Сергей Ильичев - Танцы с дьяволом

– Первый раз в наших краях, как я понимаю?

– Да! Не знал, что наша страна столь велика и прекрасна!

– Какими же судьбами к нам, если не секрет? Не за ягодами, поди?

– Да нет! К сыну вот еду!

– Думается, что не по своей воле ваш сынок здесь оказался!

– Кто же сюда по своей-то воле из самой столицы поедет?

– Вы же и едете, – сказал мужичок и улыбнулся.

– Пожалуй, что так!

– Думаю, что нет на нем вмененного ему греха, чью-то чужую жизнь ценою собственной от погибели спасает ваш мальчик!

Мне сначала показалось, что я просто ослышался. И захотел еще раз услышать эти же слова. Но старичок исчез, словно его на палубе никогда и не было. От такого неожиданного поворота событий я лишь перекрестился, укрепив себя мыслями сам о неисповедимости путей Господних!

Мой сход по трапу, естественно, не смог остаться незамеченным. И не успел я еще дойти до гостиницы, чтобы переночевать и далее идти искать сына, как сарафанное радио, как мне сообщили наутро, уже оповестило портовых девочек и мальчиков о возможном появлении на материке нового и, должно быть, состоятельного клиента.

А Исаак в этот же день собрал свое доверенное окружение, когда все были на каких-то заготовках в тайге недалеко от зоны. Они быстро организовали костер. И терпеливо ждали, гадая, по какому поводу их собрали.

– Ситуация складывается таким образом, что до весны мы должны глаз не спускать с футболиста, пылинки с него сдувать, – начал Исаак.

Народ заворчал.

– Рты позакрывали, слушать дальше. С сегодняшнего дня начинаем дежурство. Поочередно. Тенью будем стлаться за мальчиком. Видно, что не простой этот вратарь, раз так быстро весточка о его сохранности до нас дошла.

Один из присутствующих на встрече с Исааком заинтересованно спросил:

– А что будет весной?

– А до весны тебе, любопытный ты наш сучонок, дожить, видимо, не придется! – негромко сказал Исаак.

И тут один из сидевших рядом с любопытным одним рывком натянул ему его же ватник на голову, а второй опустил на нее увесистый большой камень. А потом все встали и быстро разошлись. Лишь из-под оставленного заключенного на снег просочилась алая кровь.

Утром следующего дня я уже был на службе в небольшом молельном доме. Местный батюшка служил. Его же матушка пела на клиросе. Бывшая учительница, уже давно свое за что-то отсидевшая, потянулась к Богу и теперь торговала в храме свечками.

Кроме названных в храме были еще две молодые девушки, но те вошли вслед за мной и сейчас всеми силами изображали из себя раскаявшихся грешниц. Они неумело крестились, и их свечки никак не хотели возгораться. При этом они умудрялись периодически стрелять глазками в мою сторону, и тогда я просто прошел в алтарь.

И их интерес тут же пропал. Они так круто развернулись в сторону выхода, что одна своею сумочкой задела напольный подсвечник. Тот стал падать. Она нагнулась, чтобы его удержать, и от горящих свечек вспыхнула косыночка, что была у нее на голове.

Она заголосила, и ее подружке пришлось сбивать пламя, но делала она это так неумело, что сама же и воспламенилась. Теперь уже голосили обе… Настоятель вышел из алтаря и, взяв со столика чашу для водосвятия, ловко вылил все ее содержимое на головы обеих девиц, которые враз стали похожими на мокрых куриц. Возможно, что все это было бы и смешно, если бы не было так грустно. А потом их же напоили чаем с домашними пирожками. И отец настоятель ненавязчиво рассказал им о житии святой Марии Египетской. Что уж они поняли из всей этой беседы, я того не ведаю, так как наши пути с ними более не пересекались.

Покои батюшки находились во второй половине этого же молельного дома. Сам дом, словно крепость, был обнесен высоким двухметровым забором. И я понял, что к заключенным настоятель не испытывал ни интереса, ни желания какого-либо общения с ними. Ну да Бог ему Судья!

Когда закончилась трапеза, я сказал отцу настоятелю, что сам буду работать с заключенными и на свои же средства поставлю там часовенку, чему настоятель был несказанно рад. На этой договоренности мы и разошлись, чтобы уже более не встретиться, по крайней мере пока были живы.

Сделав еще несколько необходимых визитов к руководителям местной власти и заручившись их поддержкой на строительство часовни, уже через неделю я смог получить разрешение на посещение и самой зоны. О том, что в этой же зоне находится мой сын, я не посчитал нужным кому-либо пока говорить.

Но когда в новогоднюю ночь меня выгрузили на таежном мрачном берегу Колымы и машина ушла, до меня вдруг дошло, что все мои знания о каторге базировались лишь на том, что об этом писали другие. Но и времена тогда были другими. А главное, люди были другими. То, что я сам знал о тайге по книгам и кинофильмам, вмиг улетучилось куда-то.

Стоявший перед мной лагерь ощущался сейчас каким-то инородным полипом на теле тайги. И сопки, и река, да казалось, что сама земля не принимала этот нарост, словно смердящий труп. Что же здесь такое происходило и происходит, если сама природа восстала против вас? И тут я ужаснулся от собственной же мысли. Так и стоял напротив входа в зону со своей стопкой богословских книг и в рясе, широкие полы которой развевал ветер. Высвеченный прожекторами сторожевых вышек, я не решался уже войти в зону и начинал даже сомневаться, а стоит ли вообще туда входить, но ко мне уже приближался начальник зоны с двумя автоматчиками и овчарками на поводке. И тогда я заставил себя сделать шаг к ним навстречу.

Санников снова был в кресле, а батюшка, вспоминая, расхаживал по номеру. Но вдруг остановился.

– Я вас, наверное, утомил своими воспоминаниями, право же, это нехорошо!

– Впервые со мной такое! – ответил священнику Алексей. – Вы говорите, а я словно все это вижу, как в кино… и даже мурашки пробегают по спине. Если только вы сами не устали, то искренне прошу вас продолжить эту любопытную, почти что детективную историю… Но сначала я сделаю нам обоим по чашечке крепкого кофе…

Отец Михаил стоял у окна. Светало.

Подошел Санников и подал ему чашку с дымящимся напитком.

Священник поставил ее на подоконник.

Алексей со свой чашкой сел в кресло, и так как уже светало, он выключил торшер. Силуэт отца Михаила обозначился в оконном проеме. И батюшка продолжил свой рассказ:

– Здесь следует сделать одно важное уточнение, касающееся моего сына. Дело в том, что во всей этой истории участвовал еще один человек, который был близок и дорог Иоанну, – Стас Бубнов – просто сосед по квартире. Но их дружба была крепче всего на свете, как тогда думалось моему мальчику. Они были неразлучны. Что знал один, то и рассказывал другому. Чего умел другой, тому же научал и соседа. Они друг друга взаимодополняли и были что две половинки одной медальки. Об этой дружбе можно было бы написать целую книжку. Но наш рассказ о другом. К моменту этой истории у Стаса уже была семья с тремя карапузами, крестным отцом которых и был Иоанн.