Ну ты даешь! – искренне, наконец, удивилась Лидка.

Усмехнулись зачарованно и девушки, им понравился Мистер Икс. Вышла Нонна.

– Вот, Нонна, за тобой Мистер Икс прибыл, – празднично отнеслась Лидка.

– Он не Мистер Икс, – презрительно глянула Нонна.

– Вы знакомы?.. – вздрогнула Лидка.

– Он Олень.

– Опять клиента задеваешь? – взгрустнула Лидка.

– Ничего. Я не обиделся, олень так олень. Я согласен, – поторопился извинить Филя.

Лидка прильнула к нему, он сунул ей всю наличность, порадовался, что только-только, но хватило. Если бы не хватило, догадливая Лидка могла потом не показать ему Нонну. Она и сейчас заметно беспокоилась и уже колебалась.

Нонна пошла вперед.

– Ты так уверенно идешь, как будто знаешь, где я живу, – отметил Филипп, поспевая из двора во двор за ней.

– Я предполагала, мне мужик подвернется, зверь, от которого не отвертишься. А попался ты, – начала, как и предупреждала Лидка, оскорблять Нонна.

– Что, если я и есть зверь? Звери – они разные бывают.

– Да, встречаются зайцы. Ты заяц. Я считала, ты олень, а ты заяц.

– Забавно ты работаешь, – отметил Филя. – Ты что, как это называется, «госпожа»? Унижаешь клиентов? Но у меня другие вкусы. Я достаточно унижен обстоятельствами, мне нужна эта, как там у вас называют, «рабыня». Я актер, профессиональный артист, но одновременно нетеатральный человек. В чем заключается драма моей жизни.