Саша Чекалов - Вариант Геры

Гулять вместе с ней, однако, Герка наотрез отказался: действительно, это было бы чересчур… Одному же, без конвоя, показываться во дворе теперь нечего было и думать.

Что ж. Дома человеку мало чем есть заняться (телек поломан, а мафона нет и отродясь не было), разве что книжки остаётся читать… к чему Герка ввиду отсутствия альтернативы и приступил. Вплотную!

Особенно подсел на историческое… Сначала Тынянов, Ян, Пикуль… опять же, Толстой Алексей Николаевич… Потом – литература чуток посерьёзнее: Карамзин там, Соловьёв, даже антикварный Костомаров, что с такой неохотой согласилась выдать «на руки ребёнку» знакомая и всё же недоверчивая, в силу специфики профессии, библиотекарша… Позднее и кое-какая периодика в дело пошла… В дело, то есть, становления Геркиной личности и формирования его мироощущения.

…Великий, почти неодолимый соблазн: воображать себя действующим лицом героических событий, а то и ключевой их фигурой – ни в малейшей степени не будучи героем в реальности… и, конечно же, изводить себя сожалениями по поводу того, что для жизни эпоха досталась не больно героическая.

Но, с другой стороны, а что она вообще такое – героическая эпоха? Поди узнай теперь: изучая давнишние времена, мы имеем в распоряжении лишь мифы, а реальность… как теперь реконструируешь!

….Во всяком случае, имей мы возможность в неё каким-то чудом попасть, она, пожалуй, оказалась бы существенно более приземлённой, чем теперь мнится, – можно представить себе, какой: куда ни плюнь, всюду бойня, лихоимство и прочее беззаконие, и чтобы отнять у человека жизнь, нужно, скажем так, чуть меньше оснований, чем в наше время, вот и вся героика. Или…

Или – вот именно, кто его знает!

Ну да, мы не просто имеем дело с мифами, а, собственно, сами и создаём их, – каждый путешественник по воображаемому времени невольно вносит свою лепту. Ничего не поделаешь – всецело принадлежа сегодняшнему дню, обречены приписывать далёкому прошлому лишь те качества, которые сообразуются с нынешними, «актуальными» представлениями о предмете: никакие другие в голову не приходят. Голова – она ведь тоже сегодняшняя, современная!

…Ведь вот что есть исторический подход к анализу времени – в сравнении с мироощущением того, кто «живёт сегодняшним днём»? Нечто вроде воображаемого сжатия временной пружины (или, скорее, спирали): до упора, до последнего предела! – ведь никак иначе невозможно зафиксировать в сознании некоторые процессы, в реальности идущие слишком медленно, чтоб быть замеченными теми, кто обитает «внутри» этих процессов…

Непонятно?

Допустим, существует некая видеозапись движения стрелок на часах. Мы знаем, что часы идут… и всё же этого не видим: слишком уж медленно движутся стрелки! – глаз просто не в силах заметить текущие изменения. (А уж человек, который раньше вообще ни разу часов не видел, ну, дикарь какой-нибудь или, например, маленький ребёнок, – тот даже догадаться о движении стрелок не способен!)

Совсем другое дело – если мы начнём прокручивать ту же запись со скоростью, скажем, в тысячу раз превышающей реальную: уж тут-то каждый увидит, что стрелки движутся, верно?

То же самое и с таянием снега на солнце, и с ростом травы, и с разложением мёртвого тела: не будучи способными отследить развитие ситуации, в каждый отдельный момент времени мы наблюдаем только фазу. И, поскольку личный опыт подсказывает нам наиболее вероятную (если не единственно возможную) причину данного следствия, мы дорисовываем в своём сознании незначительную частность до полной картины, подбираем недостающие звенья логической цепочки, – короче… фантазируем.

Что ещё остаётся тем, кто не способен сразу и непосредственно видеть всё своими глазами! Ведь процессы те настолько неспешны, что уловить их динамику можно только в ускоренном воспроизведении, не правда ли?

Историческая наука – та же ускоренная перемотка событий перед мысленным взором якобы беспристрастного наблюдателя, – знай себе сиди, как сыч, и закономерности выявляй!

Только одно обстоятельство часто упускают из виду: для того чтобы получить возможность выявлять эти самые закономерности, неизбежно приходится жертвовать способностью различать нюансы.

Не то чтобы главное упускаешь, но… подробности. А без них – к чему всё!

…Ну же, как теперь разобраться, что это был за человек, несколько веков назад совершивший исторически значимое деяние? что его подвигло на это – или заставило? что предварительно сделало его именно тем человеком, который в определённых обстоятельствах «не мог поступить иначе»? (Или всё-таки мог?)

Большое-то видится на расстоянии, кто спорит! – зато малое как бы невзначай теряется в тумане. Либо подменяется позднейшими трактовками.

И в этой связи становится ясно, что и само понятие героя – нечто абсолютно синтетическое! абстрактное! – то есть, по сути, как бы и… несуществующее.

Кто он таков, этот самый герой, и что он такое? Человек, совершивший героический поступок, ладно… Но что же такое героический поступок?

Пожалуй, вот: это некоторое сопряжённое с известным риском экстраординарное деяние – идущее на пользу в первую очередь тому (тем), ради кого оно совершается, но только в последнюю – да и то не факт! – на пользу самому совершающему: иначе что за геройство! – авантюризм один, так? Так…

Но разве мы не рабы обстоятельств?

Да ведь благодаря тому, что они складываются именно так, как складываются, а не иначе, практически каждый из нас может стать героем – или наоборот, совершить какое-нибудь редкостное непотребство!

…Правильно, на всё наша воля, – благодаря именно её велению мы поступаем так, как поступаем, однако… разве сама наша воля возникает в результате нашего волевого усилия? Разве её наличие (или, наоборот, отсутствие) не зависит напрямую от особенностей личности – формирующейся, в свою очередь, в результате стечения обстоятельств, от нас напрямую не зависящих? И разве каждый из нас – не заложник своего собственного прошлого?

(А также настоящего!)

Да-а… Чрезмерное увлечение книгами, как и любая иная крайность, до добра не доводит. Так, между прочим, и свихнуться недолго… В том смысле, что от передозировки, допустим, какого-нибудь безответственного экзистенциалиста (у Герки ведь постепенно и до них руки дошли: не всё же таиться в мире иллюзорного геройства! – рано или поздно приходишь к мысли о необходимости внутреннего оправдания собственной заурядности) у человека в какой-то момент внутренняя изжога делается и, как следствие, формируется этакая изменённая картина мира…

А однажды парень находит пухленький томик Библии, по рассеянности забытый матерью на туалетном столике.