Сергей Ильичев - Танцы с дьяволом

Батюшка пригласил всех рассаживаться за столом, а сам поставил электрический чайник.

Гостей было трое. Санников Алексей Сергеевич – высокий, плотный русоволосый мужчина средних лет. Как оказалось, владелец банков и предприятий в сфере деревообрабатывающей промышленности. В нашем районном центре выкупил доведенный до банкротства ДОК.

Иванов Сергей Петрович – ровесник Санникова, спортивного вида мужчина с седыми волосами, директор этого самого деревообрабатывающего комбината, который приехал вслед за Санниковым из столицы.

И некто Николай Анатольевич – руководитель избирательного штаба Санникова, украинец, специалист по технологиям всевозможных выборов. Он же и начал первым разговор.

– Батюшка, вы, вероятно, знаете, что через три месяца в вашем районе состоятся выборы главы администрации?

– Спасибо, что сказали. Вот и узнал благодаря вам.

– Вы сами-то принимаете участие в выборах?

– Прописка у меня московская. Так что я могу лишь созерцать этот процесс в качестве наблюдателя.

Чайник вскипел. Священник достал чашки для чая, плошки с печеньем да розетки для меда.

– А если бы могли голосовать, то голосовали бы за нынешнюю власть? – все допытывался руководитель избирательного штаба.

– Если бы это могло как-то повлиять на те процессы, которые происходят на селе…

– Что, все так плохо? – подключился к разговору уже сам Санников.

– Подниму-ка я вас для молитвы.

Гости встали, и батюшка прочитал молитвы на вкушение Богом посланной пищи.

– А вот теперь и чай пейте…

И батюшка разлил ароматный травяной чай в приготовленные чашки. Одного запаха было уже достаточно, чтобы гости поняли, что пренебрегать таким чаем не следует. И с радостью, да и с дороги, обжигаясь и тут же остужая чарующий напиток, стали мелкими глотками впускать в себя травяное снадобье.

Священник дал им возможность немного прийти в себя после первых глотков и неторопливо продолжил беседу:

– Дети малые, они ведь как промокашка, что увидел, то и сохранил… и в памяти, и в душе… С десяти лет, глядя на родителей, они уже начинают и курить, и пить, да и как не пить, если самогон гонят почти в каждом доме? Пьяные зачатия, часто родственные браки. И как следствие, явное проявление следов вырождения. Да что я вам это рассказываю, вы и без меня, поди, все знаете. Возьмите для примера хотя бы нашу российскую сборную по футболу… Овчинников да Булыкин, а все остальные в большинстве своем хоть и хорошие игроки, да им чуть выше пояса.

Приезжие засмеялись.

– А как же школа? Ведь на нее сегодня ложится большое бремя ответственности за наше будущее поколение? – спросил Сергей Петрович.

– Если ты помимо работы в школе, чтобы свести концы с концами, ведешь собственное подсобное хозяйство, то тебе уже, как правило, не до чужих детей. А с другой стороны, как можно привить школьнику любовь к земле, Родине, если он видит разваленные фермы, заросшие поля да покосившиеся крыши брошенных изб. И поголовное воровство, которое не считается здесь большим грехом и впитывается с детства, как молоко матери…

– И куда же смотрит власть? – теперь уже Санников задал вопрос.

– Думаю, что в собственный карман… Благо, что им было с кого брать пример. Насмотрелись на разгул перестройки в столице и стали приватизировать свое собственное сельское хозяйство… На селе эти вопросы решали, как правило, за столом и через водку. И перестройку колхозов начали с элементарного дележа. Это как в сказке, когда колхозникам отдали вершки, а себе оставили корешки… И когда основные фонды, присвоив или же за бесценок выкупив, вывезли, то, чтобы спустить пар с самых горластых, а это были в основном молодые механизаторы, им в пользование отдали колхозные трактора.

– И что же было дальше? – заинтересованно спросил директор ДОКа Иванов.

– Да что за примером далеко ходить? Здесь все рядом. Вот чай допивайте и, если не поленитесь, своими глазами все увидите.

Через несколько минут все поднялись и прошли к выходу.

Между остовами некогда немалой и добротной, а теперь полностью разрушенной фермы стоят отец Михаил, Санников и люди из его команды.

– Вот то, что некогда называлось фермой. Как-то спросил у местной власти, зачем поснимали шифер с фермы? А они мне отвечают: «Чтобы не своровали…» Ну а когда шифер-то сняли, то все остальное, естественно, селяне тут же растащили по своим домам. А вот там, на другом конце поля, были мастерские…

Священник показывает рукой в направлении того места, где были эти мастерские, и продолжает свой рассказ:

– Растащили все до последнего винтика. Как-то спросил председателя: что же вы делаете? А он мне ответил: «Зря, что ли, столько лет на Советскую власть, почитай бесплатно, спины-то гнули?» Или я уже ничего в этой жизни не понимаю? Мне даже думается, что наши старики после таких слов в гробах перевернулись. Мы и живем-то еще все лишь потому, что на земле работаем. С каких это пор труд перестал быть в радость? Старики наши того не ведали, что можно полдня на диване валяться у телевизора или газеты читать. Если кому-то еще кажется, что заграница нас прокормит, то он глубоко заблуждается. Пока что нам сбрасывают то, что просто не едят во всем цивилизованном мире, то, что для здорового человека вредно и даже опасно, то, что уже не подлежит хранению за давностью лет. Когда мы это поймем, то часть населения уже просто вымрет. Когда мы взбунтуемся, то та же заграница уже сама воздвигнет новый железный занавес и посадит нас на голодный паек. И тогда-то мы вспомним, что когда-то на нашей земле растили хлеб. Но будет уже поздно. Некому будет вновь корчевать и осваивать наши поля. Новых Корчагиных наша так называемая светская школа и, естественно, власть, извините, не воспитала. А вся силушка молодецкая, все то, чем исстари гордилась земля-матушка, то, по чему так истосковалась сила землепашца, осталось на дне бутылки…

Помню, как два года назад попросил у местной администрации передать нашей православной общине на баланс брошенную, по сути, после закрытия школу. Наивный, хотел в ней воскресную школу для детишек открыть. Но в администрации мне сразу же отказали. А когда через год случайно оказался на том самом месте, где еще год назад стояла школа… Поверите ли, заплакал, глядя на то, что от нее осталось…

– Но земля? Земля ведь осталась в пользовании крестьян! – попытался убедить священника Сергей Петрович.

– Да? А я-то думал, что я здесь один такой наивный… Земля-то оставалась у колхозника, да что ему с ней делать, в особенности старикам… Ни трактора тебе, ни лошади… Ни посеять, ни убрать! А тут еще появились бойкие деловые заезжие ребята со своим ручным нотариусом, быстро скупили эти нарезанные крестьянские наделы. Семь гектаров пахотной, пусть и пустующей пока землицы аж за целую тысячу рублей. На местном рынке тогда, если не ошибаюсь, мясо шло по сотне рубликов за килограмм. Вот и получалось, что в обмен на семь гектаров родной землицы каждый крестьянин получил по тушке молочного десятикилограммового поросенка…