Сергей Ильичев - Танцы с дьяволом

Снова вспорхнула птица, и Смирнов снова выстрелил. На этот раз попал. Верный, словно пес, Михайличенко уже выходил из кустов с тетеркой.

– Устал я что-то! – тоскливо молвил Смирнов. – Пошли домой. До вечера нам этой курицы хватит, а там и гости пожалуют.

И они стали возвращаться назад в родной колхоз.

Когда они вернулись, то в деревне уже находился телевизионный микроавтобус, а у дома отца Михаила стояла машина скорой помощи.

Смирнов и Михайличенко видели, как санитары на носилках выносят Новикова и устраивают в машине. Машина отъезжает, и перед телекамерой появляется ведущий программы:

– На одного участника поединка за звание «Последний герой Верхневолжья» стало меньше. Подвернул ногу и выбыл из игры глава нашей администрации Дмитрий Федорович Новиков… Но впереди еще семь дней серьезных испытаний… Не переключайте каналы…

Когда стемнело, у реки Смирнов и Михайличенко встретили прибывшую к ним лодку. Приняли две набитые продуктами сумки. И собрались уходить, да остановил голос парня с лодки:

– Мы вам тут сети прихватили, поставьте на ночь, будете с рыбой.

Смирнов оборачивается.

– Мужики, поставьте сети сами… чего откладывать… Кстати, с вами рассчитались?

– Обещали по возвращении… Ну так мы поставим?

– Обязательно ставьте! – добавил Михайличенко и с двумя сумками в руках пошел в деревню. Смирнов за ним.

А люди в лодке начинают распускать сети.

С утра Алексей Санников и отец Михаил решили повторить поход за грибами, так как вчерашний, если вы помните, закончился неудачно.

– А чем раньше в трудную годину питались? Корой? – спросил священника предприниматель.

– Всякое бывало. Мало кто уже помнит, каким праздником была мороженая картошка, выброшенная на зимнем поле взрывом от артиллерийского снаряда, как в городах варили картофельную кожуру и были счастливы, если удавалось заварить морковного чая. А еще ранее, например… Да вот травка, сныть называется.

Отец Михаил сорвал несколько листков и дал их Санникову.

– Этой травкой, говорят, святой Серафим Саровский питался, когда жил в лесу…

Тот попробовал ее пожевать, но без особого энтузиазма…

Батюшка улыбнулся. Сорвал новую веточку. Про себя произнес какие-то слова и саму веточку перекрестил, а после снова подал Санникову. Алексей снова попробовал.

– Уже более терпимо!

– Думаю, что просто не надо забывать каждый раз просить Господа о своем пропитании, с молитвой просить, тогда и глиняный катышек манной небесной обернется…

– А как молиться?

– Лучше на коленях. Или вот на таком камне… – сказал священник и показал Санникову большой плоский валун. – Как Серафим Саровский, например, тысячу дней и ночей!

Санников легко опустился на камень, но смог простоять не более трех минут.

– Дня точно не выстоять! – сказал он.

– Да, в это действительно трудно поверить, но говорят, что это было доподлинно.

И подождал, когда Алексей встанет с колен.

– Здесь все зависит от цели, ради которой ты опускаешься на колени. Предположим, что тяжело болен и при смерти находится твой ребенок. И ты понимаешь, что все в руках Всевышнего. Надо только достучаться до небес в своих просьбах…

– Ради ребенка, возможно, и встану! Не знаю, конечно, сколько простою, но встану!

– А вот теперь представь себе монаха… молитвенника, который вот таким же образом молится, но уже за наших детей, за каждого из нас, грешных, за весь мир. А то, что тяжело стоять? Так ведь грехами обременены. Огрузли от страстей, от сытой жизни, а потому лишь смердим.

И Санников широко улыбнулся.

Когда Смирнов вернулся с улицы, Михайличенко уже сидел за столом.

– Живой? – с участием спросил он вернувшегося Смирнова.

– Всю ночь из кустов не выхожу.

– И меня несет без остановки. Что делать-то будем?

– Ноги надо отсюда делать! Хрен с ней, с этой властью!

– Тебе хорошо говорить, у тебя магазины, кафе… А у меня это был последний шанс…

– Просрали мы с тобой этот наш шанс!… – сказал Смирнов и… снова побежал на улицу.

А раздетый Санников, как обычно, бросается в воду. Но попадает в чьи-то сети, а пытаясь выбраться из них, запутывается все больше.

Ефремов, лежа на своей кровати, что-то читал, когда в его дом вбежал отец Михаил.

– Саша, твоя помощь нужна. Санников в чьих-то сетях запутался, погибнет мужик.

– Сами же говорили, все, что Бог ни делает, к лучшему!

– Так не Господь же те сети поставил… – отвечал ему священник, стаскивая с кровати.

– Но и не помешал! – уже с улыбкой ответил, поднимаясь, милиционер.

– Не поможешь, потом всю жизнь маяться будешь! К тому же ты тут власть, хотя бы и в отпуске…

И Ефремов, оставив книжку на кровати, вышел вслед за священником. Когда они прибежали к реке, Санников уже не пытался освободиться от сетей и начал медленно погружаться.

Это, естественно, не могли не заметить и в телестудии. И благо, что там в этот момент был начальник его избирательного штаба Николай Анатольевич.

– Доигрались! – в сердцах бросил он и взял в руки телефонную трубку. – Вертолет, врача, срочно на выезд!

Батюшка и Ефремов сидели уже за столом. Ефремов раздет и лишь прикрыт широким полотенцем по бедрам. Его мокрое белье сушится у русской печки.

– Нет большего счастья и большей радости, Александр, чем жизнь свою да и саму душу положить за ближнего своего!

– И кто же мне ближний? Уж не Санников ли? – спросил у священника Ефремов.

– Позволь мне рассказать тебе притчу о милосердном самарянине.

Чайник уже закипел. И священник, наполнив стакан душистым чаем, подает его Александру.

– Некий христианин по пути из Иерусалима в Иерихон пострадал от рук разбойников и ограбленным и раздетым был брошен ими на тропе. Мимо погруженным в какие-то свои думы прошел священник. Также и левит – лицо, помогавшее священникам в их служении, быв на том же месте и видев несчастного, лишь посмотрел и прошел мимо. Никто из них ничем не помог своему брату во Христе, нуждающемуся в их помощи. А вскоре на этой же дороге оказался самарянин – человек иной веры, но который единственный из всех остановился, чтобы оказать помощь несчастному. Он обмыл его раны вином и елеем, посадил на своего осла, привез на постоялый двор и вдобавок заплатил владельцу гостиницы за его содержание, пообещав позаботиться о нем и по своем возвращении… Кто из сих троих, думаешь ты, был ближним попавшему в беду?

– Оказавший ему милость.

– Верно… – отвечает ему отец Михаил.

– Но кто изображается в образах священника и левита?

– Любой, не имеющий сострадания к ближнему или по крайней мере тот, кто не заботится об оказании ближнему помощи… И этот попавший в беду человек имел право ожидать помощи и от священника, и от левита, так как они были не только его соотечественниками, но и служителями Божьими.